- Вот, - хлопнул он на стол фото девушки, взятой Андреем из интернета. – Звягинцева Галина Макаровна. Где ваш председатель? Давай искать поэтому, как его? Компьютеру.
- Я сейчас его позову, - напряглась при виде Ивана девушка. А охранник подошёл ближе. В руках он что-то держал. Девушка подняла трубку телефона и сообщила Петру Анисомовичу, что пришёл вчерашний парень.
- Он сейчас выйдет, - улыбнулась натянуто девушка и нервно облизала губы.
Управляющий выкатился быстро. Увидев Ивана, он постарался не выказать своих эмоций. А просто кивнул парню на дверь.
- Проходите, будем искать вашу Галю.
Иван и управляющий прошли в кабинет. Петя усадил парня перед компьютером и, сев рядом, стал показывать фотографии девушек. Сидевший у окна худой парень, что-то достал из внутреннего кармана и неслышно шагнул к Ивану сзади. Блеснула короткая вспышка молнии, и Иван, дёрнувшись, стал падать. Управляющий еле успел его удержать.
- Эй, быстро сюда! – заорал он. В комнату вбежали трое крепких парней и, подхватив Ивана под руки и за ноги, вынесли. Отнесли они его в последнюю комнату и положили на кровать.
- Будем надеяться, что тут органы вырезать не станут, - усмехнулся Виктор.
- Его тоже в партию? – вернулся в кабинет один из парней. – Или?
- В партию, в партию. Андро он зачем-то нужен, - замахал руками Петя. – Везите его, пока не очнулся.
Виктор видел, как к запасному выходу подъехал микроавтобус, и в него втащили Ивана. Он поспешил залезть следом. Ехали не долго. В салоне, кроме Ивана и Виктора, находилась та троица, что Ивана вытаскивала. Отогнув штору, Виктор проследил дорогу и успел увидеть адрес дома, где остановился автобус. Ивана опять вынесли на руках и через двор вошли в кирпичный сарай. Вошедший следом Виктор увидел узкий спуск в подвал. Внизу горела тусклая лампочка, и ругались парни, нёсшие Ивана.
- Значит, держат живой товар здесь.
Вернувшись на двор, Виктор огляделся. Простой, кирпичный особняк. Широкий, мощёный плиткой, двор. Гараж, сарай. Собаки нет. Виктор обошёл дом. Сад запущен. Почерневшая от дождей беседка. Кривая надстройка старого погреба. В углу - заброшенный деревянный туалет.
- Перевалочная база, а не жилой дом, - сделал он первый вывод.
Вывод подтвердился, когда он проник в сам дом. Пыль и паутина по углам говорили, что в доме не живут постоянно. На первом этаже большой холл и гостиная имели затрапезный вид. Кое-какая жизнь теплилась на кухне. Тут у плиты бурчала ругательства кривобокая бабка, что-то мешая в большой кастрюле. Парни, привезшие Ивана, сидели на лавке у окна.
- Чего тут расселись? – рявкнула на них старуха. – Валите куда-нибудь. Жрать ещё нечего.
- Да твою стряпню я, голодный буду, в рот не возьму, - сплюнул один и, смеясь, выбежал, когда старуха замахнулась на него черпаком. – Ведьма! – крикнул парень из-за двери.
Двое оставшихся бочком выскочили за товарищем, сдерживая смех.
- Ну, что, пацаны, я за пивком сгоняю. Всё равно до вечера сидеть. – Предложил выскочивший первым.
- Давай, - кивнул второй, доставая деньги. – И пожрать захвати. А то с бабкой кони двинешь.
Забрав деньги, один из парней, сев в автобус, уехал. Двое оставшихся направились в гостиную и, стряхнув пыль с дивана, включили телевизор. Как ни странно, но он заработал.
Виктор, стараясь не подымать шума, обошёл дом. Везде пыль и запустение.
- Интересно, а что думают соседи? Никто не живёт, а движение есть. Неужели ни одного бдительного не объявилось, участковому настучать?
Во дворе заурчала машина. Вернулся ездивший за пивом. Набрал он его аж целую коробку и вторую - с нехитрой едой. Обернув стол газетами, парни расположились с комфортом у телевизора. Вырубив их, Виктор спустился в подвал. Иван уже пришёл в себя и переговаривался с соседями. Точнее, с соседками.
- Ну, что тут у нас? – Виктор открыл камеру девушек. В тусклом свете фонаря под потолком сверкали глаза пленниц. - Сколько вас? – спросил Виктор.
- Десять, - пискнул кто-то.
- Заграничной жизни захотелось, куклы? – буркнул Виктор. – Желание уже пропало или нет ещё?
- Вытащите нас отсюда, - попросил кто-то из темноты, всхлипнув.
- Вытащу. Только не сразу. Чуть потерпите ещё. Мы главарей ещё не определили.
Закрыв девушек, Виктор перешёл к Ивану.
- Ну, ты как?
- Нормально, - потёр тот шею. – Чем это он меня?
- Шокером.
- Ну, я ему этот шокер, как закончим, кое-куда запихаю, - погрозил Иван.
- Ладно, это потом. Сейчас слушай. Они решили и тебя переправить в Боснию. Так что, поедешь под своим именем. Повезло.
- Наши когда появятся?
- Как только я узнаю время отправки, так что, сдержи эмоции.
- Я буду несчастного изображать, - усмехнулся Иван.
Вернувшись в гостиную, Виктор забрал коробку с продуктами и отнёс Ивану с девчатами. Им же отдал и пиво. А парням подсунул стряпню старухи. Подъехавший, вызванный, Иван второй привёз водки. И Виктор, напоив старуху, посадил в обнимку с парнями. Им он тоже дал водки.
Иван отъехал от дома и приготовился ждать. Виктор расположился в углу комнаты. Телевизор продолжал работать. Вот на экране появилась траурная заставка и диктор трагическим голосом сообщил:
Скончался А. Яковлев – академик, политический и общественный деятель, главный идеолог и архитектор «перестройки», наряду с М. Горбачевым. Летом 1985 года он заведовал отделом пропаганды ЦК КПСС, курировал идеологию. Оправдываясь за перестройку, А. Яковлев говорил: «В конкретных условиях 1985 года было бы… губительным авантюризмом предложить правящей номенклатуре „план“ коренной реформации общественного строя, включающий ликвидацию моновласти, моноидеологии и монособственности. Кто бы принял его? Аппарат партии и государства? КГБ? Генералитет? Поскольку я жил и работал в высших „орбитах“ режима – в Политбюро ЦК КПСС при Горбачеве, – я хорошо представлял, что все теории и планы – бред, главное, на чем держался режим, – это номенклатурный аппарат, кадры, люди, деятели – толковые, глупые, просто дураки. Но все были циники. Прилюдно молились лжекумирам, ритуал был святостью, истинные убеждения держали при себе… На первых порах „перестройки“ нам пришлось частично лгать, лицемерить, лукавить… Мы должны были – в этом специфика перестройки тоталитарного строя – сломать тоталитарную коммунистическую партию… Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь интересами совершенствования социализма». А. Яковлев подчёркивал, что: «И при Горбачеве, и при Ельцине проблемы собственности, а значит, и эффективно работающего рыночного механизма до конца не были решены, что и держит Россию в полосе нестабильности. Нормальные экономические отношения возможны только с появлением массового собственника. Продолжаются экономически фиктивные, а на деле должностные отношения. Главный чиновник, то есть государство, попирая законы или своевольно толкуя их, продолжает вмешиваться в дела частного бизнеса, сохраняя тем самым архаические советские нормы и порядки. Ответ на это – воровство и коррупция, аферы и махинации… Мы, реформаторы первой волны, проморгали неизбежность выхода на сцену жизни в условиях пробуждающихся демократических процедур уголовщины. Тому много причин – недооценка воровских традиций в российской экономике, массовое нищенство, толкавшее на грабежи, практика государственного социалистического мародерства. Все это воспитало психологию «отними и раздели, а лучше – укради». Все это породило коррупцию в период угасающего страха. Чудовищно, но она стала нормой жизни. В последний десяток лет эта практика характеризуется государственным рэкетом, сращиванием госструктур с преступным миром, что создает питательную среду для фашизма».
- Кто же всё это взрастил, спросить бы с тебя? – хмыкнул Виктор. – Идеолог грёбаный. И кому нужна была твоя перестройка? Наворовавшей номенклатуре или простому труженику, живущему своим трудом?
За спиной хлопнула входная дверь, и в комнату вошёл молодой мужик. Увидев сидящих на диване, он с минуту разглядывал их, потом, хихикнув, достал телефон и стал делать фотки. В коридоре затопали, и ввалился ещё один мужик.
- Михась, ты смотри, как наши пацаны оголодали? – заржал фотограф. – На бабку аж полезли. Офигеть!
- В натуре, что ли? – второй приблизился к дивану. – А Микола-то, Микола? А ещё звездел, что старше двадцати и не смотрит, ухарь помойный, - заржал второй и толкнул пацана, обнимающего старуху. – Эй, Микола, ты, никак, свою любовь нашёл?
