О поездке в Лесото, запланированной как вторая часть «промежуточного года» после окончания учебы принца Гарри в Итоне, он тоже рассказывает с явным удовольствием — как и о нескольких месяцах, проведенных до этого в Австралии. Одним из главных приятных моментов, пишет Гарри, стало решение не посылать в Африку его одного — с ним мог отправиться кто-то из друзей; он попросил сопровождать его Джорджа — того самого Джорджа Хилла, родителям которого принадлежала ферма «Тулумбилла» и который терпеливо учил его премудростям работы австралийского скотовода, — и тот согласился. Таким образом, Гарри прибыл в Лесото с надежной поддержкой.
Итак, Лесото. Прекрасная страна, в то время она была «одним из самых мрачных мест на Земле», рассказывает Гарри, — эпицентр распространения СПИДа, катастрофическая ситуация с медициной... Гарри и Джордж записываются волонтерами в несколько благотворительных организаций и начинают помогать в меру своих сил и возможностей. В основном это физический труд: «Мы работали так же усердно, как и на его ферме, охотно, с энтузиазмом. Мы строили школы. Мы ремонтировали школы. Мы замешивали гравий, заливали цемент и делали все, что было необходимо», — но физической работы недостаточно. Гарри понимает, что должен «пролить свет на здешние условия», рассказать миру о тяжелой обстановке, с которой прямо сейчас сталкивается Лесото, — и соглашается на сотрудничество с прессой.
Это его первое «сольное» интервью.
«Ранним утром мы [с журналистом] встретились на поросшем травой склоне холма. Он начал с вопроса: почему именно это место? Из всех возможных мест?
Я сказал, что дети в Лесото в беде, а я люблю детей, я понимаю детей. Поэтому, естественно, я хочу помочь.
Он не менял тему. Почему я люблю детей?
Я мог только предположить: из-за моей невероятной незрелости?
Я был слишком несерьезен, но репортер усмехнулся и перешел к следующему вопросу. Тема детей открыла дверь к теме моего собственного детства — и это был прямой путь к единственному вопросу, который он (или кто-либо другой) действительно хотел мне задать...»
Разумеется, репортер спрашивает о Диане — даже не называя ее имени, просто: «Ты часто думаешь о ней?..» — и Гарри отвечает совершенно скомканно и бессвязно: к сожалению, с момента ее ухода прошло очень много времени, и за это время выплыло наружу очень много информации, и все это очень плохо («Я имел в виду записи, сделанные моей матерью перед смертью, — в некотором роде исповедь, которая только что просочилась в прессу, и ее публикация совпала с выходом мемуаров дворецкого»).
В конце концов Гарри, пытаясь сохранить хладнокровие, напускает на себя довольно фальшивую браваду и говорит интервьюеру: «Что ж, плохие новости продаются». Опытный репортер не может пропустить такую зацепку — «ну, раз уж мы заговорили о плохих новостях...» — и начинает расспрашивать о самом свежем скандале с участием Гарри (совсем недавно его застали в клубе в обществе «девушки с третьей страницы»), а также интересуется, «действительно ли его чему-то научил визит в реабилитационную клинику». Это, разумеется, приводит Гарри в ярость:
«Я не вел нормальную жизнь, потому что не мог ее вести. Даже мой отец напоминал мне, что, к сожалению, мы с Вилли не можем быть нормальными. Я сказал репортеру, что никто, кроме Вилли, не понимает, каково это — жить в сюрреалистическом аквариуме, в котором нормальные события рассматриваются как ненормальные, а ненормальные признаются нормой. Это было то, что я пытался сказать. То, что я начал говорить. Но потом я еще раз взглянул вниз со склона. Бедность, болезни, сироты... Это превращало все остальное в полную чушь. Неважно, через что вы прошли, — в Лесото вы были благополучны по сравнению с другими. Мне вдруг стало стыдно, и я задался вопросом, испытывает ли и журналист чувство стыда. Сидеть здесь, среди всех этих горестей, и говорить о девушках с третьей страницы? Да ладно...»
Несмотря на благие намерения Гарри, желавшего рассказать о тяготах жизни в Лесото, самым примечательным в интервью стало то, что «это был первый раз, когда мы с Вилли публично заговорили о маме». Гарри поражен тем, что опередил старшего брата: «Вилли всегда был первым во всем, и мне было интересно, что будет дальше — как к этому отнесется он, весь мир, но особенно папа. Не очень хорошо, позже сказал мне Марко. Папа был категорически против того, чтобы я затрагивал эту тему; он не хотел, чтобы любой из его сыновей говорил о маме, опасаясь, что это вызовет шум, отвлечет внимание от его работы и, возможно, выставит Камиллу в нелестном свете».
В марте 2004 года Гарри и Джордж прилетают из Лесото в Кейптаун, «чтобы встретиться с несколькими приятелями и с Марко», и останавливаются в доме, принадлежащем генконсульству. Здесь на сцене впервые появляется Челси Дэви — девушка, которая родилась и выросла в Зимбабве, а теперь жила в Кейптауне, но училась в британской школе; Гарри познакомился с ней «много лет назад» в поло-клубе Беркшира, и сейчас нашел ее номер в своем телефоне, позвонил и пригласил ее на ужин в компании друзей. Она пришла — и удивила его безразличием к положению королевской особы:
«В отличие от многих людей, которых я знал, она, казалось, совершенно не заботилась о внешности, о приличиях, о королевской власти. В отличие от многих девушек, которых я встречал, она явно не примеряла корону в тот момент, когда пожимала мне руку. Она казалась невосприимчивой к распространенному недугу, который иногда называют синдромом королевского трона... Она ничего не знала обо мне, и еще меньше — о моей семье. Бабушка, Вилли, папа — кто они? Более того, она была удивительно нелюбопытна. Вероятно, она даже не знала о моей матери — скорее всего, она была слишком молода, чтобы помнить трагические события августа 1997 года. Конечно, я не мог быть уверен, что это так: к чести Челси, мы не говорили об этом. Вместо этого мы говорили о главном, что нас сближало, — об Африке...
Затем я сказал ей: завтра мы с Джорджем и Марко отправляемся в Ботсвану. Мы собираемся встретиться с Ади и еще с несколькими друзьями, поплыть вверх по реке. Поехали с нами?
Она смущенно улыбнулась, на мгновение задумалась. У нее и ее подруги другие планы...
О, очень жаль.
Но они могут отменить их, сказала она. Они с удовольствием поедут с нами».
Следующие три дня в Ботсване были прекрасны: они провели их, «гуляя, смеясь, выпивая и наблюдая за животными». Именно там Гарри и Челси «впервые поцеловались под звездами» — а Джордж успел «по уши влюбиться в ее подругу». Но эти дни пролетели быстро, «пришло время Челси с подругой возвращаться домой, Джорджу — в Австралию, а Марко — в Лондон», все грустно распрощались, и Гарри остался с Ади (этот молодой человек уже мельком упоминался в книге раньше — он был одним из участников сафари в Ботсване несколько лет назад).
Рассказ о следующем ботсванском эпизоде, вроде бы незначительном, на самом деле многое говорит о Гарри :) Оказывается, совсем недалеко разбили лагерь кинематографисты, снимающие фильм о дикой природе. Они находят лагерь, в котором как раз проходит шумная вечеринка, Гарри представляется и спрашивает, не позволят ли ему присоединиться ненадолго к работе режиссеров? — ему было бы очень интересно посмотреть на процесс производства кино «изнутри». Режиссеров двое — это африканская супружеская пара Тидж и Майк, она из Кейптауна, он из Найроби, оба они «талантливы, великолепны и всецело преданы дикой природе». Гарри интересны эти люди, ему хочется провести с ними как можно больше времени — и, кажется, им тоже интересна его компания.
«Я часто ловил на себе взгляд Тидж, оценивающей меня с легкой улыбкой на лице — как будто я был каким-то диким животным, неожиданно забредшим в их лагерь. Но вместо того, чтобы отогнать меня или использовать, как сделали бы многие, она протянула руку и... погладила меня. Десятилетия наблюдений за дикой природой дали ей возможность распознавать первозданную дикость, почитать ее как добродетель и даже как базовое право. Они с Майком были первыми людьми, которые берегли ту дикость, которая все еще была во мне. То, что не было потеряно из-за печали и из-за папарацци. Они были возмущены тем, что другие хотели устранить эту последнюю ее каплю, что другие стремились запереть меня в клетку».
Из уст Тидж Гарри слышит фразу, которую воспринимает как лучший комплимент: «Твое тело родилось в Британии, но я думаю, что твоя душа родилась здесь, в Африке». А еще, разговаривая по душам с новыми друзьями, Гарри узнает, что они познакомились на «свидании вслепую», которое устроил им общий знакомый, и с тех пор никогда не расставались.