Помните яркий плакат Александра Родченко, рекламирующий издательство «Ленгиз», на котором девушка в косынке кричит: «Книги по всем отраслям знания»? На фотографии Лиля Брик – муза Владимира Маяковского. Плакат появился в 1925 году. И даже спустя десятилетия помогал продвигать книги в массы.
Текст: Евгений Резепов
В 1965 году в одном книжном магазине Саранска долго не могли продать тома Маяковского с письмами поэта. Тогда продавщица Надежда Лошадкина вырезала из бумаги манжетки, написала на них «Письма Маяковского Лиле Брик» и вставила их в книги. Тома моментально раскупили. Надежда повторила опыт с другими книгами. И снова сработало. Директор местного «Книготорга» Cофья Станишнева инициативу Надежды поставила в пример и перевела ее в главный книжный магазин города. Похвалой той Надежда Лошадкина гордится до сих пор и говорит, что идея пришла ей в голову потому, что «Станишнева заставляла читать книги, которые мы продавали»...
Есть много советских плакатов, призывающих покупать и читать книги. Но особо мне запомнился тот, на котором девушка в красной косынке и мужчина в рабочей фуражке перебирают томики на прилавке, а продавщица в строгом деловом костюме протягивает им книгу. Надпись на этом плакате знакома всем, кто вырос в Советском Союзе: «Книгу – в массы!» Надежда Лошадкина считает, что его автор вполне мог бы «списать» продавщицу с Софьи Станишневой, а местом действия избрать улицу Саранска, который в советское время активно застраивался фабриками и учебными заведениями. Здесь в то время как никогда нужны были книги. И их распространители.
НЕУГОМОННЫЙ ДИРЕКТОР
Впервые имя Софьи Станишневой я встретил, когда читал старый отчет с пленума областного комитета партии, прошедшего в 1948 году. В нем сообщалось, что директор мордовского «Книготорга» Станишнева срывает планы поставки антирелигиозной литературы в республику. Проявляет в этом важном деле халатность. После такой оценки недалеко было до отстранения от должности.
Многие из тех, кто тогда присутствовал на пленуме, знали Софью Станишневу еще с довоенного времени. Она была красива, одевалась со вкусом, работала в книжных магазинах, с ней было интересно общаться. Но после критики на пленуме в ее сторону боялись даже взглянуть. Шагая в тот вечер по улицам Саранска, Станишнева хмурилась. Что будет, если ее уволят? Не за себя она боялась, а за двух маленьких дочерей и старенькую маму, которая жила с ними. Как понять, придется ли ей в ближайшее время сдавать дела или пугали ее для профилактики? Ведь секретарю обкома она регулярно представляла для просмотра все книжные новинки. И он прекрасно знал, что муж ее погиб на фронте, а сама Станишнева все свое время отдает работе и заменить директора «Книготорга» некем...
О том, как работала Станишнева, многие люди старшего поколения в Саранске помнят до сих пор. Как-то в послевоенную зиму Софья услышала, что в бараке на соседней улице печку книжками топят. Она отправилась туда, вызвала хозяев на крыльцо и стала громко отчитывать. Неважно, какие это были книги – старые, рваные, ненужные. И неважно, что время тяжелое и дров нет. Лучше бы ей в магазин книги принесли. Вечером она со слезами рассказывала об этом дочерям и старенькой маме, для которых это был привычный разговор. Сколько раз, вернувшись за полночь из поездок в отдаленные районы Марийской Республики, Софья сетовала на то, как в сельских магазинах портили книги, сваливая их в кучу с другим товаром – керосином, маслом, мануфактурой. Разве можно терпеть такое соседство с томиками Пушкина, Толстого, Чехова?
В такие моменты успокаивать Софью приходили даже соседи по коридору. Бывший помещичий дом был разделен на комнаты. Жили в нем работники книжной торговли – и уборщицы, и продавщицы, и грузчики. Во время войны сюда, а также в баню во дворе, поселили эвакуированных – тоже работников книжной торговли. Так что для соседей отношение Станишневой к книгам не было удивительным. Многие из них начинали работать книгоношами еще тогда, когда государство вело борьбу с неграмотностью. Книги доставляли буквально на своем горбу в отдаленные места и убеждали покупать их людей, которые читали вслух, водя пальцем по строчке. Так что коллеги, как могли, успокаивали Софью.
Спасала ситуацию бабушка. Она обвязывала голову Софьи мокрым полотенцем и отправляла внучек спать, хотя Галя и Римма были бы рады поговорить с мамой, внимания которой им явно не хватало. Рано утром Софья убегала на работу, возвращалась поздно. Это не мама, а бабушка проверяла домашние задания и запрещала внучкам рассказывать Софье о проблемах в школе и дома. А им так хотелось пожаловаться маме, что коза, которую им в голодный год подарили сердобольные люди, беспрестанно бодается, что бабушку на рынке опять обокрали и денег совсем нет. Софья только спустя годы узнала, что во время войны ее мать ходила собирать мерзлую картошку на поля...
Если мокрое полотенце и тишина Софье не помогали, то применялось последнее и самое верное средство. Бабушка доставала заполненные неровным почерком листки, хранившиеся между страницами книг. Эти письма писались то на пеньке, то на коленке, то на орудийном лафете в перерывах между боями. «Дорогая Софья! – перечитывала Станишнева письмо мужа с фронта. – Как мне хочется сейчас попасть в Саранск, хотя бы несколько минут побыть вместе с тобою! Но, увы, это невозможно. Я чувствую себя отлично, глаз по-прежнему меток, так что бью по немцам без промаха. Ты спрашиваешь, страшно ли на фронте? Как тебе сказать… Всякое бывает, человек, он ведь не железный, с жизнью расставаться никому не хочется. Однако чувство страха – такая штука, которую все же можно одолеть».
ВСЁ РАДИ КНИГ
Родители Вячеслава Станишнева были против его союза с девушкой, родившейся в далеком Иркутске в 1910 году. Отец Софьи был инженером, строил Западно-Сибирскую магистраль. Мать, портниха, руководила швейной мастерской. Оба любили книги и приучили к этому пять дочерей. Но случилась беда: отец тяжело заболел, оказался прикован к постели. Семье пришлось продать часть акций железной дороги, другая была пожертвована церкви с молитвами о выздоровлении. Но в 1913 году отец скончался, мать распродала имущество и перебралась с дочками в Бугуруслан. Там Софья окончила девять классов школы, работала учителем в башкирском селе, занималась в драмкружке. Ее общественная работа в комсомольской ячейке и приверженность идеалам Советской России вызвали неприятие со стороны родителей ее жениха, Вячеслава Станишнева, владевших в Нижнем Новгороде мастерскими и небольшими фабриками. Им пришлись не по душе кожанка и красная косынка будущей невестки.
Но молодые все же поженились в Бугуруслане. Софья перешла на работу в книжный магазин. В 1930-е годы супруги с маленькой дочкой Галей перебрались в Саранск, ставший тогда столицей Мордовской автономии. Вячеслав устроился на работу в «Мордовпотребсоюз». Семья Станишневых в Саранске привлекала внимание: у мужа были лучшие в городе охотничьи собаки и ружья, а у Софьи – лучшие наряды, которые шила ее мама. Вячеслав Станишнев пел и играл на аккордеоне. Софья любила декламировать стихи дореволюционных поэтов, особенно «Сумасшедшего» Алексея Апухтина. Станишневых часто можно было встретить в театре, на пикниках, велосипедных прогулках. Красавица Софья привлекала взгляды мужчин, что часто вызывало ревность супруга. Но она была неспособна к кокетству, в отношениях с людьми была прямолинейна, говорила то, что думала.
Пять лет Софья работала в городском бибколлекторе, в 1940-м была переведена в мордовский «КОГИЗ» («Книготорговое объединение государственных изданий», объединение книжных магазинов. – Прим. ред), а в следующем году ее назначили его директором. Затем возглавила местный «Книготорг». Ее непролетарское происхождение не помешало назначению, правда, она старалась не говорить о нем. Даже дочери долгое время были в неведении...
Вячеслав Станишнев погиб 21 февраля 1945 года под Гданьском. А его письма семья в Саранске получала еще целый месяц. Софья хранила их и перечитывала в самые трудные моменты жизни. А их было немало.
Дочки редко видели Софью, общались с ней записками. А когда, соскучившись, приходили на работу звать маму домой, то едва пробивались сквозь толпу народа и кучу книг. Софья вместе с работниками магазинов то разгружала литературу, то связывала книги в стопки. Дочерей отправляла домой: «Давайте лучше там поговорим!» Но обычно дочери ложились спать, так и не дождавшись маму.
В военные годы, когда весь транспорт был мобилизован, рабочий день Софьи нередко заканчивался на конюшне. Из всех транспортных средств у «Книготорга» в те годы имелась только лошадь. На ней развозили книги, на ней же возили дрова. Не раз морозной ночью Софья одна отправлялась в лес за дровами. Люди видели, как она правит лошадью, стоя в санях, и часто жалели красивую женщину, которая растит двух дочерей без мужа и вынуждена продавать его вещи: ружья, велосипед, одежду. И ладно бы работа у нее серьезная была. А так – книги развозит. Какой же это товар?
После окончания войны одной из главных забот Станишневой стало возвращение помещений «Книготорга», отобранных под нужды армейских и тыловых организаций. Помочь в этом деле ей никто не брался. Тогда книжные магазины не считались украшением Саранска, как, впрочем, и других провинциальных городов. «Какие книги? – говорили Софье в ответ на ее просьбы. – Они не портятся!» И тогда Станишнева написала в Москву – Вячеславу Михайловичу Молотову. Только после письма Молотова руководству Саранска «Книготоргу» начали возвращать помещения. Но все они были обветшавшими. Куда только не переносили склады «Книготорга»! И везде Станишнева видела старые сырые стены, дырявые полы, шаткие ступени, покосившиеся двери и окна. Еще одной проблемой были крысы, жадные до новых, пахнущих типографской краской книг.
Несмотря на все это, упрямая Софья продолжала свое дело. Она была очень требовательна к своим подчиненным, будто они работали не в сараях и подвалах, а в столичных книжных магазинах. Надежда Лошадкина вспоминает, что Станишнева не принимала на работу в «Книготорг» бывших сотрудников продуктовых или промтоварных магазинов. Говорила, что их уже не переделаешь. Предпочитала брать девушек, только что окончивших школу. Обучала их, давала направление на учебу в московский книготорговый техникум. А некоторым – в Ленинградский институт культуры.
Часто можно было увидеть такую сцену: в какой-нибудь книжный магазин быстрым шагом входит директор «Книготорга» Софья Станишнева. Продавщицы за прилавками дружно встают. «Сидите, матушки!» – с иронией говорит Станишнева девушкам, которые часто присаживались полистать книгу и поболтать. Софья считала, что этого делать нельзя даже в отсутствие покупателей, и требовала унести стулья. Но и неподвижно стоящий продавец не устраивал строгого директора. «Ну, что ты стоишь как памятник?» – говорила она и сама вставала за прилавок. Нередко Станишнева работала как продавец на книжных базарах, устраивавшихся на главной городской площади. Она учила продавщиц, как надо разговаривать с покупателями, как привлекать внимание к лотку. Каждое воскресенье она обязательно шла в городской парк им. А.С. Пушкина, где организовывалась выездная торговля книгами. А еще Станишнева поощряла своих подчиненных ходить в выходные дни по домам и скупать у населения книги.
Город рос, строились микрорайоны, и Софья требовала лучшие места для открытия новых книжных магазинов. В Саранске все они были открыты ее стараниями. Однажды на открытии нового книжного магазина хлынувшая толпа покупателей сорвала с Софьи шарфик, но Станишнева рассказывала об этом с радостью. К слову, сама она всегда выглядела аккуратно: туфли на высоких каблуках, прическа – волосок к волоску. Того же требовала от подчиненных.
Когда молодые продавщицы жаловались Софье, что летом в больших залах книжных магазинов прохладно или что на разгрузке книг они ломают ногти, она в ответ рассказывала, как во время войны развозили книги на лошадке и ютились в сырых подвалах. Ей не верили, считали, что директор агитирует.
КНИГИ БУДУТ ПОКУПАТЬ ВСЕГДА
Бурная деятельность Софьи Станишневой закончилась, как писали в старых романах, тривиально. Была у директора «Книготорга» слабость: она не хотела уходить на пенсию и просила называть себя Софьей, без отчества – хотела казаться моложе. До поры до времени начальство закрывало на это глаза. Но в какой-то момент кому-то из партийных начальников не досталась очередная модная книжная новинка. И Станишневой припомнили и возраст, и то, что у нее всего девять классов образования.
Выйдя на пенсию, Станишнева часто ходила в самый большой книжный магазин, чтобы, затерявшись в толпе покупателей, полюбоваться на забитые книгами полки, к которым тянется множество рук. Позже, когда у Софьи испортилось зрение, она просила своих дочерей пройтись по книжным магазинам и рассказать ей, как они выглядят и много ли там покупателей. Выслушав отчеты, она кивала и заключала: «Какие бы события в жизни ни происходили, а книги будут покупать всегда».
Также она часто просила дочерей почитать ей письма мужа с фронта. «Сегодня ночью почти не спал. Вся жизнь проходит в мыслях о вас… Не за горами наша победа, а с ней наша встреча и счастливая жизнь». С этими письмами Софья ознакомила писателя Ивана Пиняева. А тот включил их и описание подвига Вячеслава Станишнева в свою документальную книгу «Шла дивизия вперед», посвященную 326-й Рославльской Краснознаменной стрелковой дивизии, сформированной в годы войны в Саранске. Книга поступила в книжный магазин на главной площади города и была тут же раскуплена.
Этот огромный магазин с большими витринами напоминает о твердом убеждении Софьи Станишневой в том, что книжные магазины должны быть украшением города. Когда на первом этаже здания на Советской площади – центральной в городе – были выделены помещения под торговые залы, Станишнева, наверное, вздохнула с облегчением. Дочери ее вспоминали, что хождения по инстанциям ради этого помещения отняли у Софьи здоровье. Интерьер и планировку она продумывала сама. Сама же подбирала директоров и продавцов. Для многих поколений жителей региона этот магазин стал окном в книжный мир. Здесь был единственный на весь город отдел литературы на иностранном языке, открытый по специальному разрешению «Книготорга» СССР. Помимо обычных отделов в магазине был большой отдел по искусству. В музыкальном отделе стояло пианино: покупатели могли сами оценить незнакомую пьесу или песню. Все продавщицы были в синих халатах, на лацкане – значок в виде раскрытой книжечки. Общество книголюбов проводило здесь творческие встречи, на которые приезжали композиторы и литераторы из Москвы. Залы использовались для вернисажей местных художников.
Рядом с этим книжным находился дом, в котором жил известный мыслитель и литературовед Михаил Михайлович Бахтин. Самого ученого в магазине не помнят, а вот книги его здесь, конечно, продавались. «На полках они не залеживались, – говорит Надежда Лошадкина. – Но у нас частым гостем был ученик Бахтина, преподаватель местного вуза Юрий Басихин, который дружил с продавщицами и рассказывал нам о своем учителе».
Увы, сегодня из тех книжных магазинов, что были открыты Станишневой, остались лишь единицы. Большинство сменило профиль, теперь в них продают все, что угодно, но не книги...
Галина Вячеславовна – старшая дочь Станишневой, учительница русского языка и литературы одной из саранских школ – ушла из жизни зимой 2022 года. Галина Вячеславовна была так похожа на мать, что порой, когда она заходила в книжные магазины, старшие продавщицы принимали ее за Софью Станишневу. Между прочим, Галина Вячеславовна не посещала те магазины, которые перестали торговать книгами. Ведь она с детства видела, сколько сил ее мать потратила на продвижение книг в массы, и не желала мириться с действительностью, в которой книжные магазины закрывались под предлогом того, что книги не берут, покупателей нет, что все вытеснили электронные носители. Этот ее тихий, незаметный протест был данью памяти матери...
А ведь такие безвестные распространители книг, как Софья Станишнева, были в каждом советском городе, области, республике, в каждом захолустье. Биографии у них, конечно, разные, а судьбы наверняка похожие. Без их подвижнической деятельности мало что изменилось бы в нашей жизни, а плакаты с призывами «Книга – источник знаний» или «Книга – лучший подарок» скучно пылились бы на стенах. И не гордились бы мы тем, что СССР был самой читающей страной в мире.
...И пусть на том плакате с девушкой в красной косынке, рабочим и продавщицей образы, изображенные художником, условны и трафаретны. Но для меня та молодая женщина за прилавком – это Софья Станишнева, которая протягивает в вечность увесистый том и упрямо повторяет: «Книгу – в массы!»