После долгих недель пасмурного, затянутого тяжёлыми, серыми тучами неба, вдруг выглянуло солнце. Тучи рассеялись и безоблачные январские небеса стали похожи на огромный, глубокий океан.
Ирина Степановна смотрела в окно, погруженная в свои невесёлые мысли...
Вот и солнышко, наконец... День прибавляется... А на душе совсем не весело. А ведь сегодня её день рождения... Юбилей... Восемьдесят стукнуло.
Ей вдруг вспомнился другой - её пятидесятилетие. Тоже было солнечно, как сегодня, и несмотря на сильный мороз за окном, тепло и радостно. На душе... Дочка прихорашивается перед зеркалом. Красавица... На неё с восхищением смотрит её будущий муж, Славка... Серёжка, с улыбкой до ушей, носит на стол салатики. Коля, посмеиваясь в пушистые пшеничные усы просматривает утреннюю газету... Ещё живой...
Теперь она здесь. Одна... Забытая всеми...
Память подбросила новые воспоминания...
- Ма, а ты чего в халате-то?
- А что?
- Ну, я же тебе говорил. Сегодня в пансионат едем. 25 января. Нас там ждут уже...
Старушка горько вздохнула, взглянув сыну прямо в глаза: «В дом престарелых, ты хотел сказать?»
- Ну чего ты начинаешь опять-то...
- А что, разве не так, сынок?
- Отдохнёшь, подлечишься. А через месяц мы тебя назад заберём... Если тебе там не понравится...
- Серёжа, Серёжа... Знала б я, что так выйдет. Дожила... Из собственного дома родной сын гонит. В жизни не стала бы ту проклятую дарственную делать! Катю обидела!.. Виновата я перед ней... Очень... Лучше бы померла уж, да и всё...
- Ну пойми ты... Я на работе с утра до ночи. Света тоже... А за тобой уже уход нужен. Вон какие фортели выкидываешь. То чайник забыла на плите, то в туалете за собой не смоешь. Есть начнёшь – крошек полна кухня. Кому за тобой смотреть? Детям что ли? Ещё не хватало, чтобы они с тобой нянчились!
- А я нянчилась... И крошки вытирала и мыла, и подгузники стирала...
- С тобой невозможно говорить...
Старушка тяжело вздохнула, опустила голову: «Ну, коли так, поехали»...
Лицо Ирины Степановны исказилось и по глубоким бороздкам старушечьих морщин на впалых щеках потекли крупные горькие слезинки... Она в очередной раз взглянула на маленький кнопочный телефон. Ни звонков, ни сообщений не было... Поначалу сын приезжал. Виновато отводя взгляд протягивал нехитрые гостинцы – конфеты, фрукты. Спрашивал о здоровье и уезжал домой...
Дом... Тяжело он достался. Строились с Колей долго. Всё сами, всё – своими руками... А жили тогда с мамкой, в её старенькой мазанке. В тесноте, да не в обиде... Как достроились – перешли в большой, добротный дом, так и мамку с собой забрали... Да... И в кого он такой уродился, Серёжка то, хороший был ведь парень?...
После его визитов бабулька плакала по ночам. А потом сын приходить перестал. А внуки – те вовсе ни разу не явились...
От грустных размышлений Ирину Степановну отвлёк скрипучий голос соседки по комнате.
- Ты это... Степановна, чё там? Куксисси? Будя... Я вот, тебе подарочек приготовила.
- Во,- она протянула изрядно помятую коробку конфет,– с юбилеям тебе, соседушка!
- Спасибо...
Та кивнула...
- Чё уж теперя горевать. Наша дела смерти дожидаться. Уж маненько осталося...
- Да...
- А у меня ведь, Клава, дочь есть...
- Дочь?
- Дочь. Катюшка... Только вот... Понимаешь, обидела я её.
- А чего жа?
- Жизнь человеческая такая сложная штука... Трудно прожить без ошибок. Вот послушай... Сынок мой, Серёжка с женой и детками, в ту пору жил за три девять земель, в Казахстане... А в девяностые то сама помнишь чего было... Вернулись они, значит на родину. Жить негде, денег – нету... Поселились у нас. Младшенькую народили, Ниночку. Я уж, как могла помогала тогда. С Ниночкой месячной осталась сидеть. А Света, сноха значит, работать пошла... Деньги, говорит нужны. А чего уж так, не знаю. Ведь помогали мы с дедом то, с каждой пенсии. Дааа... Потом, как Надя подросла и в садик – я, и в школу. И сготовить и убрать... А тут Серёжке должность хорошую предложили. Пошел... Да только вскоре обманули его, иль как - не знаю. Только за большую недостачу тюрьма ему светила, срок немалый. И, значит надо было взятку дать, чтобы не посадили. Я все сбережения то собрала, единственные серёжки и колечко обручальное продала... И вот прямо, как назло, и Катя явилась. Ма, помоги, говорит. Жених, Славка, болеет сильно, надо много денег на лечение. Я, говорит, заработаю, верну... Переживала я тогда сильно, но отказала... Деньги-то, конечно Сергею нужней были. Как тут выбирать. Родной сын и какой-то парень, чужой совсем... Мало ли, что жених...
А сынок мой вскоре машину себе купил. Сказал, что в кредит. А там... Бог его знает... Теперь уж и не знаю, что и думать...
А парнишку то, вылечили. Поженились они с Катюшкой потом. Любовь у них... Мы с отцом и свадьбу им сделали. Скромненько, правда, но сделали...
А Серёжа, как обжились, удобства в дом провели,– это уже мой Коля то помер,– начала мне намекать, что документы надо бы переделать. Говорит, какая тебе, мам, разница. Всё равно все я оформляю... А ты, говорит, как была хозяйка, так и будешь... Говорит, мол, и Катя не против... Катя к тому времени жила с семьёй далёко, в другом городке, у моря. Вот я и подумала, что прав сын. Век свой доживать мне с ними. Значит и дом пусть ему достанется... Согласилась.
Только чувствую я, обида, как заноза у дочки в душе засела... В гости пару раз приехали, да и всё... И я как-то не решилась сама с ней поговорить... Может как-то по другому надо было. Не права я была. Хоть бы повиниться перед ней. Только вот звоню,- она указала головой в сторону телефона, и тихо произнесла - не берёт... Ладно. Солнечно как,– перевела она разговор,– пойти, что ли прогуляться.
- Не. Морозец тама, так и жгёть щёки...
- Как хочешь, а я пойду.
- Иди. Развейся.
Старушка натянула свой видавшее виды, старенькое пальто и вышла во двор. Высокие сугробы около плохо прочищенных дорожек переливались на зимнем солнышке тысячами разноцветных искр. У Ирины Степановны даже немного закружилась голова. Она медленно прошла к лавочке и села.
Вдруг, вдалеке, она увидела знакомую до боли фигуру Кати. Её походку она узнала бы и из тысячи. Присмотрелась, не веря своим глазам: « Может обозналась?».
Это была действительно она, доченька. Она тоже увидела мать. Медленный шаг её ускорился и затем вовсе превратился в бег. Подлетела, обняла.
- Мамка... Постарела как...
- Доченька... Дочечка моя... Катюша...
- Как же так, ма?
- Да вот... Немощная стала. Глупая... Толку от меня нету,– она вытерла повлажневшие разом глаза и посмотрела в дочкины,– прости меня, Катя.
- Да ты чего? За что?
- А что же, Серёжа не сказал?
- Нет. Я, главное, номер сменила, тебе звоню – не берёшь. Я Сергею. Тот говорит, все хорошо у вас...
- А они мне телефон Ниночкин отдали. Я и не знала, что ты тоже поменяла, доча.
- Так Сергей чего, не мог новый номер тебе вбить, что ли...
Она только махнула молча рукой.
- А я главное, сюрпризом хотела. Подарок тебе привезла. Приезжаю, а в доме чужие люди. Я – давай звонить всем подряд. Сергей ответил. Тут то и выяснилось, что он тебя... Мам,– она вздохнула глубоко,– ты прости меня, прости. Как так вышло то, а? Всё дела, дела, а про главное забываем!
- Это ты меня прости, Катюша, доченька. Я виновата перед тобой. Очень виновата. И с деньгами, и с дарственной этой. Нельзя так делать было.
- Не, ма, я вообще-то считала, что так справедливо будет. Раз ты с ними жить осталась. Только вот, не ожидала такого поворота... Короче... Где тут у вас начальство. Пошли. Со мной поедешь.
- Дочь... Старая я уже. Кому я там у вас нужна буду. У детей своя жизнь. Ты работаешь, а Слава... Славе то я зачем...
- Давай-ка без разговоров, собирайся! Славка сказал везти тебя к нам! И точка!
Когда машина вечером въехала во двор сквозь огромные, украшенные кованными узорами ворота, на освещённой площадке у крыльца их ждала вся семья дочери и даже её престарелая свекровь. Ирине Степановне было немного страшновато – как примут? Но опасения её были напрасными. В этом доме царила Любовь и милосердие... Старушка ожила, повеселела, щёки ей заиграли румянцем, а в глазах появился блеск. Она прожила на берегу самого прекрасного в мире Чёрного моря ещё целых десять лет в заботе и ласке, даря всю свою любовь детям и внукам...
Делюсь ссылочками на мои рассказы -
Как говорится, жизнь прожить - не поле перейти... Всякое в жизни бывает. Мы совершаем поступки. И иногда их нельзя исправить или отмотать назад... Но шанс на прощение всегда есть. Надо только попросить...