31-летняя словенка Даша Грм хорошо относится к России, но имеет свое мнение — о Валиевой, Туктамышевой и многом другом.
В среду в финском Эспоо начался чемпионат Европы по фигурному катанию. Он проходит без российских фигуристов, хотя русских с гражданством других стран предостаточно в каждой дисциплине. Но особенное внимание на себя обращает словенка Даша Грм. Именно она, а не Елизавета Туктамышева является самой опытной одиночницей мира, регулярно выступающей на международных соревнованиях. В апреле Даше будет 32, но она продолжает карьеру. В прошлом году даже выиграла два небольших турнира ISU в Любляне и Белграде, обойдя нескольких участниц чемпионатов Европы и мира. Замужем за своим тренером, за победами не носится, просто катается в удовольствие — но стабильно набирает больше 160 баллов, а для Европы это неплохо.
Накануне ее десятого Евро «СЭ» поговорил с Грм о российских одиночницах, возрасте в женском фигурном катании, доверии к россиянам и даже распаде Югославии.
Зарплату получаю в полиции
— Даша, можно я сразу спрошу вас в лоб — почему вы все еще занимаетесь фигурным катанием? В чем мотивация?
— Когда я была молодой, у меня был большой опыт ужасных соревнований. Я могла проводить прекрасные тренировки, но приезжала на старты и не могла показать, на что способна. И постепенно с годами я начала показывать катание все лучше. И сказала себе — я хочу показывать, как я прогрессирую. И пока у меня будет прогресс, я не прекращу выступать. Зачем, если ты можешь лучше? И сейчас я снова считаю, что в лучшем состоянии, чем в прошлом году. Это моя внутренняя мотивация — улучшаться, показывать новые программы, которые я сама поставила, катание, эмоции и элементы, конечно.
— А вы вообще считали количество соревнований в карьере?
— Это мой десятый чемпионат Европы и будет десятый чемпионат мира. Но всего... Даже не могу представить!
— Наверное, один из стимулов — что вы пример для нового поколения?
— Да, ко мне многие фигуристы обращаются и говорят, что я для них источник вдохновения. Что, видя меня, они могут рассчитывать на длинную карьеру. Я горда своими достижениями и карьерой.
— А сколько часов в неделю вы катаетесь?
— Дважды в день, по часу. Иногда могу пропустить тренировку, если неделя тяжелая.
— Вряд ли вы зарабатываете фигурным катанием. Тогда что — занятия с детьми?
— Второй год я в полиции и получаю зарплату. Они каждый год ищут спортсменов, ну и взяли меня благодаря результатам. Но я не должна работать полицейским, иногда просто прихожу на собрания, церемонии. До этого приходилось много заниматься постановкой программ, подкатками.
— Но люди в Словении вас узнают?
— Может быть, в родном Целе, потому что про меня пишут в местных газетах. Но в общем нет.
— Вас это не обижает? 20 лет катаетесь, а про вас не знают.
— Нет, а я предпочитаю так жить.
Была на тренировке с ученицами Тутберидзе, я устала на них смотреть
— Для многих русских удивительно, что люди катаются ради удовольствия, а не ради результатов. Я даже слышал от наших чиновников — мол, посмотрите на Европу, где катаются люди вроде Грм, Николь Шотт. Это не в пример ниже уровень, чем российское фигурное катание. Что бы вы им ответили?
— Тут очень сложно понять разницу в менталитете. Даже юные фигуристки в России начинают кататься, потому что они хотят преуспеть, выиграть. Я начала просто потому, что меня привели родители, чтобы мне было весело. Я была маленькая, надо было заняться чем-то активным, у меня пошло и так далее. Не могла представить, что надо мной будет так довлеть результат, как в России. Уровень конкурентности у вас просто невероятный. Если бы я каталась в России, то давно бы закончила, еще в 10 лет. Очень сложно справляться с давлением не только на соревнованиях, но и на тренировках.
В Словении такого нет, можно наслаждаться процессом, в том числе на тренировках. Я могу больше креативить, участвовать в принятии решений, сама что-то ставить, выдвигать предложения. Даже не могу придумать, как сравнить эти два подхода. Меня не волнует, что я не чемпионка мира. Я признаю, что недостаточно хороша, не буду уже лучше технически. У меня нет сил и желания поддерживать тот технический уровень, который был. Для этого нужно делать очень много работы. Но мое тело не воспримет ее нормально.
Ну и если ты начнешь делать больше, на соревнованиях ты столкнешься с еще большим давлением. Я не готова к этому. Даже сейчас я чувствую давление перед этим чемпионатом Европы, хотя моя техническая оценка невысока. Иногда ты встаешь утром с настроением, что ты можешь все. Иногда ты скептичен по отношению к себе. Короче, у меня многое зависит от того, как я встаю с постели. (Смеется.)
— Вам прям коучем надо становиться.
— Ну это легче сказать, чем сделать.
— В общем, вы бы не стали кататься в группе Тутберидзе?
— В прошлом сезоне я была в одной тренировочной группе с русскими из ее группы. (Дальше Даша не может выразить всей гаммы эмоций и начинает смеяться.) Это было так напряженно! Я была в шоке от того, сколько прыжков они делают за 40 минут тренировки. Они прыгали все время! Я просто смотрела на них, и я уже устала, понимаете! Трудно понять, как выглядят их ежедневные тренировки. Но я в восторге от того, как много они могут сделать. За этим очень много работы.
— И ведь Этери просто спокойно смотрела?
— Да, тренеры были абсолютно спокойны. Но девчонки и так делали свою работу, их почти не корректировали, может, чуть-чуть. Помню, что Трусова боролась с четверными, но Валиева все делала легко.
— Четверной — как чашку чая отхлебнула.
— Вот да, именно. Они были готовы. Им и не нужна была эта тренировка. (Смеется.)
Судьи не снижают компоненты, видя хорошие прыжки
— Раз мы подошли к теме русских фигуристов, давайте я сразу вас спрошу: возрастной ценз в 17 лет — это нормально? Или надо повышать до 18? Или снизить обратно до 15?
— Думаю, визуально хорошо видно, когда катается девочка и женщина. Конечно, 15-летняя может сделать больше, чем девушка в моем возрасте. Я не хочу решать, каким должен быть возрастной ценз. У меня лучший период в карьере пришелся на 20 лет, а не на 15, например. Зависит от страны.
Молодые могут очень много делать на тренировках и на следующий день быть свежими, вот в чем соль. Это надо учитывать. Но кто сказал, что они не могут соревноваться вместе? Просто судьи должны видеть, что если катается ребенок, то он не так выражает эмоции, у него нет таких ребер и навыков катания, и они должны снижать компонентную оценку. Но они этого не делают, потому что видят, как они прыгают все на плюсы, делают быстрые вращения, все на скорости — конечно, она кажется хорошей фигуристкой. Но действительно ли у нее катание того же качества, что у фигуристок, которые не могут сделать все тройные?
Когда услышала, что ценз поднимают до 17 лет, я не была против. Но не думаю, что это что-то изменит. Разница между 15 и 17 годами небольшая. Многие мои знакомые в фигурном катании, даже старше меня, ушли именно из-за прихода этих 15-летних девочек. А они задерживаются на год-два. А дальше травма или пубертат. А моя подруга могла еще кататься. Таким людям тоже надо давать больше возможностей. Но это палка о двух концах.
— Ваш монолог напоминает слова Николь Шотт, которая сказала, что русские могли упасть три раза и все равно выиграть 50 баллов. Можно сказать, что наши фигуристки немного бесили соперниц тем, что были настолько далеко?
— Но они заслуживают эти высокие баллы. Они были настолько лучше, даже во вращениях, связках. Они даже не отдыхали в программах, всегда в движении. Нельзя упрощать дело только до прыжков. Я знаю, что кто-то не разбирающийся в фигурном катании удивляется, когда побеждают те, кто два раза упал: «Почему, что происходит?» Но когда вы понимаете в этом спорте, то ясно, что, когда вы падаете с элемента с высокой стоимостью, у вас остается большой запас.
— Но справедливо ли это?
— Думаю, да. Учитывая, как много они страдают, почему это несправедливо?
— Я имею в виду шкалу. Упал с четверного или сделал чистый тройной — почти одно и то же. Хотя я не ISU, просто интересно ваше мнение.
— Я тоже не ISU. (Смеется.) Но как фигуристка я понимаю: упасть с чистого четверного гораздо сложнее, чем приземлить тройной. Так что логично, что они получают больше баллов.
— Рассуждая логически — получается, хорошо, что на этом чемпионате Европы не будет русских? Появляется шанс на новые имена.
— Я бы сказала, становится немного более интересно. Никто не знает, кто выиграет и кто заберет три медали. Раньше мы все знали заранее, разница была огромна. Но справедливо это или нет? Не мне решать.
— А все-таки — здесь многие спрашивают: «А что, эти 15-летние девочки сделали что-то плохое? Почему они должны страдать из-за политики?» Справедливо ли, что русских нет на международных соревнованиях?
— Если я была бы русской и просто занималась бы фигурным катанием, я бы тоже задавалась вопросами. Я не могу остановить это, я не начинала это. Так что если вы хотите мое мнение, это несправедливо. Но здесь так много русских, соревнующихся за другие страны. А это справедливо? Я не знаю. Я говорю это не из-за конфликта на Украине (Формулировка изменена в связи с требованиями российского законодательства. — Прим. «СЭ»), а в принципе. По мне, это тоже несправедливо.
— Но опять же, вопрос к правилам ISU. Русские могут отсидеть карантин и выступать.
— Конечно. И вы знаете, если они долгое время будут блокировать участие русских спортсменов в соревнованиях, те начнут менять гражданство.
Не могу сказать, что перестала доверять русским из-за дела Валиевой
— Наверное, мы все же должны упомянуть Елизавету Туктамышеву. Наша федерация вам может ответить — у нас есть Туктамышева, что вы хотите? И она прыгает ультра-си и борется с молодыми. Она ваша любимая российская фигуристка, я угадал?
— Я восторгаюсь ею, да. Но опять же, заметна разница. Я не вижу у нее таких связующих элементов, вращений, как у молодых. Их сложно сравнивать. Она очень эмоциональна, чувствует музыку. Но она стоит перед прыжками, другая скорость. Не так легко ей, как другим. Но отдаю ей должное, слежу за ней с юниоров. Она возвращалась после сложных сезонов, я видела ее победу в Шанхае в 2015-м, было серебро в Стокгольме. Невероятно то, что она делает.
— Говорили с ней?
— Не особенно. У меня к русским большое уважение, но они немного в своей зоне, держатся обособленно, не хочется их отвлекать. Я понимаю русский, не все слова, но кое-что.
— Вы же катались в Италии? Наверняка знаете Даниэля Грассля. Вас не удивил его приезд в Россию и работа с Этери Тутберидзе перед чемпионатом Европы?
— Его я знаю лучше. Да, удивил. Для меня было уже удивительно, что он переехал в Бостон в прошлом году. Я знаю его с детства и знаю, какая связь у них была с Лоренцо Магри. Жаль, что они расстались. Но такое случается, когда люди растут, меняются. Мне интересно с ним поговорить. Пока мы просто поздоровались. Я правда хочу у него спросить, что он ищет.
— Еще одна фигуристка, о которой не могу не спросить, — Камила Валиева. РУСАДА недавно оправдало ее по делу об антидопинговом нарушении. Хочется узнать ваше мнение, мнение в Европе — этот случай подорвал доверие к русским фигуристам?
— Не могу сказать, что я потеряла доверие. Конечно, очень сложная тема. Я читала статьи на английском и, честно говоря, до конца не поняла, виновна ли она, кто виновен и так далее.
— Да мы, в общем, тоже не очень поняли.
— То есть я не в том круге людей, которые хорошо разбираются в ситуации. Меня действительно удивляет, как много они могут тренироваться и как много делают. Но так много фигуристов уже выигрывали, и так много были на допинг-контроле, и они все чисты! Нельзя экстраполировать это дело на всех. Я верю, что большинство из них чисты. Ну потому, что им необходимо быть чистыми, если они хотят соревноваться на больших стартах! Здесь допинг-тесты постоянно. Я тут не скажу: «Ну все, теперь я знаю, почему они выигрывали!»
— Луна Хендрикс сказала, что у нее как раз появились сомнения.
— Думаю, когда ты начинаешь работать в пять лет, как они, ты можешь столько выучить к 15! Да, в 25 уже будет сложнее. Но в 15 это все можно сделать.
— Вы когда начали?
— В пять.
— Просто это было по приколу?
— Три раза в неделю, не так много.
Почему Словения отделилась спокойно? Мы маленькая страна и никому не интересны
— Я как раз хотел поговорить о вашем детстве. Вы родились в апреле 1991-го, то есть еще в Югославии. У вас есть ностальгия по этой стране?
— Нет-нет, мне было два-три месяца, и потом мы стали Словенией, у меня нет особых воспоминаний, как там было. Ностальгия есть даже не у родителей, а у дедушек с бабушками. Они не говорят, что зря Словения стала независимой, не жаловались, но говорили, что да, времена были хорошие.
— Ваша страна сумела «развестись» без большой крови. Кажется, мы все-таки не смогли этого сделать. Как вам удалось? А так можно было?
— Это потому, что мы такие маленькие. Никому мы не интересны. (Смеется.) Правда — у нас маленькая страна.
— Лучше жить в маленькой стране, чем в огромной, с исторической миссией?
— Да, мне правда нравится Словения. Море, горы, все в двух часах езды, Бледское озеро, симпатичная столица Любляна.
— Вас не испугали события на Украине?
— Я все-таки чувствую, что это далеко от нас. Это больше по телевизору, в новостях.
— Напоследок — сколько вы еще будете выступать? Есть какая-то планка, может, хочется рекорд поставить? До 40, 50 кататься?
— Честно? Думаю, я в конце карьеры.
— О нет, не заканчивайте, ну пожалуйста!
— Но насколько близок этот конец, я не знаю. (Смеется.) Пока я прогрессирую, не собираюсь заканчивать. Так что точного ответа у меня нет, оставим интригу.
Дмитрий Кузнецов, «Спорт-Экспресс»