27 января отмечается Международный день памяти жертв Холокоста.
«АиФ-Крым» вспоминают о жителях Крымского полуострова, которые во время оккупации спасали чужие жизни, рискуя своими.
По данным национального мемориала «Яд Вашем» (Израиль), 76 человек, спасшие в Крыму евреев и крымчаков, получили звание Праведников народов мира. О нескольких из них читатйте на сайте krym.aif.ru
Охотились на семьи
В село Добрушино сначала въехала чёрная закрытая машина. Через пару часов подошла легковушка и машина с немецкими солдатами. Те быстро оцепили село, часть отправилась по домам.
На руках уже были списки, составленные старостой. Охотились на еврейские семьи. Пытавшихся убежать расстреливали на месте. Остальных убили за селом.
В это время на чердаке одного из домов лежала Циля Шафранская и две её дочери одиннадцати и восемнадцати лет. Младшую, полуторагодовалую Раю, мать прижимала к груди. Чтобы малышка не закричала, ей заткнули рот тряпкой. Так они пролежали, пока немцы не уехали.
Им в этом селе, где фашисты расстреляли 46 евреев, предстояло прятаться больше двух лет.
Жизнь Шафранским спасли соседи — многодетные семьи Ворониных, Стрелецких и Чернецких. Прятали в сараях, зерновой яме, в подполе, иногда — в степи, когда можно — в доме.
Две сестры
Ольга Николаенко из села Аманша Татарская Евпаторийского района вдовой стала летом 1941 года. Мужа женщина в последний раз видела, когда на баржу в Севастополе заходили мобилизованные. Она приехала попрощаться. Взяла с собой младшего ребёнка-грудничка, сын родился 22 июня. Судно, на котором находился муж, до места назначения не дошло: погибло во время авианалёта.
И Ольга осталась вдовой с тремя детьми. А потом в село пришла крымчачка Муся Гренадёр с двумя сыновьями. Может, Ольгу зацепило, что она из Севастополя. Или — что дом разбомбили. Или просто пожалела другую мать, которая надеялась в селе отыскать родных, а те уже эвакуировались.
Ольга приютила беженку. А потом Крым заняли фашисты. До села дошёл приказ зарегистрировать всех евреев и крымчаков. Бывший председатель колхоза, ставший при немцах старостой, Мусе посоветовал скрыться. А детей прятала Ольга. Любое подозрение, любой слух могли стать смертным приговором и Ольге, и её детям. Но староста не только промолчал, он помог. Муся вернулась со справкой о том, что она — татарка, так её и легализовали. Она снова поселилась у Николаенко. Так и жили вместе — до 1945 года. Дочь Валентина вспоминала, что все дети воспринимали друг друга как родню, а их мамы называли друг друга сёстрами.
Подчищали паспорта
Очень немного симферопольских евреев и крымчаков спаслись в декабре 1941 года. Тогда ещё не верилось в запредельную жестокость фашистов, намерение уничтожить всех. Люди считали, что их вышлют куда-то в сельские районы — и шли на пункты сбора. Тех, кто не шёл, убивали прямо возле домов.
История семьи Ачкинази удивительна потому, что уцелела вся семья: муж, жена, шестнадцатилетний сын. Спасли их друзья. У них, кстати, было пятеро детей.
Двенадцатилетний Коля Руденко, узнав об облаве на не явившихся евреев и крымчаков, добрался до Марка Ачкинази, привёл его в свой дом. Родители уже готовили убежище для него и родителей. Вторую «ходку» Коля и его сестра Шура сделали, приведя родителей Марка.
В погребе Руденко прятали какое-то время друзей во время облав и обысков. А потом решили перебираться в деревню, к родным. Шура Руденко до войны училась в строительном техникуме, имела навыки работы с чертежами. В паспортах подчистила бритвой записи в графе «национальность», сверху всем вписала: «караим». Караимов фашисты не трогали. В деревне обе семьи и обосновались. Вместе и встретили освобождение Крыма.
Спасибо, одноклассник!
Эстер Самсонова и её сын Коля избежали декабрьской расправы над симферопольскими евреями и крымчаками. До поры спасала фамилия: отец Коли был русским. Подросток стал кормильцем: ходил в село выменивать продукты на вещи.
В январе 1942-го однажды вернулся — и узнал от соседей, что маму забрали по доносу. Он пошёл за ней, и его тоже арестовали.
«Нас повезли на расстрел на 10-й километр Феодосийского шоссе, мать прикрыла меня своим телом. Пуля задела мою грудь, на всю жизнь осталась отметина, — вспоминал Коля Самсонов. — Когда немцы уехали, я вылез из ямы... ». Добрался до Симферополя. Прятался на чердаках, во дворах, крутился на рынке. Через пару недель там и встретил своего одноклассника, Витю Степового. И... рассказал всё: о маме, о расстрельном рве, о голоде и бродяжьей жизни. Одноклассник привёл его домой. Жил он с мамой, и та ни минуты не колебалась, приняв сироту. Хотя знала, что фашисты делают с теми, кто укрывает евреев.Коля прожил в этой семье несколько месяцев, а потом на рынке попал в облаву и угодил в эшелон, увозивший молодёжь в Германию. В Симферополь вернулся после войны, а со своим спасителем встретился уже в 1951-м.
«Смотри, седая девушка... »
Когда после войны Тамара Маркова приходила на танцы, на неё все оглядывались. Не потому, что выделялась красотой или одеждой. Необычно было сочетание юного лица и... побелевших волос. «Смотри, седая девушка!» — слышала она за спиной.
Поседела Тамара после того, как её забрали в гестапо. По подозрению в укрывательстве евреев.
Тамара с мамой Татьяной жили на окраине Феодосии. Когда фашисты начали регистрацию евреев и крымчаков, укрыли у себя давнюю подругу Татьяны — Елизавету Айзберг и её дочь Валю Тюга. Они часто приходили к Марковым, соседи их знали, но о национальности не подозревали.
После одной из облав, когда Тамаре пришлось убегать и прятаться вместе с Елизаветой и Валей, было принято решение отправить еврейскую семью в квартиру эвакуировавшихся знакомых.
И всё-таки на Марковых кто-то донёс. Арестовали Елизавету и Валю. Потом — Татьяну Маркову и Тамару. Они понимали, что признаваться нельзя, погибнут все. Они не знали, что друзьям удалось спастись: при допросе присутствовала переводчица, знавшая Айсберг до войны. Она убедила немцев, что Елизавета — сирота из Украины, которую воспитывали в еврейской семье. Так и спаслись. Но о судьбе Марковых не знали ничего до освобождения Феодосии.
А их выпустили. Из гестапо вышли седая женщина и седая девушка.
Татьяна Маркова была удостоена звания праведника народов мира.
Нелли и Петровы
В августе 1941-го у Татьяны Петровой родился сын Петя, а у математика ялтинской средней школы № 2 Григория Тектониди — дочь Нелли.
В этой же школе работали сразу трое членов семьи Петровых: отец, Пётр Гаврилович, мать Мария Ефимовна, старшая дочь Наталья.
Жена Тектониди, Рахиль Абрамовна была еврейкой. Ей пришлось зарегистрироваться в управе, нашить на одежду жёлтые звёзды. Муж пытался добыть жене документы, где бы она значилась гречанкой, но безуспешно. И очень боялся за дочь. Девочку не успели зарегистрировать, для новой власти она как бы и не существовала. Но рядом с матерью ей было опасно находиться.
Петровы предложили приносить девочку к ним, укладывать в колыбель к сыну, и присматривали за малышкой. Однажды Рахиль попала в облаву, и её расстреляли. Нелли осталась у Петровых.
Григорий Тектониди, как позже выяснилось, был связан с подпольем, ушёл в партизаны. В декабре 1943-го смог забрать девочку в отряд. Носил её с собой в рюкзаке. После освобождения Ялты Нелли снова оказалась у Петровых. Тектониди возглавил комиссию по расследованию злодеяний фашистов, пытался найти тело жены... А в июне 1944 года греков депортировали. Только через три года семьи снова нашли друг друга, смогли переписываться. Тектониди разрешили жить в Мелитополе Запорожской области: там их навещали ялтинцы.
Вся семья Петровых — родители и обе дочери, числятся в перечне праведников народов мира.
Мы привыкли называть подвигом короткий миг, когда принимается решение: другой человек важнее, чем собственное благополучие или здоровье. Но праведники совершили другой подвиг, который занял не секунды или минуты — а дни, месяцы, годы. И всё это время они жили с ощущением: один неверный шаг — и за спасение чьей-то жизни придется расплатиться своей.