Роман Бокова С. Е. "Напряжение". Том 1. Глава 3
Лямки, словно кровожадные челюсти паука, парализовали попавшего в сети мученика, которому уже ни до чего не было дела. Он попробовал скрестить над головой руки и, ухватив стропы, развернуться, да, видно, причинил себе ещё большую боль. Позеленевший, с вылезшими из орбит глазами, он, наконец, закричал:
- Отпускайте!!!
Его вопль слился с хохотом стоящих внизу ребят и, конечно, с противным гиканьем Гладких.
- Снесла курочка яичко, да не простое, а золотое!
Наконец инструктор крикнул: «Земля!», и «раненый» был принят внизу товарищами. Остальные отпрыгали удачно, и на земле, шумно обсудив казус собрата, побрели по глубокому снегу домой... в казарму.
Перед входом в здание Сергея вдруг кто-то толкнул в спину. Еще на половине оборота тела он увидел лицо Гладких, и вторая половина резко завершилась выбросом кулака правой руки в заветную цель.
Никто ничего не понял. Человек лежал, словно на пляже, подставив разбросанные в сторону руки и ноги солнцу. Мечтательное, даже блаженное выражение лица заставило успокоиться всех свидетелей немой сцены.
И лишь мгновение спустя глаза Шара стали удивлёнными, потом напуганными и сразу грустными, словно «загорающий» не понял, за какую тучку ушло ласковое солнце и почему на нём солдатская телогрейка и валенки.
- Ты чего, Серёг? - тихо спросил сосед по койке Митрофанов Александр, с которым он подружился, найдя в нём благодарного слушателя своих хохм. - За что ты «убил» этого лысого козла?
Гладких начал складываться, как игрушечная обезьянка, потом перевернулся на бок, встал в позу «низкий старт» и, наконец, поднялся. На его щеке Сергей разглядел родинку, но вот любви в глазах не увидел, как, впрочем, и злобы.
На память вдруг пришла фраза Лютого из кинофильма «Неуловимые мстители». Кстати, он часто применял известные крылатые выражения из кино, которые подходили к различным житейским ситуациям.
- Да нет, «батёк мой половчее был», видишь, оклемался родимый, -ответил он Александру и, обращаясь к поверженному противнику, по-доброму закончил инцидент словами Саида из «Белого солнца пустыни»: - «Не говори никому, не надо». А потянешь ещё на кого, придётся добавить, да пожирней и погуще, понял?!
Может, повезло Сергею, что не бросился в драку Гладких, может, у того ума хватило не лезть на рожон, но закончилась вся сцена временной капитуляцией последнего с его тихим огрызанием:
- Ты меня на «понял» не бери, понял. Я за «понял» 15 лет пыхтел и ничего не понял. И чего ты взбесился, тоже не понял... ни хрена.
- А ты чего, в три года уже самогонку гнал или тётю Машу изнасиловал, что на пятнашку попал? - продолжал давить Сергей.
Все ребята, собравшиеся вокруг, по-мальчишески стали хохотать, подталкивая друг друга, ещё раз повторяя последнюю боковскую фразу. А Митрофанов решил закончить всю эту стычку более весомым заявлением:
- Ладно, мужики, хорош разбираться, нам ещё тут жить да служить. Пошли лучше на ужин.
Всем это предложение очень понравилось и, гогоча, служивые рванули переодеваться, перекидываясь фразами:
- Война войной, а обед по расписанию...
- Да, пожрать не помешает, а что произошло-то?
- Серёга Боков с Гладких поцапались.
- А что не поделили-то?
- Да Шар достал уже всех, козёл вонючий!
- Дёргался, дёргался король, а Серого-то зассал!
- Как говорится: кто ссыт, тот гибнет. А чего на ужин-то, картошка или опять каша?
- Щи да каша - пища наша...
- А прапор-то где, опять в деревню умотал за водкой?
- Да, веселится и ликует весь народ.
- Духи! Ещё один день прошёл.
Все дружным, весёлым хором пробасили:
- Ну и хрен с ним!
- А завтра новый!
Подхватили все также лихо:
- У-у с-с-су-у-ка-а ...!
Грубость и развязность взрослеющих мальчишек не шла изнутри, её не было в их сердцах. Это скорее напоминало военное обмундирование, которое заставляло быть строже, жёстче . Уехав от всех знакомых и родных, которые их хорошо знали, они упивались свободой.
Раскрепощённость, словно злая псина, сорвавшаяся с поводка, хватала и проглатывала всё, что встречалось на пути и бывших отличников, и маменькиных сынков, и, тем более, сорвиголов.
Да что говорить о подростках, если сами взрослые подчас поощряли и курение, и выпивку, и прочие ранее запрещаемые соблазны, зарабатывая себе дешёвый авторитет на этой вседозволенности.
Не мог изменить эту ситуацию ни прапорщик Пучков, ни капитан Мохов. Закон дубины и клыка процветал в армии махровой дедовщиной ещё со времён царя Гороха. Тем более, кто будет задумываться над системой воспитания в забытом Богом уголке, где просто необходимо выполнить поставленную задачу, а не выращивать цветы... «Как-нибудь адаптируются!».
Селекция мальчишеских душ, характеров почти всегда производилась самой природой, вернее, бытом, экстремальными ситуациями и прочим, что в конечном итоге влияло на формирование мужского характера.
Первый прыжок необходимо описать, как всё, что впервые испытывает человек. Итак, сначала при посадке в самолёт заходят те, кто легче весом, а прыгают первыми, наоборот, те, кто тяжелее. Сергей оказался первым. У так называемых «первенцев» нет представления, как они будут парить, мало того, они редко даже задумываются о процессе самого прыжка и приземления.
Страх, конечно, даёт о себе знать, но это чувство не философски осознанно, а чисто физиологически - потом, дрожью или учащённым биением сердца. А кого-то тянет лишний раз сбегать в туалет. Если спросить перед прыжком: «Чего вы боитесь?» - ответ сразу не получить. Поэтому опытные спортсмены-парашютисты шутят:
«Бояться нечего, вывалишься, как мешок с дерьмом».
А вот последующие прыжки помогут тебе понять многое: и чувство свободного полёта, и планирование, и радость удачного приземления. Вот когда обучишься всей этой грамоте, войдёшь во вкус, то сможешь получать кайф!
Всего три вещи в полёте смущали и давили на психику ребят: это нездорово манящие квадратики самой земли, матерчатые шары, выбрасываемые из двери для проверки направления ветра, и зелёная сигнальная лампочка, предупреждающая неприятным каркающим звуком о начале выброски.