С одной стороны гривы тянулась протока с крутыми глинистыми берегами. Но воды в ней было еще достаточно много, только течения не чувствовалось и застойная вода была глинисто-желтого цвета. Дело в том, что в устье илистые наносы подпудрили русло, только тоненький ручеек журча пробивался к Оби, прорыв себе в глине узкий, но глубокий каньончик.
Выводки уток — некоторые еще не поднявшиеся на крыло — плыли перед нами. По дороге Николай рассказывал, что на сорах собирается масса уток на линьку, кроме того, много гнездится гусей и лебедей. К сожалению, некоторые участки соров отводятся рыбакам для лова. Они ездят там на моторных лодках, пугают птиц, многие птицы бросают гнезда, или их разоряют вороны. Это только в басне И. Крылова ворона выведена ротозейкой, в жизни-то она своего не проворонит. Вот и получается, что много уток теряют свои кладки, новые заводят уже поздно, и не всегда утята успевают с приходом холодов подняться на крыло.
За четыре дня, проведенные на этом участке Куно-ватского заказника, мы повидали не один десяток озер и протопали вдоль грив и проток около сотни километров. Впечатления от увиденного наслаивались одно на другое, постепенно выработали какие-то стереотипы: озеро — утки, протоки — лосиные наброды по берегам и утки, березовые гривы — заросли шиповника, черемухи и смородины. Все это начинаешь воспринимать как должное и перестаешь удивляться увиденному. Но одно озеро особенно запомнилось мне, потому что подобное видел всего лишь второй раз в жизни.
В юности, когда я активно баловался ружейной охотой, а желания вернуться домой с трофеями во мне было во много раз больше, чем умения охотиться, я верил, что найду однажды некое эльдорадо, где дичи будет — стрелять не перестрелять. И конечно же, в мечтах своих я возвращался домой, увешанный утками. Вера в «эльдорадо» была не беспочвенной. Я заметил, что в сезон осенней охоты, в первые два дня, бывает еще
довольно много утки, но после она куда-то исчезает, прячется в местах потаенных, про которые я уже не раз слышал от бывалых охотников и которые сам настойчиво искал.
Признаться, я не любил сидеть в скрадке или стоять на перелете, меня больше привлекали ходьба и поиск. И вот однажды мне повезло. В глухом лесу, в стороне от озер, я вышел на старые гари. Лес здесь был захламлен повалившимися обгорелыми деревьями. Заросли иван-чая, уже отцветшего, светились в контровом свете своими лохматыми куделями. Где-то в глубине гари я услышал громкое кряканье. Крадучись, осторожно ступая по сучьям и переваливаясь через обгорелые стволы, я медленно пробирался на утиный крик.