Полдня я возился, заделывая пробоину. Слава Господу, я вырос в семье рыбака и делал это не один раз. Работая, я постоянно поглядывал на водную гладь, и боясь, и желая увидеть там голову Томми. Когда я думал о нём, о его беременной жене, об их нежных чувствах друг к другу, меня охватывала смертная тоска. Потом я вспоминал его слова о том, что Отец наш небесный не имеет власти над океаном, лежащим у моих ног, и мне казалось, что я стою на самом пороге ада. Что вот-вот вода взорвётся брызгами, из неё вылетит костлявая рука и утащит меня на дно.
Постепенно привычные движения вытеснили из головы сторонние мысли, и я так увлёкся плотницкой работой, самой благословенной Господом, что не заметил спустившегося по склону Дуката.
— МакАртур! — каркнул он над моим плечом так неожиданно, что я подпрыгнул.
Испуганно обернувшись, я увидел своего начальника с трубкой в зубах и двумя парящими глиняными кружками.
— Дружище, вы на меня смотрите так, будто чёрта увидели.
Если б Дукат мог читать мысли, он бы понял, что был близок к истине.
— Извините, сэр, заработался. Так увлёкся, что полностью отрешился от внешнего мира.
Дукат протянул мне одну из кружек.
— Держите, МакАртур, вам сейчас не повредит. Мой фирменный грог, только рома поменьше. Согреет, но не опьянит — то, что нужно.
Я принял кружку из его рук, сделал большой глоток.
— Ну как? — спросил он с улыбкой, и я благодарно зажмурился.
Удивительно, но со дня исчезновения Маршалла Дукат начал проявлять вполне человеческие качества.
— Вы не проголодались? — спросил он, но я покачал головой:
— Нет пока аппетита. Хочу сегодня доделать и оставить её сохнуть. Вечером поем.
— Ну, как знаете, МакАртур. — Он пожевал губами, переводя взгляд с меня на лодку и обратно, и его торчащие баки ещё больше ощетинились. — Скажите начистоту: зачем вы чините лодку? Только не надо мне рассказывать про вдруг проснувшуюся у вас тягу к рыбной ловле.
Я посмотрел на него с сомнением, и всё же решился.
— Вы всё равно не поверите, сэр.
— А вы попробуйте.
Я помолчал, подбирая слова, потом сказал:
— Я видел Маршалла. Поздно вечером, в день его исчезновения. Мне так кажется.
Дукат вздёрнул бровь, но я достаточно изучил его, чтобы понять: это не искреннее удивление, а всего лишь обозначение интереса. Он ждал продолжения.
— Я сидел на берегу в бухте, где мы высадились на берег... Боже, кажется, это было вечность назад. Он вышел из моря и говорил со мной.
— И что он сказал? — Голос Дуката по невыразительности мог сейчас соперничать с напугавшим меня голосом Тома в ту встречу.
— Он умолял, чтобы мы подали сигнал бедствия и бежали отсюда, как можно скорее.
— И вы только сейчас решили мне об этом сказать?
Я пожал плечами:
— А вы бы мне поверили, сэр?
Дукат попыхтел трубкой, обдумывая ответ, потом сказал:
— До Мангерста по прямой миль 16-18. Это слишком большое расстояние для утлой лодки с наскоро заделанной пробоиной.
— Вы сами сказали, что море, бывает, забирает своих тружеников, — парировал я. — Ну что ж, значит судьба такая. В любом случае, сэр, я бы предпочёл, чтобы у нас была хотя бы умозрительная возможность отсюда выбраться.
Ни слова не говоря, Дукат развернулся на каблуках и пошёл к подъёму. Забравшись на пару метров выше, он обернулся и сказал:
— Про вёсла забыли, МакАртур. Грести руками собираетесь?
Не дожидаясь ответа, он продолжил восхождение и скрылся за кромкой обрыва.
* * *
Если хочется, прочитать всю историю сразу можно тут: https://www.litres.ru/sergey-valerevich-me/istinnaya-istoriya-mayaka-eylin-mor-rasskazannaya-och/ Здесь, на пикабу, она будет выложена по частям полностью.
* * *.
Потрясённый тем, что эта простая мысль не пришла мне на ум, я присел на киль лодки и повесил голову. Просидев так пару минут, я подскочил к самой кромке воды и заорал:
— А вёсла, Том? Вёсла?!
На следующее утро под лодкой лежали два разномастных весла. Одно было похоже на те вёсла, какими Том выгребал на место лова, а второе было выкрашено облупившейся зелёной краской и носило следы акульих зубов. Я показал свою находку Дукату. Он долго рассматривал их оба, скрёб ногтём отметины на одном из них. Потом глянул мне в глаза, и я понял, что что-то в нём необратимо изменилось.
В тот вечер я впервые увидел, как он чистит револьвер. Откровенно говоря, я вообще не знал, что у него есть оружие. Теперь большую часть дня он проводил наверху, возле горелки маяка. Бродил по кругу, рассматривая море в свой бинокль, был неразговорчив и рассеян. Пару раз я пытался подняться к нему поговорить, но сразу натыкался на угрюмое:Мне нужно побыть одному, МакАртур, будьте любезны... ". Я проявлял любезность и спускался вниз, и до позднего вечера слушал, как трещат половицы под его башмаками.
Однажды утром я проснулся и обнаружил, что постель Дуката тщательно застелена. Я взял полотенце, мыло и вышел из спальни.
— МакАртур! — крикнул сверху Дукат. — Я слышу, что вы уже встали. Поднимитесь сюда!
Я, с полотенцем на шее, протирая заспанные глаза, вскарабкался по лестнице в стеклянный колпак. Дукат стоял перед окном, выпучив красные от недосыпа глаза.
— Смотрите! — Дрожащий палец ткнул в окно. Я повернулся и увидел, что небо на востоке заполнило красное зарево. По самому горизонту от края до края шла чёрная полоса.
— Вы моряк, МакАртур. Мне надо объяснять вам, что это значит?
Он повернулся ко мне, и я увидел, как сильно он постарел. Лоб покрыли морщины, каких я раньше не замечал, под глазами набрякли тёмные мешки. Подбородок, который он тщательно выбривал каждое утро, топорщился многодневной щетиной.
— Понимаю, сэр, — ответил я. — Вы мне поможете затащить лодку внутрь?
Уже к полудню грозовой фронт дотащило до нас. Плотные тучи заволокли небо, потемнело, почти как ночью. Из низкой серой массы в такое же серое море столбами били ослепительно белые молнии. Налетел шквал, и я услышал, как зазвенели стёкла в нашем фонаре. Дукат схватил меня за шкирку и потащил наверх.
— Быстрее, Дональд, быстрее! — кричал он, впервые назвав меня по имени, и я, потрясённый такой неожиданностью, вскарабкался следом. — Там, где яркий свет, мы в безопасности!
Только я взлетел на самый верхний этаж, Дукат захлопнул крышку люка.
— Помогите мне, МакАртур, не стойте столбом! — Он пытался сдвинуть с места огромный рундук, забитый запасными линзами. Я упёрся рядом и, совместными усилиями, мы сдвинули его с места и кое-как втащили на люк, надёжно перекрыв его.
— Дукат, чёрт возьми! — забыл я про субординацию. — Что происходит?
Он посмотрел на меня безумными глазами и сказал:
— Надеюсь, это их задержит.
— Кого их?
Не отвечая, он сел на пол, прислонившись спиной к основанию ацетиленовой горелки и достал револьвер. Прокрутил барабан, прицелился в сторону люка. Удовлетворённо кивнув, высыпал из кармана горсть патронов и выставил их в ряд между широко расставленных ног.
— Мистер Дукат, сэр, с вами всё в порядке? — спросил я, с беспокойством заглядывая ему в глаза.
— Зажигайте чёртов фонарь, МакАртур. Никто вас от служебных обязанностей не освобождал! — рявкнул он и продолжил расставлять перед собой золотистые патроны.
Все мои попытки выяснить хоть что-то не увенчались успехом. Дукат выглядел совершенным безумцем. Мои вопросы он просто игнорировал, а попытки установить зрительный контакт были безуспешными: он смотрел куда угодно, только не мне в глаза.
Буря снаружи разыгралась не на шутку. Порывы ветра бросали потоки воды в стекло фонаря, и оно прогибалось под их ударами, как тонкая фанерка. От линз за моей спиной шёл нестерпимый жар, и я чувствовал, как закипают мои мозги. Какое-то время я пробовал сидеть, как Дукат, прислонившись к основанию ацетиленовой горелки, но прохладней там не было. Поэтому я слонялся вокруг неё, подныривая под концентрированные лучи света, сфокусированные линзами. Свет был настолько плотным, что я мог бы потрогать его руками, если б не опасался, что они сгорят.
Дукат, казалось, ничего этого не замечал. Он сидел на полу перед выставленными в два ряда патронами. Револьвер с взведённым курком лежал под его правой ладонью, направленный стволом на забаррикадированный люк. Он не шевелился, ничего не говорил, только сверкали нездоровым блеском его безумные глаза на залитом потом лице.
Восточная сторона меня пугала сильнее: всё казалось, что очередной шквал разобьёт стекло и обрушит на меня поток осколков. Я перебрался к западной и выглянул в окно. Контраст между светом и тьмой был таким резким, что я почти ослеп. Прикрыв по бокам лицо ладонями, я застыл, прижавшись к приятно прохладному стеклу. Постепенно глаза начали привыкать. Абсолютно однородная темнота запестрела светлыми и тёмными пятнами, я понял, где заканчивается берег и начинается море.
Основное веселье происходило за моей спиной. Здесь же буря огибала крутые берега нашей скалы, создавая относительно спокойный карман как раз со стороны рыбачьей бухточки. Я вглядывался в расселину, спускающуюся к ней, и думал, как хорошо, что мы успели затащить лодку с вёслами внутрь. А ещё вспоминал наши рыбалки с Томом, разговоры, его тёплую мальчишескую улыбку, а потом ровный и безжизненный голос в бухте высадки, и ужас брал меня за горло.
Наверное, слишком сильно разыгралась моя фантазия, потому что из расселины выползла тень, и стелясь по земле, как огромная ящерица, шустро перебежала к маяку. Я зажмурился до плавающих пятен и снова приник к стеклу, всматриваясь в темноту. Теперь я понял, что мне не показалось. Ещё одна тень выбралась из расселины и, быстро перебирая руками и ногами, кинулась к стене. Когда над краем скалы поднялась третья голова, я вернулся к начальнику.
— Дукат! Там из бухты вылезают какие-то люди и бегут к маяку.
Он поднял голову и сказал спокойно:
— Это не люди, МакАртур, неужели вы ещё этого не поняли? Это ваш Маршалл и его новые друзья!
— Маршалл не причинит нам вреда!
— Вы так уверены? — усмехнулся Дукат. — Представьте, что вы — солдат. Вы можете быть прекрасным человеком, но дали присягу, и когда будет надо, вы будете, чёрт вас подери убивать, потому что это и есть ваша основная задача. Вам ясно?
— И что делать? — растерялся я.
— Вам — ничего! У вас даже пистолета нет. Забейтесь в какой-нибудь угол и молитесь, чтобы мы смогли пережить эту ночь. — Он взглянул на часы и горько усмехнулся. — Которая ещё даже не началась. Всё, уйдите, МакАртур, не перекрывайте мне линию стрельбы.
Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться на свой наблюдательный пункт. Я вглядывался в темноту за окном, но никаких движущихся пятен больше не было. Ветер, казалось, немного стих, зато усилился ливень. За потоками воды, льющимися за стеклом, разглядеть что-то было уже невозможно. Пришлось расписаться в собственной бесполезности.
Я опустился на пол спиной к линзам и склонил голову. Попытался вспомнить молитвы, но кроме "Отец наш небесный" в голову ничего не лезло, а он со слов Тома, спасти от этих тварей не мог.
Продолжение следует.