Быт и нравы украинских жинок и дивчин несколько отличались от тех, что были приняты у русских. Как правило, в Малороссии жен не били и даже нередко подчинялись им в домашних делах. Крестьянин или козак был господином только в поле, в походе, на войне. «В Малороссии жена -хозяин и хозяйка дома», писала Александра Осиповна Смирнова-Россет. В доказательство она даже припомнила песню, которую услышала, очевидно, в детстве, в малороссийской деревне Грамаклея:
Мужик сияв жито,
Жинка каже: мак.
Нехай так, нехай так,
Нехай жито буде мак
Мужик поймав щуку, Жинка каже: рак,
Нехай так, нехай так,
Нехай щука буде рак
Этому свидетельству можно найти множество подтверждений, которые относятся и к разным украинским землям, и к разным временам. В начале XIX века Алексей Левшин писал о «незастенчивых» малороссиянках, «которых горделивая походка, вольность и решительная твердость во всех поступках показывают мужество, женщинам необыкновенное». «Малороссиянка равноправна, часто забирает главенство в доме», утверждал - этнограф Василий Милорадович уже в конце XIX века.
Но недаром, видимо, многие козаки бежали на Сечь, куда женщин не пускали (кроме зимовий). Канцелярист Петрик (Петро Иваненко), впоследствии провозгласивший себя гетманом, бежал на Сечь «от бесстыдной ярости жены своей». Это был человек, вне всякого сомнения, отчаянной смелости. Соперник Мазепы и убежденный враг «москалей», бросивший вызов не только могущественному гетману Войска Запорожского, но и всему Русскому царству, считал беспокойную жизнь на Сечи, походы в Крым, войны и набеги занятиями менее опасными, чем жизнь с женой.
Из письма Петра Ивановича Иваненко (Петрика) к жене от 2 марта 1692 года: «Ганно! Ты как хотела, так и учинила! Не описываю твоих непристойных и злотворных поступков. Сама ты ведаешь, что делала. Если тебе лучше будет без меня, то забудешь меня. Живи, богатей, прохлаждайся, а я собе хоть соломаху естиму, да не буду опасаться за свое здоровье. Пришли мне зеленый кафтан, котел, треног и путо ременное <...> Марта 2. Твой желательный муж».
На Украине долго сохранялся обычай, когда сватался не парень к девушке, а девушка к парню. Впервые этот обычай описан еще в середине XVII века де Бопланом. Французский инженер с удивлением заметил, что на Украине девушки ухаживают за молодыми людьми, сами сватаются к ним и, как правило, не получают отказа, в особенности если девушка проявляет настойчивость и упорство. Старинный обычай девичьего сватовства сохранялся и много позднее. О нем рассказывал известный украинский писатель Иван Нечуй-Левицкий «...девушка придет, бывало, в дом, где она заприметит себе парня, положит хлеб на столе и сядет на лавке. То был знак, что она хочет заручиться с хозяйским сыном». Можно было, конечно, и отказать ей, по украинскому обычаю «піднести гарбуза» (поднести тыкву), но вообще отказывать девушке считалось грехом. Так что в большинстве случаев она добивалась своей цели. Слова де Боплана и Нечуй-Левицкого подтверждают и современная академическая наука, и украинская народная песня.
Ой, прийшла Маруся,
стала у куточку:
Прийміть мене, мамо,
за рідную дочку.
Привычное, давно утвердившееся в жизни явление неизбежно должно было отразиться и в языке. Так и случилось. На Украине было распространено выражение «взять замуж», то есть взять себе в мужья.
Обычай девичьего сватовства, да и сами традиции семейной жизни под властью жены-хозяйки сложились, вероятно, во времена Руины. Мужчины недолго жили с семьей. Они уходили на войну, где часто погибали, или попадали в плен, или, в лучшем случае, годами вели вольную жизнь в Запорожской Сечи, куда жинок не пускали. Павел Алеппский писал о множестве вдов и сирот на Украине. В таких условиях жена неизбежно должна была стать хозяйкой дома, прибрать к рукам власть в семье.
Читатель Гоголя наверняка припомнит и Солоху, легко вертевшую многочисленными кавалерами, и Хиврю, что могла запросто вцепиться мужу в голову своими «супружескими когтями». Но всех гоголевских дам превзошла Василиса Кашпоровна, тетушка Ивана Федоровича Шпоньки. Правда, она была незамужней, очевидно, ей просто не нашлось под стать мужа. Василиса Кашпоровна «стреляла дичь; стояла неотлучно над косарями; знала наперечет число дынь и арбузов на баштане; брала пошлину по пяти копеек с воза, проезжавшего через ее греблю; взлезала на дерево и трусила груши, била ленивых вассалов своею страшною рукою и подносила достойным рюмку водки из той же грозной руки. Почти в одно время она бранилась, красила пряжу, бегала на кухню, делала квас, варила медовое варенье и хлопотала весь день и везде поспевала». Даже пьяницу-мельника, ни на что не годного, Василиса Кашпоровна «дергая каждый день за чуб, без всякого постороннего средства умела сделать золотом, а не человеком».
Из всего этого не следует, будто украинская семья не знала мужского деспотизма, побоев и тому подобного. Из всякого правила есть исключения, а на многомиллионный народ, расселившийся на огромной территории от Карпат до Харькова и Новгород-Северского, исключений набиралось немало. Не какой-нибудь тёмный мужик, а настоящий пан, притом образованный и очень богатый, мог оскорбить и избить свою жену.