У меня несколько лет назад умер родной брат Вячеслав в нашем городе Бахчисарае в доме, который построили наши мама и папа.
Вернее умер он не только у меня, а у нас – у меня, сестры Светланы и Славкиных жены Люды и детей Сереги и Оксаны. У всего города и мира! Родители наши к тому времени уже умерли и, хорошо, что не увидели смерти ни одного своего ребенка. Мы жили сами в разных местах.
Что бы я мог о нем рассказать спустя несколько лет после его смерти?
Он был старше меня на 14 лет. И, помню, как ездили в Рязань с отцом и мамой в расположение его части. Ну, все знают знаменитую рязанскую дивизию ВДВ. Я помню, как бежал через КПП на территорию части, пока мои родители говорили, что они приехали к такому-то бойцу. Солдаты в беретах. Мой брат, бьющий ногой "грушу" в прыжке с сидячего положения. Еще помню танк, который один из солдат нарисовал. Мне показывали, как они там, на тренировках метают ножи и дерутся. Мне, малышу, было очень-очень интересно. Но, скоро мы оттуда уехали.
Потом помню, как меня забирали с детского садика, а мама сказала, что демобилизовался брат. Помню, как я радовался. Как он качал меня, сидящего, на его свисающей с кресла ноге. Как он подставлял ладони, чтоб я по ним бил своими маленькими кулачками.
Потом, уже когда вырос, я узнал от его сослуживца, что брат служил в спецназе ВДВ. Что они давали подписку ни в коем случае не драться 5 лет после службы, чтоб нечаянно не убить кого-нибудь и не сесть в тюрьму. Потому что их там готовили быть диверсантами на вражеской территории. Они изучали рукопашный бой, различные мины и возможности наносить вред врагу без каких либо приспособлений. Что он мог на любой кухне собрать взрывчатку из того, что там есть. Брат, кстати, преподавал в ДОСААФ после армии саперное дело. Насколько он тогда был крут? Я видел по его сослуживцу, который в 90-е годы был у бандитов боевиком и его никто не мог победить в рукопашке. Все его боялись, а Славка свободно подходил к нему и они вместе о чем-то смеялись.
Помню первую рыбалку, когда он быстро шел, а я бежал с удочками и червяками за ним, потому что так идти для меня было слишком быстро. Как мы сидели рано утром в бывшем карьере, который был затоплен ключевой водой, около комбината Стройиндустрия, и удили рыбу. Было холодно. Брат курил, а я мерз, поглядывал на него и думал, что ему, наверно, теплее после каждой затяжки.
Помню, как перед моим восьмым днем рождения я вытащил у него из пачки сигарету, и как был наказан подзатыльником, когда стоял я и курил за домом. И как он подарил мне первый настоящий новенький велосипед, на котором я тут же навернулся и разодрал ягодицу об асфальт и, как мне мазали ее зеленкой, а брат говорил, не реви, ты же мужчина. И я плакал, но молча.
Пишу сейчас, и слезы на глаза выступают.
Помню свадьбу брата с его единственной за всю жизнь женой Людой. Когда я таскал пацанам куски тортов со столов и, как обожрался там шоколадными конфетами, и мне потом в загсе было плохо. И поэтому меня не взяли со всеми кататься на Малахов курган, Байдары и в Севастополь.
Помню, как брат учился в институте, и я по ночам чертил ему у него дома чертежи для сдачи экзаменов. Перенося с маленькой фотографии рисунок на бумагу. Как переусердствовал и натыкал дырок в ватмане так, что он был похож на звездное небо, если смотреть на свет. И, что главное, в школе мне ставили двойки, максимум тройки по черчению, а в институте за мои чертежи брату ставили четверки и пятерки.
Помню, как брат затащил меня в театр Рампа, где он был выдающимся актером, и я там начал играть, писать стихи и музыку к спектаклям. А стихи меня научил сочинять Славик. Помню, как он не смеялся моим первым строкам, хотя мог бы, а просто поправлял их. Потом на его стихи я писал музыку. И песни становились хитами, правда, у друзей, но хитами. И их перепевали у костров на море или в лесу.
Брат был интеллектуал, он растил детей, достраивал дом жены. Проверял уроки, писал сочинения детям, помогал им учиться. Вырастил. В это самое время произошел самый переломный момент в его жизни. Брат был сильный телом, но слаб оказался духом. И его никто не смог поддержать, а я еще не понимал что да как.
Напомню, что он писал стихи. Причем такие произведения, что, когда читал их со сцены, зал плакал. Все зрители до единого, и даже те, кто слышал их не в первый раз. Вот такие сильные вещи! У него было несколько тетрадок, исписанных ручкой. Это его основное богатство.
И, в один прекрасный день, он предлагает мне ехать в Симферополь в типографию, договариваться, чтоб его рукописи были напечатаны. Ну, для некоторых этот путь оказался бы смешным. Но, самое чудное, что мы договорились! И люди, почитав некоторые перепечатанные произведения, с жаром согласились напечатать целую книгу стихов Вячеслава Сергеевича Степанова!
Мы летели в Бахчисарай, как на крыльях. Электричка еле ползла. Славик хотел прибежать домой и отнести свои тетрадки на перепечатку. На вокзале мы разошлись в разные стороны – я к друзьям, брат домой за тетрадками…
Вечером я приехал к нему чертить очередной чертеж. Зашел в дом. И нашел брата в котельной, там, где стоял котел для нагрева воды. Брат сидел на табурете молча, курил, и смотрел сквозь открытую дверцу котла на огонь. И не хотел говорить…
В наше отсутствие, человек, с которым он что-то не поделил до отъезда нашего в типографию, взял и все его тетрадки сжег в этой самой топке! Все его стихи за много-много лет жизни! Все его надежды на тот момент! Может быть, даже известность и богатство! Может быть… много еще чего можно надумать. Но дело было сделано! Брат был в шоке! К слову сказать, этот акт вандализма сделали не самые его родные люди.
И здесь он сломался!
С тех пор не было написано ни одного стиха. Начались пьянки, уход из театра, человек стал опускаться. Его знал весь город. Да и меня знали многие, и, каждый счел своим долгом говорить, что вон там твоего Славку видели пьяным, там он с кем-то ругался и так далее, и тому подобное. Я не буду заострять на этом внимание.
В конце концов, брата выгнали из семьи. Он ушел к родителям и жил там до самой своей смерти. Я несколько раз пытался с ним заговорить о прошлом, просил написать стихи. Но он только отмахивался, и, когда я пытался включить ему, записанные мной песни на его произведения, то просил их выключить. Он страшился и не хотел прошлого. А, может, уже и не надо ему было это все.
Брат часто и много серьезно болел. Перенес несколько операций. В последнее время только сидел, даже в огороде копался на табуретке. Часто пил с друзьями, на него жаловались соседи. Но ничто не смогло во мне перебороть ту, детскую любовь к нему, хоть и не общались мы, он не брал трубку телефона, чтоб я не мешал ему жить так, как он хочет.
Вот и все. Я бы мог написать много-много про брата. Но, может быть, когда-нибудь и не в этом формате. Не в формате речи на очерендную годовщину его смерти.
Спи спокойно, Вячеслав Сергеевич Степанов.
Постскриптум: Напечатаю, ка, я сейчас его стих. Вы поймете, насколько он был талантлив.
Я надеюсь, еще надеюсь,
День, что будет, не день последний.
В нем таится краса и прелесть.
Я надеюсь, он будет летний.
Я надеюсь, что вы не хотите
Жить мещанскою, тухлою жизнью.
И тогда вы меня простите,
И не будет вам взгляд укоризной.
Я надеюсь, что души ваши
Отрезвит, может, крик последний.
И не буду я просто упавшим,
Как песчинка в часах столетий.
Я надеюсь, я вас заклинаю!
Встаньте, головы поднимите!
И прошу я вас всех, умоляю!
Ну, пожалуйста, люди, не спите!
Я надеюсь, еще надеюсь -
Вы проснетесь в своем болоте.
И молвой ни в кого, не целясь
Вы когда-нибудь нас поймете.
Вы однажды меня поймете.
Я надеюсь, еще надеюсь,
День, что будет, не день последний.
В нем таится краса и прелесть.
Я надеюсь, он будет летний.
В.С. Степанов.
Генеральный директор школы маникюра Наяда нейлс, он-лайн школы маникюра Наяда нейлс и интернет магазина бренда Наяда – Сергей Степанов.