Летом 1918 года вместе с царской семьей большевики расстреляли и четырех слуг — Евгения Боткина, Ивана Харитонова, Алексея Труппа и Анну Демидову. Они могли бы сохранить себе жизнь, но верность и долг значили для этих людей больше.
РАЗБЕЖАЛИСЬ КТО КУДА
«Кругом измена и трусость и обман», — записал Николай II в дневник 2 марта 1917 года. Он не знал, что ему еще предстоит встретиться с трусостью и обманом даже среди ближайшего окружения.
9 марта царь приехал из Ставки в Царское Село. Полковник Евгений Кобылинский, приставленный к нему Временным правительством, вспоминал: «В поезде с государем ехало много лиц свиты. Когда государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают».
В автомобиль с Николаем сел только гофмаршал Василий Долгоруков. Многие считали его плохим гофмаршалом. При нем, дескать, кухня плохо работала, а суп подавали такой, что есть невозможно. Действительно, князь Долгоруков занял должность, можно сказать, по наследству — он был пасынком обер-гофмаршала Павла Бенкендорфа. Но именно этот плохой гофмаршал остался с императором в трудную минуту. А это будет поважнее качества супа.
Большинство слуг, работавших в Царском Селе, тоже разбежались. Но некоторые остались. Хотя члены петроградского Совета, время от времени приезжавшие в Царское, разъясняли им, что они ошибаются, продолжая служить тиранам.
В июле Временное правительство решило отправить семью Николая II в Тобольск. Перед придворными и слугами вновь встала дилемма: ехать с отрекшимся императором или остаться. Подвергать свою жизнь опасности или вовремя «соскочить».
Граф Бенкендорф не смог сопровождать царя из-за болезни жены. Вместо него в Тобольск отправился князь Долгоруков. Николай II предложил ехать и начальнику военно-походной канцелярии Кириллу Нарышкину. Тот взял сутки на обдумывание. Больше Николай его не видел.
Место Нарышкина занял генерал-адъютант Илья Татищев. Он не занимал при дворе официальных постов, но сразу же согласился: «Было бы нечеловечески черной неблагодарностью за все благодеяния идеально доброго государя даже думать над таким предложением; нужно было считать его за счастье».
Далеко не все разделяли мнение Татищева. Многие отказались ехать в Тобольск. Но 45 человек добровольно отправились в ссылку. Это были самые разные люди: и простые дворцовые служащие, и придворная знать вроде князя Долгорукова. И даже иностранцы — учителя царских детей — англичанин Сидней Гиббс и швейцарец Пьер Жильяр.
Николай II умел очаровывать в личном общении. По-человечески он был мягок и доброжелателен. И учителя подпали под его чары. Их, иностранных граждан, большевики не тронут. Учителя навсегда сохранят самые теплые воспоминания о царской семье. Более того, родившийся в республиканской Швейцарии Жильяр превратится в монархиста, а Гиббс примет православие и станет архимандритом в Лондоне.
БЕСПЛАТНЫЕ РАБОТНИКИ
При Временном правительстве ссыльным жилось относительно неплохо. При большевиках стало хуже. Членам царской семьи разрешили тратить только по 600 рублей в месяц на человека. Многих слуг пришлось отпустить. Но опять же нашлись те, кто согласился работать бесплатно.
В апреле 1918 года семью Николая II перевели из Тобольска в Екатеринбург. Дети болели, поэтому переправляли двумя партиями. Сначала переехали Николай, Александра Федоровна и дочь — Мария Николаевна. Потом перевезли остальных.
Членов царской семьи сопровождали придворные и слуги — последние оставшиеся, самые верные. По большей части эти люди закончили жизнь трагически. Долгорукова и Татищева арестовали и расстреляли 10 июля 1918 года, за неделю до расправы с царской семьей.
Дядька цесаревича, матрос Климентий Нагорный и лакей Иван Седнев заступались за узников перед охранниками. Их отправили в тюрьму, а потом убили. Убили и двух женщин — фрейлину Анастасию Гендрикову и Екатерину Шнейдер, которая учила императрицу русскому языку и стала ее подругой. Вместе с ними должны были расстрелять и камердинера Алексея Волкова, но ему удалось бежать.
За несколько дней до убийства царской семьи большевики отпустили из Ипатьевского дома племянника Седнева — поваренка Леню, а также больного камердинера Терентия Чемодурова. Камердинера поместили в больницу и по какой-то счастливой случайности забыли расстрелять.
В Ипатьевском доме, кроме царской семьи, оставались четыре человека — Евгений Боткин, Иван Харитонов, Алексей Трупп и Анна Демидова. Всех их убьют в ночь на 17 июля 1918 года. Они заслуживают того, чтобы рассказать о них поподробнее.
«В СУЩНОСТИ, Я УЖЕ УМЕР»
Евгений Боткин был сыном знаменитого врача Сергея Боткина, в честь которого названы больницы в Москве и Петербурге. Отец служил лейб-медиком при Александре II и Александре III. Сын пошел по стопам отца.
Евгений Сергеевич окончил Военно-медицинскую академию в Петербурге, после чего стал работать врачом-ассистентом в больнице для бедных. Он с детства отличался добротой, чуткостью, деликатностью, никогда не участвовал в драках. Это, впрочем, не помешало ему во время Русско-японской войны добровольцем пойти на фронт и заведовать медицинской частью в маньчжурской армии. Боткин проявлял чудеса храбрости, оказывая помощь на передовой. После смерти лейб-медика Густава Гирша императрица взяла на его место Боткина.
Евгений Сергеевич искренне полюбил царскую семью. Анна Вырубова утверждала, что он был влиятельным человеком. Но Боткин не пользовался влиянием в личных целях. Он вполне бы мог похлопотать, чтобы его сын Дмитрий не угодил в армию. Но хлопотать не стал — сын пошел на фронт и погиб в 1914 году. А в 1917-м Боткин, не раздумывая, остался с царем.
В Тобольске он лечил простых людей, а в Екатеринбурге пытался облегчить участь августейших арестантов, забрасывая охрану просьбами и жалобами. Большевики предлагали ему уехать и открыть клинику в Москве. Он отказался, хотя прекрасно знал, что его ожидает.
«В сущности, я уже умер, умер для своих детей, для друзей, для дела», — писал Боткин за несколько дней до гибели. Но он не колебался, когда решил «исполнить свой врачебный долг до конца». По свидетельству палача Якова Юровского, Боткин умер не сразу — его пришлось «пристреливать».
«ХАРИТОНОВ ПРИГОТОВИЛ МАКАРОННЫЙ ПИРОГ»
Иван Харитонов поступил на дворцовую службу в 12 лет. Как и многие — по наследству. Его отец служил письмоводителем в дворцовой полиции. А Иван устроился поваренком. К 18 годам дорос до повара II разряда. А потом ушел служить на флот — придворная должность от армейской службы не спасала.
Через четыре года Харитонов вернулся на императорскую кухню и отправился во Францию совершенствовать мастерство. Со временем Харитонов превратился в повара высочайшего класса. Он даже изобрел фирменное блюдо — суп-пюре из свежих огурцов.
В Екатеринбурге было уже не до огурцов. Приходилось доставать продукты — какие попадутся. «Харитонов приготовил макаронный пирог для других и меня, потому что совсем не принесли мяса», — записала Александра Федоровна 7 июня 1918 года. А 27 июня такая запись: «2-й день остальные не едят мяса и питаются остатками скудной провизии, привезенной Харитоновым из Тобольска». Как видим, в ссылке царская семья жила далеко не по-царски.
Алексей Трупп был латышом, католиком по вероисповеданию. Звали его Алоиз Трупе. Он пошел служить в армию, попал в гвардию, и, видимо, там его переименовали в Алексея Труппа. А кроме того, высокого статного блондина заметила императрица Мария Федоровна. Так он попал в дворцовые служители и стал придворным лакеем.
Труппа иногда называют полковником, но это полная чепуха — полковники лакеями не служили, хотя латышская родня и считала Алоиза-Алексея высокопоставленным чиновником при дворе.
Правда, в советской Латвии этой родне приходилось всячески скрывать родственные связи.
Об Анне Демидовой, комнатной девушке Александры Федоровны, почти ничего не известно. «Я так боюсь большевиков. Не знаю даже, что они с нами сделают», — признавалась она Гиббсу. Однако осталась с царской семьей. В ночь расстрела ее долго не могли убить. Есть версия, что Демидова хотела сохранить для царской семьи драгоценности и зашила в платье бриллианты. От них и отскакивали пули. Ее добивали штыками и прикладами.
Скорее всего, палачи специально придумали историю с бриллиантами, чтобы скомпрометировать царскую семью и слуг, принявших мученическую смерть. Одного убийства им показалось мало — они продолжали свое черное дело даже после гибели своих жертв.