Прошлая часть уже во многом была завершающей, но остался ещё один интересный, важный и масштабный вопрос, связь которого с Итальянскими войнами я и постараюсь показать в Эпилоге – это Реформация.
31 октября 1517 года на дверях собора в Виттенберге Мартин Лютер вывесил свои 95 тезисов – так началась новая эпоха в религиозной жизни Европы, а ещё более глобально – началась революция сознания среднего европейца, конец Средневековья в умах – и не только просвещённых Возрождением, но массовый.
Одной из причин начала работы Лютера, как известно, стала продажа индульгенций. Но ведь они продавались и раньше, даже много раньше. Что изменилось? Масштаб. Монахи, вроде печально известного Иоганна Тецеля – ставленника архиепископа Майнца, стали ходить по городам, буквально как коробейники, навязывать индульгенции запугиванием и кликушеством, провозглашать совершенно кощунственные с точки зрения канона вещи – вроде прощения ещё не совершенных грехов – и всё для как можно более широкой продажи. Почему? Папе срочно понадобились деньги. Одна причина – это широкое строительство в Риме – удивительные красоты финансировались из одного из самых гадких и грязных источников своего времени, включая новый собор Святого Петра, а также и многое другое.
Уже здесь, впрочем, можно увидеть, что папы стали, подобно светским государям Италии, очень сильно заботиться об украшении своего города-местопребывания. Однако, о чём часто забывают, главным пунктом расходов, конечно же, были именно Итальянские войны. В 1516, как мы помним, был оформлен мир – а значит сразу после этого подошло время платить по всем счетам войны. Кондотьерам – от командиров-аристократов с их безграничными амбициями и запросами и до последнего солдата (не зря названного по монете сольдо), швейцарцам, кардиналам и прелатам, исполнявшим дипломатические функции при дворах самых разных монархов-участников конфликта – и изрядно протратившихся там на подкуп и шик. Вообще Лев X явно желал укрепить силы церкви, расшатанные достигнувшим очень большой высоты – и с этой высоты упавшим родом Борджиа, и, в ещё большей мере, памятным читателям цикла Юлием II, но именно этим своим желанием вверг католицизм в самое тяжёлое испытание за все века его существования с момента разделения церквей Востока и Запада.
Лев X не был на самом деле священником – это был светский по своей сути и опыту правитель, который и действовать стал так, как действовал бы обычный государь – и в этом была главная ошибка. Если государь истратился на войну, то что он делает? Правильно, он повышает налоги. Но налог церкви – фиксированный. Огромный, да, но фиксированный. Десятину нельзя повысить. Значит, нужны иные источники дохода. В логике определённой паузы методы по мысли Льва X должны быть мягкими – никаких чрезвычайных мер, никакого безумного пыла, нового крестового похода или чего-либо в этом роде. Но в итоге, если в иных случаях тяжёлое фактически, но безупречное канонически изъятие денег могло бы и не вызвать организованной и опасной реакции – только некоторый ропот, то Тецель со своими бумажками стал очень скоро и смешон и жалок. Показательна история, которую последователи Лютера разнесли по всей Германии, будто бы произошедшая с монахом-коммивояжером. Однажды в Лейпциге некий аристократ обратился к Тецелю и попросил простить ему грех, который он совершит в будущем. Тот согласился при условии немедленной оплаты индульгенции. Когда Тецель с деньгами покинул город, аристократ нагнал его и жестоко избил, сказав, что именно этот грех он и подразумевал.
Но вот тезисы вывешены, Лютер обретает всё большую известность, его замечает папа - но только со слов третьих лиц – сам Лев X так до своей смерти написанного Мартином Лютером и не прочтёт. И это показательно – сам Лев считал, очевидно, куда большей угрозой для себя и церкви возможность новой войны, нового вторжения французов на юг, или испанцев на север, или ещё какой-нибудь нестабильности в Италии – и опыт, казалось бы, диктовал, в самом деле, именно это как основное. Папа (конечно же, через третьих лиц) договаривается с Лютером о том, что тот будет помалкивать – во всяком случае, до тех пор, пока сама церковь не рассмотрит всего, что происходило в Северной Германии – с индульгенциями и остальным, благо возмущение выражал не только Лютер. В 1519 Лютер, однако, отвечает на вызов профессора кафедры теологии университета Ингольштадта Иоганна Экка и едет на диспут с ним в Лейпциг. Там в конечном итоге он говорит уже много такого, что явно ставит под сомнение примат папской власти. В 1520 году папа предаёт Лютера проклятию – но буллу опять составляет не он: во-первых, очевидно, поскольку сам понтифик считает, что у него есть дела поважнее – и они, вроде бы, и вправду есть – после избрания императором Карла V отношения Франции и империи Карла резко обостряются, а во вторых, по всей видимости, ввиду того, что сам наместник святого Петра попросту не обладал должной теологической грамотностью. Текст был написан Пиетро Аккольти. Но 10 декабря 1520 года Лютер, сжегший экземпляр буллы, разумеется, палил не творчество Аккольти – а само право римского первосвященника распоряжаться христианским миром. Очень скоро Лютер напишет и документ под названием «К христианскому дворянству немецкой нации», в котором призовёт это самое дворянство всеми силами бороться с папским засильем. Великое противостояние началось.
А где же Итальянские войны? Неужто дело только в том, что папа Лев был отвлечен их последствиями от действий Лютера? Лишь ради этого я вынес этот вопрос отдельно в конце свой серии? Нет. Всё куда глубже. Да, Лютер был выдающимся человеком, умелым полемистом, он поразительно быстро смог сколотить коалицию преданных себе людей – в том числе облеченных властью. Но ведь прецеденты масштабных выступлений против папского примата были и раньше. Были знаменитые периоды противоборства пап и императоров, когда папы получали очень жесткие обвинения, императоры открыто объявляли их узурпаторами верховной власти над церковью, изгоняли войсками из Рима, некоторые папы были низложены – а институт жил, как ни в чем не бывало, церковь оставалась единой. Были случаи масштабных раскольнических и еретических движений. Были катары – и всем памятна их судьба, были ещё и гуситы. И вот они как раз, в отличие от катаров, были полны решимости постоять за себя – и оборонялись против войск Империи очень умело и стойко.
Не пересказывая всех подробностей Гуситских войн, достаточно будет сказать, что угроза была так велика, что сам император сомневался – а не начать ли всё же с Яном Жижкой – военным вождём восставших, переговоров о мире, а папа объявил действия против них Крестовым походом – меры против лютеран подобной “чести” удостоились очень нескоро. Бывали в истории папства периоды, когда пап было два и даже три – и лишь позднее история определяла, кто был папой, а кто т. н. антипапой – но и тогда расколы не были вечными. Что же случилось теперь?
В 1511 году – в самый разгар Итальянских войн Мартин Лютер побывал в Риме. И Рим произвёл на него неизгладимое впечатление – это был новоявленный Содом. Это было полное попрание всего, что могло быть попрано и в духе и даже в букве христианства. 1511 год – это время Юлия II, вероятно, читатель сам ещё помнит примеры из деятельности сего замечательного понтифика, которые могли бы шокировать сколь-либо искреннего христианина. Ещё за шесть лет до того, как он начнёт свою борьбу с папством, Лютер увидел его воочию – и для него авторитет папы рухнул до нуля. Так сказать, упал ниже плинтуса. А увидел не один лишь Лютер – массы солдат, особенно солдат тех армий, что противостояли Святому престолу за время долгих кампаний в северной и центральной Италии, видели, слышали, били наместника святого Петра, наблюдали, как сверкают пятки его войск. А затем, когда наступил мир, вернулись – и многие – в Империю.
Позвольте, но ведь всё это было и раньше – и безнравственные и ужасные папы, и армии. Да. Но кое-чего не было. И здесь видна важнейшая, материальная, производственная, техническая линия, движущая сила истории. Что отчленяет поражение дела Яна Гуса от победы дела Мартина Лютера? Гуситские войны начались в 1419 году и окончились в 1434. Сместись даты всего на десяток лет – и гуситов мог бы ожидать успех. Ведь именно в 1440-х годах Иоганн Гутенберг изобрёл печатный станок в европейском его понимании. Почему это важно? Потому, что кто бы ни видел римского разврата, кто бы ни возвращался с победами из Италии, кто бы ни пытался проповедовать – до основной массы людей всё это не доходило. До них доходил – в самом прямом смысле слова, пешком, их местный священник и с ним - единая, лояльная и стабильная католическая традиция, единая католическая церковь, во главе которой был папа – тот или иной папа, но непременно был. Гуситы были изолированы в Богемии, их попытки прорвать кольцо выглядели с точки зрения жителей тех земель, в которые они прорывались, как завоевательный или грабительский поход, да ещё и иноязыких людей. Знающие немецкий проповедники-одиночки уходили – и растворялись в огромности Германии – а ещё и отлавливались и истреблялись как еретики. К 1510-м книгопечатание развилось уже довольно сильно. Появились даже буклеты, листовки, карикатуры – все солдаты армий, сражавшихся некогда против сил папы Родриго Борджиа, могли видеть его карикатурный портрет.
Мартин Лютер год – с 1520 по 1521 скрывался в замке Вартбург – а его идеи продолжали распространяться под аккомпанемент рассказов, в том числе и печатных, тех людей, которые сами были в Италии и видели все то, что Лютер бичевал, готовы были подтвердить, что мало найдётся более далеких от добродетели людей, чем современные им понтифики. Целый ряд светских владетелей Империи был раздражен против папства – и всё из-за тех же войн. Император Максимилиан настойчиво лез в Италию, требовал, выцыганивал и клянчил на это денег, а что всего хуже – непрерывно там проигрывал. И все знали (пусть даже это в действительности и не было вполне справедливым), что всё это – из-за папы, что именно он втянул Империю в эти войны. Нашлись те, кто готов был поддержать Лютера – не только и не столько из-за строго религиозных мотивов – благо многие понимали, что если ничего не изменится, то в Италии ещё вполне может грянуть. А ведь и в самом деле грянуло очень скоро – и под Павией основные силы Карла V количественно будут представлены именно немцами.
Но ведь и тут не всё. Папа Лев X, как уже было сказано выше, очень мало своего персонального внимания уделил проблеме Лютера – его волновали дела поважнее – война окончилась, но могла вспыхнуть вновь в любой момент. Франциск и Карл всё крепче и крепче переплетали паутину противоречий, взаимных претензий и недовольства. И папа, и император, будь их внимание более свободно, могли бы без особенных проблем выковырять Лютера из Вартбурга – и на том бы всему и конец – во всяком случае, в ближайшей исторической перспективе. Но – нет. В 1521 году император уйдёт на войну – да-да, на новую Итальянскую войну, а папа Лев X умрёт 1 декабря 1521 – неожиданно, в 45 лет, даже не успев собороваться, но, судя по всему, вполне естественным путём – а последствия этот факт будет иметь исторические. Его преемник – Адриан VI будет избран лишь 9 января 1522 года, не сразу, естественно, сможет реально принять дела, а в первую очередь будет вновь озабочен войной – которая теперь будет уже совсем на пороге. 14 сентября 1523 в свою очередь умрёт и он в возрасте 64 лет – тоже совершенно естественно.
Климент VII будет избран 19 ноября 1523 – и его вновь будет занимать война, он предпримет смену альянсов – и в результате Рим будет атакован враждебными войсками. Он будет увещевать английского короля Генриха VIII, который решит взять в свои руки власть над церковью Островов и только на периферии всего этого, в третьей степени – он будет озабочен немецкими последователями Лютера. И только 27 февраля 1530 протестантские князья и владетели Империи подпишут Шмалькальденский оборонительный союз, который позднее выстоит в борьбе с Карлом V и не даст разгромить новую деноминацию силой.
Протестантизм начнёт триумфальное шествие по миру, а католическая церковь, отражая его удары, сама будет вынуждена, только исподволь, произвести громадные перемены. Уже к концу XVI столетия духовный климат Европы, а главное – мировоззрение её жителей – как протестантов, так и католиков, будет радикально иным, чем в Средневековье. Новое время восторжествует в умах миллионов – вплоть до совершенно безграмотных крестьян, которым, однако, их грамотный сосед сможет вслух зачитывать Писание на родном языке.
И вот на этом я уже действительно ставлю точку – глобальное влияние полузабытых большинством ныне войн на многие и многие стороны жизни – в том числе и современного нам общества. Что скажет, к примеру, нынешнему американцу из одноэтажной Америки, из “ржавого пояса” имя Гастона де Фуа, или Джан Джакомо Тривульцио, название битвы при Мариньяно? Ничего. Но протестантизм и протестантская культура косвенно, конечно, обязана жизнью и их победам. А что Европа? Карл V оказался бессилен реализовать свои универсалистские замыслы – и едва ли не в первую очередь из-за того, что его собственная Империя оказалась разделённой внутри. Разделённой из-за протестантов. Куда он бросил бы свои силы, если бы Шмалькальденской лиги не было? В Италию? На Францию? А может быть на османов? И где тогда остановилось бы их триумфальное шествие? Вопросов можно задать много – и это хорошо, это интересно, это рождает мысль. Надеюсь, небезынтересны были читателю и мои скромные заметки. Знает ли история сослагательное наклонение? В частностях – очень возможно, и их легко вообразить. Но глобальные движущие силы неудержимы. Новое время взяло свой Милан – и не могло не взять раньше, или позже.