Это 1972 – 1977 годы. США завершили свои кровавые планы во Вьетнаме и начали возбуждать Ближний восток. Во первых это ближе к СССР, во-вторых появилась идея поиграть на религиозной почве, в третьих, надо было научиться создавать хаос чужими руками. Шли войны на ближнем востоке, а моя жизнь была мирной, без войны.
На следующие зимние каникулы, сдав сессию, записались в поход от Теберды в предгорье Домбая на Кавказе. Это горный маршрут и надо было проходить с подготовленными инструкторами. При НПИ была соответствующая секция и были подготовленные ребята. Маршрут легкий без перевалов. Из туристической секции инструктор нас проинформировал, проинструктировал. В горах нужно было идти на лыжах, лыжи взяли в институте, на Дону зимы были малоснежные, но инвентарь для любителей лыж был и был бесплатный. Поезд довез до города Теберда, далее автобусом до какого-то аула, потом переход с ночевкой, три дня в горах и домой, в обратном порядке. Помню, поразил книжный магазин в Теберде, таких книг я не видел и в библиотеке: Толстой, Тургенев, Пушкин, Лесков. Не выдержал, первый раз в жизни купил книгу, остановился на книге Лескова, который мне совсем был незнаком. Наверно так решался национальный вопрос в СССР. Забегая в перед, скажу, что в горах попалась в руки и книга на черкесском, поразили слова, короткие с большим количеством согласных. Как это можно произносить? В ауле наблюдали такую сцену, по не вымощенной и не ровной заснеженной улице шла девица в сапогах на очень высоких каблуках шпильках. И здесь люди стремятся к моде! До ночевки шли пешком, была дорога без покрытия, но ее чистили от снега, армейский автомобиль мог бы проехать или трактор. Нам попадались навстречу местные жители в одинаковых пуховиках, не выдержав любопытства спросили, что такое, где дают? Объяснили, лавиной один туристический склад снесло… По дороге стояли полные ягод небольшие деревья облепихи, грешу, одну ветку сломал. Постоянно шли в гору, подъем был волнообразный и достаточно пологий, с рюкзаками нагруженными консервами, крупой, на весь поход, каждый тащил еще свои лыжи. Ночевали в какой-то школе на полу в спортивном зале. На следующий день шли уже на лыжах, по не очищенной дороге, выше населенных пунктов не было. Переход омрачился тем, что я споткнувшись, уткнулся головой в снег и не мог из-за тяжести рюкзака встать. Минута ушла на страх, что будут смеяться, увидят меня в такой беззащитной позе и соображения как встать. Минута чтобы снять крепление ботинок с лыж, завалится набок и встать. Это было на очередной волне подъема и плетущиеся сзади ребята, были и девочки, не заметили мой позор. Жили в пастушьей избушке, Коша, летом здесь будет пастись другое стадо баранов. В Коше печки нет, очаг внутри и в виде костра, спали не раздеваясь вповалку на нарах. Погода благоприятствовала, было солнечно, высота наверно километра полтора - два, температура градусов 5-ть. Я даже попробовал позагорать, как показывали в кино, но мне стало холодно, в Альпах наверно теплей. Покатались на лыжах, пока все не переломали. Лыжи были беговые, не предназначенные для гор и умения кататься на лыжах с гор не было. Но лыжи бросать было нельзя, надо было их вернуть, еще обратный путь был, на снегу и поломанная лыжа помогала. Скрепляли треснутую лыжу жестью от консервных банок. Готовили еду по очереди, помню мы с Витей варили вермишель. Рядом с Кошей была проталина и бурлил не замерзая ручей, там брали воду. Воду никто не мог испортить, выше по течению были только заснеженные вершины. Красота первозданной природы неописуемая! Напротив пастбища, где мы расположились, большой склон от перевала, за которым сам Домбай! Ну туда лесть инструктор запретил из-за опасности лавины. Так вот, сварили вермишель, вспомнив, что мама ее промывала, ленясь идти на ручей и отсутствия дуршлага, вывалили вермишель на снег, тоже девственно чистый и как-то разделили с липшую массу. Для удовольствия все залили сгущенным молоком.
Обратная дорога до Теберды заняла световой день, идти вниз с гор намного легче и наверно домой хотелось.
Страна нас приучила, что настоящий студент обязан поработать в стройотряде. Раз и мы с Витей записались. Костяк отряда составляли ребята отслужившие армию с машиностроительного факультета, в них чувствовалось умение работать, а у нас было желание заработать, так что и чувствовалась надежда на результат. Отряд направили в городок Медвежьегорск на Онежском озере. Мы там строили гараж, здание большой подстанции, завершали устройство кровли жилого пятиэтажного дома. Суровый и живописный край - Карелия. С кровли строившегося дома открывался завораживающийся вид на Онежское озеро, изрезанный берег ограждал залив с пристанью, но никаких кораблей не было, не зря назвали Медвежьегорск. Наблюдали прилет маленького самолета, приспособленного садиться на воду, завораживающее зрелище. Где-то, за водным пространством озера архитектурная жемчужина – Кижи. Работа возвращала от созерцания к настоящему. Очень удивила кирпичная кладка, стена ровная, но в близи видно лежат кирпичи криво, как бы уложенные без выравнивания. Местные объяснили: строили ЗЭКи с местного лагеря, им главное выполнить норму. ЗЭК - заключенный, освоил новое слово. Заключенный и работающий? Осмыслить социальную справедливость не было желания, просто принимал все как должное, но что-то шевелилось в душе, не чувствуя радости в жителях. Помню, как я получал посылку из дома. На почте стоял аромат груш из моей посылки, груши перезрели и стали гнить, пока посылка добиралась с Дона. Почтовые работники в этом видели некое инопланетное явление и я это чувствовал, но почему я чувствовал какую-то вину не понимал. Работали часов по десять, двенадцать, хотели хорошо заработать. Жили в общежитии, где местных не было. Общежитие было каменным зданием с туалетами на этаже и душевой в цоколе здания, в полуподвальном этаже, даже горячая вода была. С нами была студентка из НПИ поварихой, ей помогала студентка из Ростовского медицинского института, наша медицинская сестра. Питались нормально. Хотя раз я отравился, только на меня так подействовали биточки из мяса. Тома, медсестра, оставила меня в общежитии и заставила пить слабый раствор воды с марганцовкой. Так мне не хотелось, чтобы на ее глазах я прочищал желудок, но пришлось, зато на следующий день я был в строю. Каждое утро мы строились на линейку перед работой и поднимали флаг отряда, это предоставляли лучшему работнику предыдущего дня. Каждое утро я надеялся, что предоставят и мне поднять флаг и старался работать, хотя мы с Витей были разнорабочими, в основном готовили раствор и таскали его каменщикам. Вот такой энтузиазм был у меня и пару раз из полутора месяцев работ, мне предоставили право поднять флаг. Наверно командир отряда был хорошим организатором и использовал обряд для стимулирования труда. Один случай чуть не привел к трагедии. Строили второй этаж подстанции, шла кирпичная кладка. Привезли нам кирпич, но почему-то леса были оборудованы внутри стройки. Нужно было краном через возводимую стену поставить поддоны с кирпичами на леса. Парень, который занимался кладкой, стоял на верху и давал крановщику на автомобиле ЗИЛ указания, который ничего не видел. Вот кирпичи поставили и крановщик последний раз стал убирать стрелу со стропами, но в этот раз ее не поднял и тросы с крюками поползли по стене, свежая кладка завалилась, леса дрогнули и стали складываться под тяжестью кирпичей. Я успел увидеть, как наш каменщик запрыгнул на стену и там удержался, ловким оказался, а может счастливым. За это здание мы должны были получить аккордную плату, если сдали бы раньше срока, выплата была бы двойной. Не получили. Было бы еще хуже, если бы каменщик пострадал.
Онежское озеро - жемчужина Карелии. Конечно у нас была экскурсия в Кижи. От Медвежьегорска в Кижи попасть нельзя, катера не ходили, пришлось ехать в Петрозаводск, а там садится на катер, ходили комфортабельные Метеоры на подводных крыльях. Стояло лето, дни были солнечные и теплые, но вода в озере не прогревалась, купающихся не видел, да и желания искупаться не возникало. После рабочего дня главным желанием был сон. По окончании работы в стройотряде нам дали по четыреста рублей, командиры конечно получили больше. Но и это было что-то. Зарплата инженера была сто двадцать рублей. Разъезжались по собственному усмотрению. Мы с Витей и еще с нами был наш сокурсник, решили посетить Ленинград. К нам присоединилась медсестра Тома. После случая с отравлением я был к ней не равнодушен, хотел бы продолжать с ней знакомство. У Томы был фотоаппарат и она фотографировала достопримечательности. В Петродворце меня привлекла красивая девушка, продававшая мороженное. Я попросил у Тамары фотоаппарат и снял мороженицу, Тому наверно это шокировало, так что не адреса, для дальнейшего знакомства, не фото, я не получил, а Вите прислала. После Ленинграда мы решили поехать в Москву, Тамара от нас отделилась. В Москве меня цыганка надула на 30 рублей и в подворотне мне продали не качественную рубашку. Рублей сто пятьдесят я привез из стройотряда.
Нас не посылали в колхоз, практику нам организовывали в лабораториях института, но после 4 курса месяц был свободным и предложили ехать в колхоз. Умные не поехали, а я как дисциплинированный поехал. Послали на консервный завод. Сентябрь был прохладным и ночью в не отапливаемых бараках для студентов, было прохладно, тонкое байковое одеяло меня не грело. Ложился спать укрываясь вторым матрасом. Консервный завод выпускал продукцию из овощей и фруктов, меня поставили на налив томатной пасты в емкости, стеклянные бутылки литров на 20-ть. Девочки мыли бутылки, вешали на транспортер, я включал движение и наполнял подкатившую ко мне бутылку из шланга, тянувшегося от резервуара создающего пасту. Кто-то, наверно ночью, этот резервуар готовил, видел только кучу помидор, наваленных на улице около резервуара, глядя на которую есть помидоры не хотелось, а пасту ел, она и по вкусу мне нравилась. Паста из агрегата поступала нагретой и приятно пахла. Как-то пришел слесарь, плюгавенький маленький мужичок, сказал, что ему надо кое что сделать с транспортером томатной линии и куда-то полез. Скучая и думая, что он отключил транспортер, я нажал кнопку движения, транспортер двинулся, я тут же отключил. Прибежал слесарь, впился в меня горящими глазами и стал высказывать недовольство, это была сплошная череда нецензурных слов летящих из него скороговоркой. Конечно было не понятно, но как-то я сразу осознал не правильность своего поведения и даже преступность, накатились слезы. Мой вид наверно меня спас от рукоприкладства, хотя я на голову был выше слесаря, но духу противопоставить ему что-то у меня не было. После тирады и моих слез, слесарь остановился, еще полминуты посверлил меня взглядом и ушел, буркнув, что можно продолжать работу. Больше я с ним не встречался. Еще был эпизод общения с охраной. Проход на Консервный завод был свободным, никаких пропусков не было, но был турникет. Продукцию выносили кто как мог, например, ставили банку сока на забор, а потом забирали ее с другой стороны. Страна жила в режиме развитого социализма, наверно поэтому это считалось естественным, взять что плохо охраняется, а плохо охранялось многое. Я дитя этой системы, решил не мучится, а просто с банкой пройти в проходной и что бы не оскорблять зоркий взгляд охранника, банку, это три литра яблочного сока, держал за спиной. Никто мне замечание не делал, а в проходной, идущая на встречу женщина меня заблокировала в турникете и высказала удивление охраннику за его недосмотр, и ушла, наверно не простой работник мне попался. Охранник завел меня в свою кутузку, велел отдать банку и ждать. Люди идут с работы, на меня пялятся, я высказал претензии к охраннику, что мол он устроил зверинец. Охранник потушил свет, мне стало не так стыдно. Сижу жду, чего сам не знаю, хотя в то время, такой инцидент мог разрастись и в уголовное дело. Охранник тоже размышлял, минут 10-ть я у него посидел и он сказал чтобы я шел в свой барак и больше так не делал. Может с этого эпизода я не беру чужое, даже не охраняемое. Но с института мог вылететь по другому обстоятельству. Однокурсник Саша решил отметить день рождение, для нас было нормально сходить в кафе. Станица у Консервного завода была большая, но злачным местом был один ресторанчик, пошли в ресторан. Саша заказал бутылку красного вина и бифштексы. Просто сидели и болтали. Злачное место было заполнено и шумно. Потом в кромешной темноте, с редкими фонарями, по не вымощенным улицам, наверно к полуночи, пришли в барак. Не успели лечь спать, как нас, руководители работ от института, заставили предстать перед руководством. В комнате человек 5-ть преподавательского состава и два не знакомых мужика. Шум, гам. У незнакомых мужиков в ресторане пропали документы, кто-то им сказал про двух студентов. Оказалось, что и из преподавателей кто-то был в ресторане и привел мужиков в бараки для очной ставки. Нас спасло, что мы не были пьяными и шмотки наши были доступны. Руководитель от института пригрозил нам отчислением за аморальное поведение. По окончанию работ и наверно из-за принадлежности Саши к нации гонимой во все времена, сходили к ректору факультета покаяться, мол так и так, больше не повторится. Мне показалось что ректор был не в курсе, но может, работа на опережение помогла, последствий не было.
Не учебная часть тоже готовила нас к взрослой жизни.