Всякий человек погружён в море из человеков.
«Ближнее море».
Борис ОСТАНИН.
Букетик тюльпанов
На футболке Иры Маленькой красовалась надпись: «Женщины — они как дети». Почему собственно как?
Однажды, когда я была, наверное, в классе третьем, я провалилась в кроличью нору, реально во сне. Дыра под деревом, ветви которого терялись за облаками, а корни… Я подумала о корнях, заглянула в яму и… Должно быть, перед сном дедушка читал мне «Алису в Стране чудес», хотя мир, в который я попала, разительным образом отличался от мира Кэрролла. С тех пор я старалась, как можно чаще наведываться в волшебную страну, скользя сквозь лаз под корнями мирового древа.
Мы едем с бабушкой в трамвае. Весна, жарко, и народу набилось тьма. Тьма, а мне хочется света — света и солнца, хочется добраться наконец до места и погулять. А вместо этого приходится стоять, смотря снизу вверх на бесцеремонно толкающих меня людей. Я бы могла, наверное, вообразить кроличью нору, или замок, красивый такой замок, в который начала летать с недавнего времени, могла бы скользнуть в страну моей мечты, но... В руках букетик нежных тюльпанов — в каждом бутоне тайна. Тюльпанов семь — волшебное число, четыре из них красные и три желтые. Когда трамвай поворачивает и я оказываюсь на солнышке, цветы раскрываются и я вижу зеленоватый пестик и черную шелковую сердцевину с золотыми лучиками. Когда мы попадаем в полосу тени, цветы закрываются. — Это настоящее чудо!
— Если ты будешь держать их на солнце, тюльпаны скоро завянут, — строго выговаривает мне бабушка. Да я и сама рада спрятать цветы, но куда в такой давке?
Спрятать цветы, я тоже с удовольствием бы спряталась, ушла в прохладные чашечки цветов, превратившись в Дюймовочку, я бы…
Очень устали ноги, я притоптываю на месте, ехать еще долго, трамвай все время петляет, толкотня, давка, солнце – тень, солнце – тень… бутоны то открываются, то вновь закрываются, пряча свою тайну.
Если бы я была старенькой-старенькой старушкой, мне бы уступили место, вот там у окна. Надо научиться по желанию изменять возраст, решаю я. Вошла в троллейбус или еще лучше загородный автобус – и раз, мне лет сто. Меня проводят в салон, усаживают в тенечке. Посидела, переждала нудный переезд, оказалась на улице, «спасибо, милые», отошла в сторонку, раз — и снова девочка.
Каждому человеку дано определенное количество лет жить ребенком, подростком, юношей, взрослым человеком, стариком. А вот если научиться расходовать это время самостоятельно. Мне ведь не постоянно нужно быть девочкой или девушкой. Ходить в магазин, заниматься скучной уборкой по дому можно и престарелой. То есть скучные занятия проводить, будучи старушкой, избывая день за днем свою неизбежную старость, пока она не закончится, как микстура в аптечном пузырьке.
Тюльпаны в руках кивают мне, и тут я понимаю: достаточно попросить их исполнить желание, и тогда… Ощущение чуда делается почти невыносимым. «Лети, лети, лепесток, через запад на восток, через север, через юг». Сейчас можно всё, решительно всё, и «мир во всем мире», и «долго и счастливо», и вечную жизнь… «Лети, лети, лепесток»…
Нет уж. Я не собираюсь рвать прекрасные лепестки. Лучше, как герой какого-то мультика мотылек, — перецелую их все до одного, и тогда сказка не закончится уже никогда.
Дома, в Аничковом дворце, на прогулках по городу я вижу себя маленькой девочкой вроде Суок из «Трех толстяков» Юрия Олеши. Девочкой, проникшей в незнакомый ей мир, и тогда город преображается, открываясь передо мной, словно букет тюльпанов, лепестки которых я перецеловала, не желая уничтожить кратковременную красоту ради пожизненного счастья.
Я брожу по улицам родного города, которые открываются для меня всегда по-разному, стараясь показать что-нибудь красивое, подсунуть, как добрая сказочная бабушка, бублик или конфетку, нежданный подарок. И еще я путешествую по улицам Петербурга волшебного, что смотрит на нас с глади воды в каналах, я брожу по ним, постоянно меняя свой возраст. Я очарованный, навсегда пойманный магией этого города странник, я ветхая носимая ветром старушка, ищущая своего суженого прекрасная принцесса, крошечная, беззащитная девочка, попавшая в незнакомый ей чудесный мир.
* * *
Ночь. Сижу за компьютером, рядом в своей кроватке спит дочка Динька. А ведь я запросто могу сделаться ее ровесницей, хотя Диана — девица серьезная, ее такой переход, пожалуй, не порадует. Ей нравится во мне другое – например, возможность оказаться в сказке.
Наверное, если бы я была Дианой, а она мной, я бы поведала, что у мамы есть дверца в другой мир. Я бы сказала, потому что я люблю и умею рассказывать, но Динька молчит, это тайна.
* * *
Жил-был прекрасный принц, который однажды поссорился со злой ведьмой, и та прокляла его вечным дождем. С тех пор за принцем ходила туча, которая безжалостно поливала его.
Дело происходит в ванной комнате. Рассказывая историю, я щедро лью на голову Дианы воду из душа.
— А я направо, — Динька делает резкий рывок в выбранном направлении, но моя туча-душ не отстает. — Тогда налево. — Тот же результат. — А принц забежит в парадную.
— Подумаешь, туча влетит за ним, и дождь не закончится.
— А он спрячется во дворец, заберется в спальню и ляжет в постель. — Она встает на четвереньки, закрывает голову ладошками-домиком.
— Бесполезно, — моя туча неумолима.
Диньке почему-то очень нравится играть в ванной в принца, над которым всегда будет идти дождь.
После купания она ложится в кровать, скоро засыпает, я привычно барабаню по клавишам, и вдруг — бульк, бульк... Подскакиваю к кроватке, — во сне она делает движения гребца, и я понимаю, что дождь обратился в ливень и начался вселенский потоп.
Что же я наделала?..
Я пытаюсь растолкать дочку, но она вдруг начинает увеличиваться в размерах, обращаясь в гору.
Нужно срочно вспомнить что-то такое, что отменит тучи, остановит катастрофу. Что-то, что несет в себе магию, а значит содержит гены реального и фэнтезийного миров, полукровки живучи.
Внезапно Динька открывает серые, цвета осенней питерской воды глаза, я явственно слышу шелест воды. В нас обеих идет дождь…
Два мира, сотканные в дождь
Они шли вдвоем, но каждый в своем мире. Дождь сменялся ливнем, ливень редел. Небо обманчиво выставляло голубоватую прореху, чтобы снова и снова стыдливо затягивать ее пухлыми тучами. Мужчина шел чуть впереди, завернутая в черное пончо женщина — за ним. Совершенно одни в пронизанном дождем парке, рядом с сонным, равнодушным ко всему ручьем, они шли слишком быстро для обычной прогулки.
Когда удавалось выбрать тропинку пошире, они оказывались рядом, соприкасаясь краями одежды или осторожными пальцами, он — якобы чтобы поддержать, она — делая вид, будто боится упасть.
Добравшись до мирно беседующих о чем-то своем на берегу ручья длинноволосых ив, женщина прислонилась спиной к мокрому стволу дерева, превратившись в Луизу де Лавальер, а мужчина, прикрыв ее от усиливающегося дождя, на несколько минут сделался Людовиком XIV. Впрочем, на этом сходство и закончилось, и, чуть передохнув, они снова нырнули в дождь.
То молча, то перебрасываясь ничего не значащими словами, бережно — дождинка к дождинке — путники откладывали впечатления, слагая две не связанные между собой поэмы.
Вдруг мужчина резко повернулся на месте и, задав отвлекающий вопрос, попытался засунуть себе за пазуху сам дождь. Но женщина тут же ухватилась за тучу и потянула мокрое беспросветье на себя, так что серая ткань тут же лопнула в нескольких местах.
Дождь моментально прекратился, едва люди утратили к нему интерес, и лишь деревья то и дело роняли на землю сверкающие капли, в каждой из которых можно было угадать образы двух только что созданных миров.
* * *
Я писатель. А это значит, что в горе и радости, в богатстве и бедности, в здравии и болезни я занимаюсь своим любимым и единственным делом. Я сочиняю, перемещаясь по свежим, только что придуманным мирам — придуманным или найденным во время прогулок по Муринскому ручью или Невскому проспекту; пишу, то и дело соприкасаясь с мирами других людей, живых или умерших. Ничто никуда не уходит… не исчезает. «Весьма вероятно наступление невероятного» (Агафон).
На пальце королевы Елизаветы перстень государственной власти, обручальное кольцо с родной Англией, знак неразрушимых уз. Передо мной кольцо сонетов «На Петропавловской игле». Моя жизнь тоже связана нерасторжимыми узами...
Были арки над головой, и белые лепестки вишни летели снегопадом. Я обвенчана в дивном сне длиною в жизнь, под колокольным звоном и сияющими небесами… обвенчана с ним…
Нехватка радуг
Завели мы в онлайн себе фермы с животными и огороды с грядками, на грядках произрастают виртуальные овощи и фрукты. Живем, водичку в поилки подливаем, корм закупаем, на красивые домики любуемся, ибо до покупки настоящего дома как до звезд. Мечтаем. И тут — случится же такое — влюбилась я в один дивный по красоте декор. Лунная ночь, озеро новорожденными звездочками посверкивает, изумрудные берега, точно дно морское, и черные силуэты пальм — словно руки с загребущими пальцами к темному небу тянутся. Красотища!
Копила игровые деньги с месяц, а когда настал срок последнюю курицу продать и дивный пейзаж выкупить, глядь-поглядь — нет моих виртуальных сбережений. Ну, то есть совсем нет.
Животные по двору бродят, все вроде как в неприкосновенности, а над фермой три здоровенные радуги спины выгнули. Что за напасть?!
Призываю к ответу Диньку. Где, спрашиваю, мои денежки зелененькие да желтенькие, непосильным трудом заработанные, не одну мышку извела, зверей редкостных выращивая, пальчики себе о клавиши поотбивала. Где мои честные плеймани?
Потупилась дочка и любимую пластинку завела: мол, я — не я; не нарочно, а так получилось. И, наконец, с силами собралась, поднатужилась и: на твоей ферме катастрофически не хватало радуг!
Вот!
Сижу за компом, злобиться не злоблюсь, думаю, а в голове — стихотворение Сашки Смира:
Вдруг такой недуг — острая нехватка радуг.
А это мой кристалл свет преломлять устал.
Это были главы из книги "Ближнее море". Полностью книгу можно прочитать на сайте АвторТудей: https://author.today/work/169183