История одной гейши. Часть 1
Глафиру осуждали все хуторские и поселковые, а особенно бабы: ведь добрая половина немногочисленных мужчин у нее перебывала. Какие-то мужики до женитьбы захаживали, а некоторые и после свадьбы дорогу не забывали.
Потому что Глаша была не просто женщиной легкого поведения, а обладала еще очень важным качеством — умела внимательно слушать, ни на что не отвлекаясь, и молвить нужное слово. Такое, знаете, слово-жетончик — бах и провалилось. Сидит этот мужик с провалившимся жетончиком и тихо удивляется, думая: «Как все просто! Ай да, Глашенька».
И частенько все без интима даже обходилось, посидит мужчина в присутствии красивой, умной женщины, откроет ей душу, и уходит восвояси, выговорившись, и иногда неожиданно решив свои проблемы.
А Глафира была реально умным, интересным собеседником, школу на отлично закончила, читала запоем, но не все подряд, женскими романами и детективами вообще не интересовалась, а млела от серьезных произведений с философской или психологической направленностью.
Смотрела новостные каналы, увлекалась астрологией, пьяных забулдыг не приваживала, да и красивой не была, просто умела себя подать, научила ее когда-то мудрая женщина.
Родилась Глаша в 1974 году в неполной семье. Мать ее, Александра, работала обходчицей на железной дороге, а отца своего Глафира видела всего лишь дважды.
Как-то вечером завалился в хату пьяный в дым мужик и стал орать песни про путану какую-то. Девочка маленькая еще была, и про путан ничего не знала тогда, и что это был ее отец тоже не поняла, мать его по-быстрому выпроводила.
А вот когда второй раз свиделись, то уже взрослая она была и хорошо понимала, что отец это ее. На похоронах матери встретились…
В 1991 году Глаша закончила десятилетку, хорошо училась, и решила податься в город, областной центр, в пединститут поступить, единственный в городе. Да куда там! Не она одна такая умная была, понаехали со всех станций и поселков. Конкурс на филфак был сумасшедший. Девушка хорошо сдала все экзамены, а по конкурсу не прошла, не приглянулась она представителям комиссии, принимающим последнее решение о зачислении. Вопрос ей задали из области политики, и умная Глаша откровенно высказала свое мнение по этому поводу, чем ввела в ступор всех членов комиссии.
Вернулась Глафира в поселок и пошла вместе с мамой обходчицей, мама и обучила ее этой нехитрой работе. А через месяц беда приключилась — шли ночью мимо пассажирского, и кто-то полную бутылку шампанского выкинул в окно, аккурат она на голову Глашиной матери угодила. Бедная женщина на месте скончалась, а поезд тронулся и уехал, дочь с диким воем кинулась к матери, трясла ее, орала, плакала, потом люди прибежали, у Глаши все как в замедленном кино происходило. Врача позвали со станции, потом скорая приехала, да поздно уж, все было кончено.
Следующие несколько дней Глафира провела как в тумане — похороны, поминки, снова встреча с отцом. Она четко поняла в тот раз, что это ее отец. Бабы шептаться стали, кивая на него и шипя: «Как только посмел, ирод проклятый».
Глаша никогда не видела его раньше, ну разве ж только что в семь лет. Видимо, он был с хутора, хуторские мужики захаживали иногда в поселок. К дочери он даже не подошел. Зачем? О чем говорить? Чужой он ей.
В первые несколько месяцев без мамы в жизни осиротевшей девушки мало что изменилось. Ходила на работу, только теперь без мамы, сама себе готовила еду, а раньше мама готовила. Вечером смотрела телевизор и ни с кем не обсуждала новую комедию или фильм про войну, а раньше подолгу с мамочкой обсуждали. Книжки теперь в одиночестве читала, а раньше с мамой.
Глаша была как зомби, ничего не чувствовала и ничего не замечала.
Было очень тяжело морально и психологически, но очень скоро стало тяжело еще и физиологически.
Зарплату стали задерживать или выплачивать частями. Глашина мама была женщина очень хозяйственная и запасливая, но всему приходит конец, особенно если это «все» не пополнять, а пополнять было нечем, и вскоре девушка обнаружила, что полки в погребе, как и в буфете, пустые. Есть стало совсем нечего, особенно было жалко кота, который привык к рыбке.
Жить стало не на что, хотя в магазине особо покупать было нечего, но макароны, хлеб, картошка всегда были в продаже, но и эти простые продукты бесплатно не давали. Глаша собрала кое-какие свои и мамины вещи и поехала в город на толкучку, возможно даже не столько ради себя, на себя было плевать, а сколько из-за кота. Исхудал, ничего не ел из того, что могла предложить хозяйка.
Продать почти ничего не удалось, взяли только джинсы и сумку, и на эти деньги Глаша купила картошки и немного мойвы. Ела картофель в вареном виде, у нее еще оставалось пару бутылок подсолнечного масла, а лука было много, и это было очень вкусно. Еще бы, с голодухи-то! И кот с удовольствием ел картошку, перемешанную с сырой мойвой.
В следующую поездку рынок был совсем жидкий, продавцов много было, а покупателей полтора человека, которые лениво ходили среди гор шмотья, посуды и обуви.
Глаша ничего не продала, но за золотые серьги-цыганские кольца удалось выменять три буханки хлеба, и килограмм мойвы, и следующая неделя у нее стала луково-хлебной, а у кота хлебно-рыбной.
К выходным в доме остался один лук, кот поймал мышь и принес ее в дом, бросив Глаше под ноги. Она растрогалась до слез, погладила Антошку и сказала: «Ешь сам».
Кот долго не ел мышь, ходил вокруг хозяйки, распушив хвост, предлагая свою добычу. Ночью кот, видимо устав ждать, когда Глаша ее приготовит, съел грызуна.
С того дня он регулярно приносил то мышку, то птичку, и был сыт, но девушка была голодная.
Зарплату не давали уже больше месяца. В воскресенье Глаша, ничего не жалея, собрала все самое лучшее, что у нее было и отправилась на рынок.
Но удача снова прошла мимо, Глафира не продала вообще ничего, зато по рынку ходил директор в окружении своей свиты то ли охранников, то ли каких-то сотрудников. Подойдя к девушке, он спросил:
— Почему не работаешь?
Она ответила:
— Работаю, но зарплату не платят.
Директор рынка усмехнулся:
— Не в том месте работаешь, зайди минут через двадцать в администрацию, попробую тебе помочь.
И наивная девушка стала быстро складывать непроданное в сумки, думая, как ей повезло!
Когда зашла в кабинет, директор, мужчина лет сорока, придирчиво оглядел Глафиру.
— Давно не доедаешь? Можешь не отвечать, вижу, что давненько.
Он начал вытаскивать из холодильника немыслимые продукты: сыр, салями, икру, оливки, шпроты.
Глаша как завороженная смотрела на все это богатство.
— С мужчинами было у тебя? — задал наглый вопрос директор, Наум Абрамович его звали.
Часть 2
Глафира моментально вынырнула из своего какого-то голодного забытья и сказала:
— Простите, пойду я.
— Да куда ж ты собралась, милая? Это вот все может стать твоим, и такой стол я тебе обещаю ежедневно. Кого там тебе еще надо кормить? Мамашу, сестренок, братишек? Папашу-алкаша?
Директор бесцеремонно скользил своим мерзким взглядом по точеной Глашиной фигурке, он подошел к ней и запустил пальцы в ее шелковистые волосы, девушка отпрянула.
— Все-равно тебя оприходуют рано или поздно бесплатно, грубо и больно. И бросят. Я же все сделаю красиво и буду долго тебя любить. Ну год… или даже два, это точно. Соглашайся.
Глаша схватила свои сумки и вылетела из кабинета как ошпаренная, сердце бешено колотилось, руки и ноги тряслись, страх заползал во все уголки, вымораживая живот.
Директор позвал своих прихлебателей:
— Запомнили девку?
Те похабно заржали.
— Больше на рынок не пускать ее, сама приползет, еще и умолять будет. Хотел королеву из нее сделать, а будет дешевой проституткой.
В тот день Глаша снова пришла ни с чем. Антошка был сыт, он регулярно ловил мышей и все время предлагал ей, верное животное. На следующий день Глафира впервые не пошла на работу. Зачем? Денег там не платили уже давно, а работа была тяжелая, и для ее исполнения требовались силы, а сил не было вовсе.
Глаша решила провести полную ревизию всего, что было в доме, и в результате нашла две банки тушенки, пачку макарон, много абсолютно ненужных вещей, но которые могли понадобиться кому-то, а также нашла большое количество разных инструментов. Ох и тяжелые они были!
«Придется нанимать такси, чтобы отвезти это на рынок», — подумала обладательница добра. Но платить было нечем, и она отдала шоферу в качестве платы за проезд кое-что из инструментов, он сам выбрал, и Глаша поняла, что обманул он ее знатно.
Подъехали к рынку, она выгрузила неподъемные сумки, кое-как короткими перебежками добежала до своего уже привычного места, и даже еще не успела разложить как следует товар, как к ней подскочили мужики и стали торговаться за отвертки и молотки. Цены давали мизерные, но Глаша была безумно рада, она уже строила планы, как купит побольше картошки, макарон, круп, рассчитывала, на сколько ей хватит, мысленно снова благодарила кота за то, что он оказался таким охотником и сам себе добывал пропитание.
В самый ответственный момент передачи денег подошли два верзилы, одного из них она узнала сразу по огромному шраму на щеке, и буквально за шкирку оттащили мужиков от Глаши.
Она моментально все поняла. Кричать, ругаться, и тем более плакать было совершенно бесполезно. Это были бездушные роботы-исполнители, которые и маму родную выгнали бы, прикажи им этот упырь.
Поэтому Глаша, не тратя сил понапрасну, стала быстро-быстро собираться в надежде догнать мужичков и закончить сделку уже за воротами рынка, но сумки были такие тяжелые, что быстро не получилось, и когда Глаша, подгоняемая верзилами, выскочила на дорогу, мужиков и след простыл. Везти ее в поселок никто не хотел, быстро темнело в это время года, и девушка боялась остаться на ночь вне дома.
Поэтому за то, чтобы уехать домой, она все прибавляла и прибавляла товару, но желающих все-равно не было, не особенно кому были нужны железки, когда дома сидели голодные дети и жены.
Девушка мертвой хваткой уцепилась за одного водилу:
— Я только что должна была продать это по очень хорошей цене, возьми, продашь на следующей неделе, хорошие деньги выручишь, я точно тебе говорю.
— Чего ж не продала? Ищи дурака! — мужик сел в машину.
— Проси, чего хочешь, только увези в поселок, умоляю.
— Ничего мне не надо, — и тут мужик оценивающе посмотрел на Глафиру, — ну если только ты сама. Ладно, иди, ложись на заднее сиденье, но худая больно, и подержаться не за что! — водитель лениво снова вышел из машины.
Бедная девушка в ужасе смотрела на мужика.
— Ну что, давай, шевелись, нет времени у меня с тобой тут, — и мужик мерзко сплюнул сквозь зубы.
«Что же делать»? — она вспоминала все, почерпнутое в книгах. Эх не читала детективов, а пригодилось бы сейчас.
Состроив глазки, и как бы ни было противно, подойдя к мужику, прижалась к нему всем телом. «Наверное, так делают непотребные женщины»? — думала бедолага.
— Ну зачем на заднем сиденье? Довезешь до дома, отдамся тебе на чистых простынях, еще и обедом накормлю: яичницу с салом пожарю. Ну как?
— Ах ты, курва хитрая. Ишь че удумала? Знаю я вас… — и мужик грязно выругался, — не выйдет. Или прям щас, или не повезу. Не нужны мне твои простыни, а яишней меня и моя дура накормит: и сала, и яиц в доме полно.
— Чего ж ты тогда в таксисты подался? — фыркнула Глаша.
— Даешь или нет? — мужик не хотел поддерживать никаких разговоров.
Слезы градом хлынули из глаз девушки. Ну как впервые в жизни можно лечь под грязного, вонючего первого встречного урода в убогой шестерке, да еще и за то, чтобы доехать до дома!
Глаша грязно выругалась, никогда раньше она не говорила таких слов, плюнула, бросила весь свой товар и пошла в сторону поселка пешком.
«Пока светло, может успею дойти», — подумала она.
Пришла девушка домой поздно, поела остатки тушенки с макаронами, попила чай с вареньем, соседка баба Катя поделилась, и легла спать, кот устроился в ногах.
На следующий день пошла по всем знакомым, у кого были дети, и стала предлагать свои услуги по обучению детей всему подряд. Английский язык, математика, химия, биология. Подтянуть своих чад хотели многие, но вот когда вставал вопрос оплаты, все разводили руками: лишних денег ни у кого не было, продуктов тоже. Предлагали вещи, обувь, посуду, да зачем они были нужны, своего подобного добра навалом было.
На следующий день, встав в четыре утра, она пошла в город с целью устроиться куда-то в общепит, поближе к еде, и удача была на ее стороне, удалось пристроиться посудомойкой в столовую на станции, правда денег не обещали, но еду три раза в день, и с собой все остатки со столов, поделив их с двумя другими посудомойками.
Глаша летела в поселок как на крыльях, но, когда подходила к дому, поняла, что случилось что-то страшное, народу около ее двора стояло много, и пожарная машина заливала остатки избы.
Несчастная стала неистово орать Антошку, к ней тут же подошла соседка:
— Не голоси, моя хорошая, у меня он спрятался, не выйдет сейчас, пойдем ко мне потихоньку.
И вот тогда пришла мысль Глаше шальная в голову: «А что ее хранить девственность-то эту? Нужна она разве кому? Не выпендривалась бы с директором рынка, может, и дом не сгорел. Заметила бы возгорание и загасила вовремя, сидя дома. Кот и тот где-то спрятался, а может баба Катя специально говорит, что он где-то у нее сидит, расстраивать не хочет, и нет кота вовсе».
И Глаша завыла, жутко, в голос, с надрывом, сердце зашлось, почти остановилось, дышать стало трудно, но она не испугалась и не прекратила выть, она готова была уйти за мамой, и ей не было страшно, она знала, что там ее ждет много любимых людей: мама, бабушка, дедушка.
Баба Катя подскочила, обняла, прижала к груди:
— Что ты, милая, что ты! Все будет хорошо.
Остаться жить у бабы Кати девушка не могла. Небольшая комната, где спала она со своим дедом Иваном, глухим на оба уха стариком, и кухня, на половине которой стояла русская печь. Кушать у стариков было особо нечего, как, впрочем, и у всех. Пенсию платили им, но Глаша не могла себе позволить сесть на спины пенсионеров, бабе Кате было восемьдесят лет, а мужу ее и того больше — восемьдесят шесть.
Рано утром бабушка напекла оладушков, порадовать голодную постоялицу. Давно она так не завтракала. Кота по-прежнему нигде не было видно.
Баба Катя, поняв, что его она ищет, вздохнула:
— Убег он, Глашенька, испужалси, я уж вчера не стала тебе говорить.
— Да поняла я, баб Кать, спасибо вам, пойду я.
— Куды ж ты?
— В город пойду, я вчера на работу устроилась.
— Вот и ладненько, вот и хорошо, — обрадовалась бабуся.
В город пришла к одиннадцати часам, в столовой ей сказали, что опоздала, к семи надо было, место слишком рыбное, вчера ей повезло, но она не схватила свою удачу. Так что, увы, место быстро заняла более расторопная девушка, и уже работает. Глаша ничего не стала объяснять, просто ушла, понимая, что она никому не нужна.
Ноги сами привели к рынку, она вошла в кабинет к Науму Абрамовичу, тот сидел за столом и что-то писал.
Татьяна Алимова
