Термин «таджик» происходит от имени арабского племени тай, и в седьмом веке первоначально применялся немусульманами-иранцами по отношению к арабским мусульманским захватчикам. Коренные иранцы постепенно начали присоединяться к растущей мусульманской общине и «таджик» утратил свой специфический этнический смысл и стал применяться к мусульманам в целом, особенно в восточном Иране, где мусульманские армии часто участвовали в борьбе с языческими турками. К тому времени, когда мусульмане во главе с арабами, наконец, смогли покорить согдийские земли Трансоксианы в первой половине восьмого века, большинство солдат были этническими иранцами, так что «таджик» стал означать «иранца, принявшего ислам».
По мере исламизации местное население в течение следующего столетия начало отказываться от согдийского языка в пользу персидского, так же как говорящие на арамейском и коптском языках Ближнего Востока и Египта отказались от своих родных языков в пользу арабского языка. К середине десятого столетия данная трансформация достигла такой степени, что ученый, которому Саманидские правители в Бухаре приказали перевести произведения Табари с арабского на персидский, писал: «Здесь, в этом регионе, язык персидский (pārsī) и короли этого царства – персидские короли (mulūk-i ‘ajam)». Возможно, данное утверждение было скорее отражением желания Саманидов связать себя с царскими традициями Сасанидов, чем языковой реальности региона в то время, когда большая часть населения, вероятно, все еще говорила на согдийском языке. Наршахи рассказывает, что новоиспеченным бухарским мусульманам в молитве с переводом помогал, кто-то, кто на местном диалекте согдийского языка говорил им: bknītā nkīnt! («Поклонись!») и nkūnīā nkūnī! («Падай ниц!»). Современная версия согдийского языка сохранилась сегодня в крошечных деревнях Фанских гор в Таджикистане и известна как ягнобский язык.
К одиннадцатому веку термин «таджик» начал приобретать более широкое социологическое значение, одним из компонентов которого был персидский язык. В расширенном смысле под этим термином понимался цивилизованный человек, городской житель или занимающийся сельским хозяйством, отличающийся от «тюрка», под которым понимался не только носитель тюркского языка как родного, но в более общем смысле ведущий деревенский, кочевой образ жизни. «Тюрк и таджик» стали устоявшейся дихотомией и, как отмечает Сафар Абдулло, «в исторических источниках, если кто-то говорил «таджик», это было в сочетании со словом «тюрк». В классической персидской литературной традиции «тюрк» и «таджик» являются едиными терминами для легко узнаваемых социальных стереотипов: один простой, но воинственный; другой хитрый, но культурный. Пример от Руми: «Нападение и нападение наступили во мраке ночи / Будь сильным, как турок, а не мягким, как таджик» (Йек хамле ва йек хамле, амад шаб ва тарики / чости кон ва ‘торки’ кон, на нарми ва ‘тоджики’). Часто слово «тюрк» также использовалось для обозначения прекрасной молодой (недостижимой) любви поэта, как в следующих строках от Саади: «Может быть, они скажут королю /«твой турок (т. е. любимый) пролил кровь таджика» (Шайад ке бе пэдшах бегуйанд / Торкэ то берихт хунэ тоджик).
Избранные статьи в telegram-канале Ia-centr.ru.