Дед умирал. Он был рад этому. Смерть потихоньку охватывала его высохшее тело. Жизнь отступала, и это не было проигранной битвой. Это было естественной сменой дня ночью. Туманом над дальними лугами сквозь деда проходили воспоминания. А, скорей, воспоминания воспоминаний.
Длинная жизнь. Трудная, но хорошая. Внезапно что-то кольнуло. Сильно. Больно. Дед отвлекся от умирания. Рядом лежал правнук. Старческая ладонь нащупала свёрток из множества одеял, простыней и других тряпок. Жив? У деда не было сил встать и посмотреть. Но, кажется утром ребенок ещё кряхтел. А теперь лежит совершенно бесшумно. Дед прислушался: дышит? Не слышно...В парадной кто-то ходит... В квартиры стучат. Хлопают двери. Сандружина, похоже.Сейчас до них дойдут и заберут ребенка. И он спокойно умрет. Но шумы притихли, шаги становились все дальше. Уходят. Нет.
Дед набрал в лёгкие морозного воздуха и заорал. Он кричал так, как будто только родился на свет. Пронзительным высоким визгом. Воздух быстро заканчивался и дед взахлёб глотал следующую порцию и продолжал свой крик. Сил шевелить губами и заставить замёрзший рот вывести "Сюда!" не было. Только одно действие было под силу: глоток воздуха и озвученный выдох. Ещё вдох. Ещё. Звук выдоха всё тише...
Дед вдыхает до рези. "Аааа-ыыыхх"...
Туман стелется, укутывая сознание саваном. Откуда-то сверху и одновременно снизу он слышит: "Дедушка помер, а дитёночек живой!"
До прорыва блокады ещё тысячи и тысячи жизней.
