Воронцова улыбается, поднимая голову от журнала и обращая взгляд на нас.
-Ну вот мой конкретный детёныш. Я говорю: "Иван. Ну ты же знаешь, что я тебя люблю?". "Знаю". "Ты же знаешь, что я не хочу тебе сделать больно?". "Знаю". "Давай ты... Будешь всё-таки мужчиной... Ляжешь. Зажмуришься. И я нормально тебе сделаю укол в попку. Это не больно.".
Юлия Алексеевна изображает всхлип, забавно приподнимая плечи. От чего мы начинаем хихикать.
-"Неть". " Иван. Ты взрослый мужик.".
Она изображает очередной всхлип.
-"Дя". Я ему говорю:" Тебе 10 лет.". " Я не хочу...". В результате я за ним. По трехкомнатной квартире. Со шприцом в одной лапе... Да и потом, это надо видеть!
Меня давит смех, и я начинаю хохотать, резко просыпаясь. Самое интересное то, что Макс пытался разбудить меня всеми способами, а хватило всего лишь очередной истории от Воронцовой.
-Когда я одной рукой прижимаю его голову и спинку. Ногой я прижимаю коленки... "Иван!". "Ни нада...". "Я тебя щас поцелую... В попку поцеловать?". "Целуй...". Целую. "Больно?". "Нет". "А щас?".
Юлия Алексеевна широко улыбается.
-"Неть...". "А я уже уколола!". Он принимается визжать: "Ааааа, ты меня обманула!". "Ну тебе больно было?". " Нет...". Вечером все повторяется сначала. Я ему говорю:" Ну ты же знаешь, что тебе не будет больно?". Он всхлипывает: "Знаю...". А рядом лежит папа, которому сороковник. "Валер, ну ты то чо?! Ты же знаешь, что не больно! ". "Знаю... Боюсь!". "Ну ты давай. Сыну покажи пример.".
Воронцова смеётся, глядя на нас.
-Лёг. Зажмурился. В подушку зубами вцепился. Зажался так! Там каменная ягодица, как вот это стол!
Она стучит по парте, качая головой.
Мальчишки заливисто хохочят, шепчась между собой. А сидящий сзади Никита тыкает меня под рёбра, также шепча.
-Терпеть уколы не могу, а Олеська так и ждёт второго курса, чтобы потом на мне тренироваться, инъекции делать!
Я взвизгнула, поворачиваясь и хлопая его по макушке учебником.
-П******к, что-ли?! И правильно, ждёт! С вами по-другому никак...
Макс, сидящий рядом, решил принять участие, подтягивая мою руку к себе и начиная хрустеть пальцами. Которые, кстати... У меня не хрустят... Я удовлетворительно улыбнулась.
-Не получается, да?
Но мой старший брат такой же упертый осёл, как и я. Поэтому подтягивает руку поближе и начинает хрустеть с утроенной силой, стараясь не сделать больно.
-Хе-хе... Слышу хруст, ура!
Максим смеётся, продолжая хрустеть. Пока я продолжаю слушать Юлию Алексеевну.
-Спрашивает у меня: "Может не надо колоть?". "Тебя тоже, что-ли в попу целовать?". "Целуй...".
Воронцова, ухмыляясь, продолжает рассказ, пока мы уже лежим на партах, не переставая ржать.
-Вы, мужики, вообще уколов боитесь. У меня сосед не обратился вовремя к врачу и не сделал укол от сердечной недостаточности. А потом вот взял и умер.
Мы захохотали ещё пуще, а я сквозь смех произнесла.
-И смешно, и грустно...
Макс поднял голову от парты, добавляя.
-И вкусно!
Мы захохотали с новой силой. А Юлия Алексеевна замолчала, ожидая, пока мы успокоимся. Дождавшись, она произнесла.
-Так что у вас тоже будут такие пациенты, которые будут бояться инъекций. Нет...ну своих то я поцелую, и не только в попу. А вот вы то пациентов вряд ли целовать будете! Поэтому... Да!
Она улыбнулась, а мы, пытаясь перевести дух, продолжали слушать дальше.
-Мне нравится, как в этом случае действует хирургия. Зашли вдвоём. Скрутили. Положили на кровать. Кольнули. А пациент потом лежит и глазами хлопает, типа: "А что это было?". Ну... Синяки, конечно, потом остаются, но это ничего страшного. Потому что если пациент зажимается, то ничего дельного у вас не выйдет!...
