Дед Пафнутий считался на нашем селе старцем премудрым и в делах житейских весьма искушённым . Каким-то чудом он знал всё и обо всех, от мала до велика. Возможно потому, что был глубоко одинок и имел в своём запасе неисчерпаемое количество свободного времени.
Жил он в добротном срубе, собственноручно построенном, на самом краю Богом забытого поселка, сдерживая покосившимся возле навозной кучи забором могучий лес, уже много лет не оставляющий надежды поглотить собой не понятно откуда взявшийся в самом центре себя островок человеческого бытия.
Сразу после войны младший сержант Пафнутий Рябикин забрал из родительского дома не первую красавицу Катерину, которая безраздельно владела сердцем молодого парня с двеннадцати лет, а простую и незаметную девушку Глашу, щеки которой покрывались густым румянцем при виде
Оставила бабка своего Пафнушу без присмотра лет, эдак, пять тому назад, тихо переселившись на местный погост. Уже через год у неё стоял мраморный, с фотографией во весь рост памятник метров двух, а может и поболее,с резной оградкой да столиком, у которого даже лавочка была выкрашена с ним в тон немецкой дорогой, а от того ещё более яркой краской, на зависть подружкам, решившим не оставлять свет белый столь опрометчиво быстро. Каждая из них ещё лелеяла надежду пожить в своё удовольствие, не бранясь изо дня в день по мелочам, не обихаживая за столом в очередной раз недовольного щами мужа и не имея счастливой возможности наблюдать его опостылевшее морщинистое лицо перед сном.
Проходили эти подружки со скупой слезой на вытцветших от времени и печали глазах о своей уже безвозвратно ушедшей жизни мимо Глафириного памятника, резной оградки и аккуратной могилки, на которой круглый год стояла ваза с цветами : с первых заморозков в ней поселялись искусственные красно-жёлтые розы, а по весне ваза оживала пёстрыми букетами с бывшей Глашиной клумбы, расположенной вдоль длинного забора у дома, в котором и прошла её скромная, для многих незаметная жизнь. Смотрели бабки-подружки, стоя у двухметрового памятника с фотографией во весь рост в пугающее будущее, притаившееся в ожидании за порогом, в котором у них никогда не будет подобного посмертного признания в пронесённой через всю жизнь любви...