Грохочущий где-то сзади гром не давал Виктории расслабить пальцы, вцепившиеся в револьвер, который она отобрала у непоседы Федьки. Ей казалось, что она давно сошла с ума, когда взгляд падал на её компанию, состоящую из ребёнка, старика врача и высокого создания, которое не описать одним словом.
Высокое существо, когда-то бывшее единственным сыном Михаила, шло впереди, шумно дыша и освещая всё лучами света, бьющими из глаз.
– Слушай, а как к тебе обращаться? – спросила писательница.
– Моё старое… имя… больше не существует, – ответил великан, продолжающий идти вперёд.
Михаил поднял на него голову, нахмурив брови.
– Сына, это как понимать? Ты как был Сашкой, так и остался! – прикрикнул он.
– Нет… я не он… во мне много… другого.
– Ты откуда-то имеешь воспоминания из моего блокнота. Знаешь, почему? – продолжала расспрашивать Виктория.
Существо развернулось, вытянув костяной палец и уткнувшись им в живот девушки.
– Ты знаешь… почему.
Девушка покосилась на остальных, чувствуя себя неуверенно рядом с костяным чудовищем из глины и плоти. Федька стоял между ними, не зная, на кого посмотреть. Михаил недовольно шмыгал носом. За всё время его так ни разу не удивило то, во что превратился его мёртвый сын.
– Ну, раз старое имя тебе не подходит, значит теперь ты Гнил! – объявил Федька, улыбнувшись.
Врачеватель недовольно посмотрел на него, ожидая, что его сыну не понравиться такое имя, но, вопреки его ожиданиям, великан кивнул головой.
– Гнил… хорошо.
Виктория подошла к врачу, тихо сказав ему на ухо:
– Это больно, понимаю… но он больше не тот человек, которого вы считали сыном. Примите его таким, каким он стал.
В ответ мужчина ничего не ответил, но в его глазах читалась грусть и тоска. Ведь так горько понимать, что твоё счастье стоит перед тобой, но оно слишком изменилось, чтобы заставлять тебя радоваться как прежде.
Могилы вскоре остались позади. Перед группой показалась не закрытая Федькой дверь, скрипящая под гнётом ветра, качающего её в разные стороны.
Гнил пропустил всех вперёд, нагнувшись и выйдя с Глининок последним. Стоило ему вступить на живую землю, как кто-то подошёл к двери с обратной стороны и молча закрыл засов. Виктория попробовала открыть дверь. Та не поддавалась. Тяжёлые дыхание проводило их, и медленные, тяжёлые шаги начали отдаляться.
– Это могильщик! – отошёл в сторону Федька.
– Всё. Теперь туда вход закрыт. Степаныч остался там, где ему и место, – подвёл черту Михаил, глянув на Гнила, – тебе можно покидать это место?
Тот кивнул, посмотрев в сторону деревянного, покосившегося забора, разделяющего Макошь и бескрайние просторы полей, лесов и холмов.
– Ох, сына, одному Богу известно, как ты в мой дом пролезешь. Ты вон высокий какой! Выше крыши! – засмеялся мужчина.
– Я не пойду… с вами… - ответил великан.
Михаил нахмурил брови, сделав сердитое лицо.
– Это ещё почему?
– Нам надо… вернуть всё… как было… Виктория пойдёт… со мной.
Писательница и Федька удивились, а Михаил лишь понимающе кивнул.
– Хорошо сынок. Идите. Я заберу мальчишку с собой, и мы будем ждать от вас хороших вестей.
Мужчина подошёл к своему сыну и взял его за деревянную руку. Они молча постояли так и лишь глухие мужские слёзы нехотя падали за землю.
Вскоре группа разделилась, и Виктория с Гнилом пошли вдвоём, приближаясь к забору.
– Говоришь, ты знаешь, как нам всё исправить? – спросила девушка.
Великан кивнул.
– Да… я её слышу.
– Кого? – уже тише произнесла писательница.
– Я жил в земле… Я умею… слушать… природу.
– Понятно. То есть, ты хочешь закончить дело Сергея и его чокнутой семейки?
– Нет… они прогнили… испортились. Природа плачет.
– Забавно слышать это от такого, как ты.
Забор был прям перед ними. Длинная деревянная рука взялась за один из коленьев и резким рывком выдернула его из земли, отбросив вперёд. Забор накренился ещё сильнее, задрожав от страха.
– И куда мы идём? Снова к этой проклятой руке? Как бы там голова уже не показалась… - уныло выдохнула Виктория.
– Нет… мы идём… не туда.
Пара пошла вдоль забора, наблюдая, как серые тучи уходят от них и вечерние солнечные лучи прорезаются сквозь дымку ослабевшего тумана.
Погода налаживается и стадо коров, наблюдающее это, довольно мычало. Когда Виктория заметила рогатых животных, то на миг вздрогнула.
Гнил заметил это, вместе с ней уставившись на стадо. Фигура пастуха прихрамывая бродила между быками, внимательно смотря на них в ответ.
– Пойдём-ка лучше от сюда. Он опасен, – предупредила писательница.
Великан в ответ на это побрёл на встречу стаду коров и пастух, заметив это, снял с себя шляпу. Его лицо было изуродовано, а из-под человеческой кожи выглядывала свинья пасть.
– Гнил, не подходи к нему! – крикнула Виктория, достав револьвер из борсетки.
Зачерпнув горсть земли деревянной рукой, великан метнул её с ужасающей силой в свиноголового, который мгновенно отпрыгнул, побежав в его сторону.
Тогда костяная рука обзавелась когтями и полоснула прям по ужасной морде противника, отчего остатки человеческого лица окончательно спали, полностью обнажив чудовищную натуру лже-пастуха.
Быки и коровы испуганно мычали, разбегаясь в разные стороны. Гнил поднял свиноголового над землёй и сильно воткнул в неё обратно. Спина пастуха хрустнула и свинячий визг едва не заложил уши писательнице, стоящей в десятке метров от кровавой битвы.
Свинячья голова была оторвана, и окровавленный великан обернулся в сторону Виктории, от чего ту бросило в холод. Гнил был невозмутим и лишь взглядом извинился за то, что девушке пришлось увидеть.
Они пошли дальше, провожая уходящее солнце. Виктория поймала себя на мысли, что всего за один ужасно долгий и пасмурный день успела по нему соскучится. Провожать светящийся шарик ей совсем не хотелось.
Привал было решено сделать у маленького ручейка под одиноким, кривым деревом с маленькими листочками на концах веток. Сумерки, а затем и ночь, наступили почти что мгновенно.
– Надеюсь, с Михаилом и мальчишкой всё хорошо, – вслух подумала Виктория.
– Да. Они дома… ждут.
– Чего ждут? Что мы будем делать?
– Возвращать всё… как было.
Утаивания таких важных вещей всегда бесили писательницу, но спорить с монстром великаном дело не благодарное. Она легла головой на борсетку, закрыв глаза.
Сквозь сон было слышно, как большие ноги Гнила ходят по кругу, иногда расплёскивая воду из ручейка. Под охранной такого мощного существа можно было чувствовать себя спокойно. Впервые за всё время, что Виктория находиться в Макоши, она почувствовала, что находиться под защитой.
Когда девушка открыла глаза, она увидела перед собой лежащий на траве, пыльный и намокший блокнот, но когда потянулась к нему рукой, то та легла на холодное лицо лежавшего напротив Гнила, чьи глаза потухли. Виктория привела пальцами по контуру головы великана, прижав того к своей груди.
Чувство времени мгновенно пропало, и писательница провалилась в сон.
– Просыпайся, – шёпот некой девушки выдернул писательницу из сна.
Она проснулась и поняла, что лежит головой на земле, а борсетка находиться рядом с ней. Писательница замерла, пытаясь понять, кто её разбудил.
Судя по громкому тяжёлому дыханию со спины, Гнил находился возле ручейка, будто бы умываясь.
– Вставай же, дитя, – вновь прозвучал женский шёпот.
Виктория застыла, поняв, что он исходит из-под земли.
– Ты… Природа? – спросила она, вслушиваясь в шумы, происходящие под её ухом.
– Вставай, дитя. Ты почти у цели, – продолжал шептать голос и девушка, поняв, что и от него не получит ответов, встала и посмотрела на скрючившегося над водой Гнила.
Подойдя к нему, она заметила, как тот, не обращая на неё никакого внимания, касается водной глади, отчего по ней расползаются круги.
– Сколько тебе было лет… когда ты попал под землю? – спросила писательница, положив ладонь на его макушку.
– Не помню… я ничего не помню… - грустно ответил Гнил, продолжая играть с водой, – я помню лишь то… что ты в меня записывала…
– Когда этот ужас закончится, ты обязательно всё вспомнишь. Пойдём.
Виктория взяла борсетку в руки, достав оттуда красную ткань, в которую когда-то был замотан волшебный камень.
– Подойди ко мне, – позвала она великана, и тот оторвался от ручья, нагнувшись к ней.
Словно шарф, писательница обвязала ярко-красную ткань вокруг шеи своего нового друга, взяв того за палец костяной руки. Они пошли дальше, чувствуя, что финал всех событий уже близок и скоро каждый из тех, кто был с ними, получит то, что должен.