Магдалена Руа, с жирными волосами, в мятой рубашке, вот уже несколько минут пыталась открыть дверь в святилище для ценителей тонких словесных комбинаций — дом своего отца Камиля Руа.
— Позвольте мне, — я взяла ключи из её дрожащих рук.
Мы вошли.
— Он по всем квартирам возил с собой это сухое дерево. Записывал идеи на бумажках и крепил к ветвям. Начинал новую книгу, только когда на дереве не было свободного места для ещё одного листка. Говорил, что так возвращает растению жизнь, — прохрипела Магдалена, указывая на кадку с карликовой грушей в углу гостиной.
Я отдала ей ключи, она уронила их на пол.
— Что вы сделали с прахом? — спросила я.
— Он завещал развеять его над морем. Не знаю, когда поеду на море.
Мы стояли в серой от пыли комнате. Стеклянный потолок засыпало гнилыми листьями, занавеска на окне перекосилась от чьего-то неверного движения, явно не хозяйского.
— Что с его котами?
— В приюте, — бросила Магдалена.
Она тоскливо осмотрелась.
— Что из всего этого можно будет у вас продать? — спросила наследница.
— Аукционному дому интересна вся библиотека вашего отца, коллекция его старинных глобусов и карт, персидские ковры и одежда, в которой он получал премии. Также любой рабочий материал: черновики, наброски, блокноты.
Я ходила по комнате, на саване из пыли оставались следы от моих рук. Доски, которые раньше служили палубой голландскому кораблю, стонали под ногами. Магдалена плюхнулась в кресло и лениво следила за мной.
На подоконнике стояла кружка хозяина. Я вздрогнула от мысли, что в последний раз её касались те же пальцы, что написали про африканских принцесс и карликов из высокой травы. Девочкой я читала его «Каирские дневники». В университете хранила под подушкой рассказы о древних жителях острова Пасхи. Весь последний месяц не расставалась с его книгой о путешествии по рекам Амазонии.
Магдалена Руа позвонила в наш аукционный дом на следующий после похорон день. Тогда её голос показался мне голосом расколотой горем дочери. Но теперь я поняла, что Магдалена Руа раскололась намного раньше. Она, бледная, измученная дневным светом, полулежала в кресле. Иногда дёргала рукой, чесала лицо, облизывала сухие губы. «Некоторым деньги даются в наказание», — вспомнила я фразу из книги её отца.
— Вы что-то ищете? — тишину в комнате пронзил её сиплый голос.
— Где его письменный стол?
— Вы не знаете? Это рояль. Он писал на рояле с закрытой клавишной крышкой. Видите, там его лампа, жёлтые блокноты, карандаши?
Я приблизилась к инструменту у окна. На нём лежало несколько листов печатного текста с исправлениями от руки — смерть застала писателя за работой.
— Но… почему рояль? — изумилась я.
— Мой дед был никем, трудягой на стекольной фабрике. Всю жизнь копил на этот рояль и подарил его моему отцу, когда тот был школьником. Сказал: «Это твой рабочий инструмент. Зарабатывать на жизнь ты должен, сидя за ним, а не как я».
Я с трепетом дотронулась до полированной поверхности цвета карамели.
— Вы не хотите оставить его себе на память?
Магдалена пожала плечами.
— Сколько за него можно будет получить? — спросила она.
— Пожалуй, это самая дорогая вещь в доме.
— Тогда, конечно, продам, — глаза её загорелись, но совсем не так, как горели глаза её отца, когда он в телевизионных интервью рассказывал о своих книгах и путешествиях.
— Когда вы сможете всё это увезти? — Магдалена поднялась с кресла. — Мне надо готовить дом к продаже. Знаете, уже звонят покупатели.
Вы прочитали рассказ «Рабочий инструмент» из книги «Авантюрин» — сборника историй, от которых хочется жить.
Узнать больше о книге, почитать и послушать истории из неё можете здесь.