Это случилось ещё в моей советской молодости 1980-х годов, когда все мы ездили на работу в маршрутных автобусах.
Помните? - в жёлтых ЛиАЗах, где впереди было два ряда сидений навстречу друг другу.
И вот - такая картина. В салоне по обыкновению тесно. В этой тесноте народ ещё вынужден передавать по цепочке пятачки водителю. Кто-то недоволен. На одном из сидений, спиной к движению, у окна сидит молодой человек. Его лица не видно, оно прикрыто рукой.
Пассажиры поначалу не реагируют на него. Но в поведении этого парня есть некоторые странности. Он иногда наклоняется и словно бы что-то смахивает с лица свободной рукой. Что он там делает - непонятно. При этом раздаются неясные звуки, словно он всхлипывает.
У ближайших пассажиров возникает подозрение, что этот человек пьян.
Автобус едет медленно, маршрут длинный и среди пассажиров растёт раздражение. Оно находит выход в замечании этому молодому человеку: - Такой молодой, а уже пьяный!
Этот почин сразу подхватывает рядом стоящая женщина: - Мог бы и уступить место!
Возникают осуждающая перекличка: - Они все такие ... - Нынешние работать не хотят ... - Расселся, как барин ...
Назревающий скандал привлекает внимание всех вокруг. Сидящий человек начинает вести себя беспокойнее. Он наклоняется чуть сильнее, по-прежнему прикрывая лицо, и начинает шарить в своём кармане, пытаясь там что-то найти.
Тут на пол из-под его руки капает слюна. В окружающих это вызывает брезгливость. Общее мнение такое: - Он пьян и ведёт себя безобразно.
Пассажирка, первой сделавшая замечание, торжествует - она была права! Это придаёт ей новые силы и она начинает нелестно комментировать увиденное. Остальные молчат, но внутренне поддерживают женщину.
Те, кто постарше, помнят нашу советскую атмосферу. Общественное порицание было суровым приговором, и перенести его оказывалось нелегко.
Молодой человек что-то пытается ответить из-под руки, но его речь невразумительна. У него ничего не получается. Сидеть под пристальным взглядами стоящих пассажиров становится невыносимо.
Всеобщее осуждение достигает наивысшей точки.
Наэлектризованная ситуация требует разрядки.
Я стоял рядом и испытывал такое же возмущение, как и все остальные.
И тут наступает финал сцены. Понимая, что ничего объяснить он не сможет, этот парень складывает обе руки в подобии молитвенного жеста и что-то извиняюще мычит. Он поднимает свою голову и смотрит на всех. Лицо больше не прикрыто рукой.
Внезапно все видят, что оно в области нижней челюсти страшно изуродовано. Губы нет - она словно стёсана в результате какой-то травмы. Скопившейся слюне ничего не препятствует и она самопроизвольно стекает по подбородку.
Вся эта картина длится одно мгновение. Затем парень нахохленно отворачивается и вновь прикрывает лицо. На его одежде остаются капли, в руке он теребит мокрый носовой платок.
...
Что с ним случилось и куда он ехал, я не знаю. Больше его никогда не видел. Это произошло в одной из моих первых командировок. Но я отчётливо помню своё ощущение - я ошибся в своей первоначальной оценке неизвестного мне человека.
