В теории считается, что моральные устои общества – это самый низший уровень источника права.
На деле же всё совсем наоборот. Можно сказать, что Конституция и другие законы – это только сосуды, которые придают форму тому, что из себя представляют нравы общества.
Поэтому очень важно понимать, какие моральные ценности, определяющие, что такое «хорошо», а что такое «плохо», сложились в отдельно взятом государстве.
Россия – уникальная страна. И умом её действительно понять невозможно, но оставлять попытки не стоит.
При всем своём раболепии перед вышестоящим лицом в каждом россиянине живёт дух протеста, толкающий его то там, то здесь нарушать закон.
И несмотря на богатейшую культуру, которой могут позавидовать жители культурной Вены или чопорного Лондона, в России культура в массовом порядке не приживается.
А что действительно наполняет массы? Во что на самом деле они верят?
Кому-то это покажется удивительным, но в формировании моральных ценностей большинства мужского населения страны играют существенную роль ценности криминального мира.
С точки зрения логики, которая неприменима к российскому обществу, это полнейший абсурд, так как «криминал» c латинского языка переводится как «преступный», что в буквальном смысле означает неправильный, противоречащий норме. Оттого удивительнее, что эта самая преступная ментальность процветает не только в самых низах и заводских кварталах, а доходит до самого высшего общества России, которое в силу исторического момента выполняет роль правящей элиты.
Возможно, вы попробуете поспорить со всем вышесказанном и будете утверждать, что на самом деле в России ментальность сформирована религией, или, скажем, законом, а, может быть, вы предположите, что пропагандой. Но всё это будет заблуждением.
Начнем с массовой культуры.
Гангстерская романтика – это важный лейтмотив мировой массовой культуры. Фильмы, показывающие власть таких людей как Дон Корлеоне или Саша «Белый», стиль одежды, автомобили, восхищённые взгляды женщин и, конечно, музыка. Гангстарэп и его двоюродный брат «блатной» шансон в России имеют множество поклонников, последователей и подражателей.
Но, если для кого-то это просто красивые картинки и мимолетная мода, то для россиян это часть национальной культуры.
«Флёр девяностых годов начал проходить, и теперь бандиты не заходят в высшие эшелоны власти». Так принято считать сегодня. Но мы забываем о том, что все те, кто сегодня правят бал, – это люди, вышедшие из тех самых девяностых годов. Их действия, их слова, их поведение представляют из себя продолжение образа криминального авторитета, которому принято выказывать уважение, и за простой отказ от этого можно дорого заплатить.
Вот образы современных лидеров России: В.В. Путин, Е.В. Пригожин, Р.А. Кадыров. Это строгие мужчины, отвечающие за свои слова. Смелые, сильные и по сути стоящие над законом. Как-то вышло, что ни один из лидеров России сегодня не представляет собой рафинированную интеллигенцию. Скажем, нет ни одного поэта или художника, который бы являлся лидером страны.
Почему? Потому что никто из россиян в нём лидера видеть не будет!
Россиянин признает только силу, потому что его ментальность сформирована под влиянием, в том числе, криминальных ценностей.
Кто-то скажет, что такое мировоззрение сложилось ещё при царе и было укреплено образом И.В. Сталина, но это не так. Тот же самый В.И. Ленин был типичным интеллигентом и на образ брутального мачо никак не тянул. Поэтому лидеры новой России – это результат сброса коммунистический идей.
После распада СССР и краха коммунизма у россиян не осталось никакой идеи, кроме криминальной.
Свято место пусто не бывает. Поэтому всё то, что было разрушено, быстро оказалось заменено новыми ценностями, которые вращались вокруг потребительского мировоззрения.
В 90-ые годы именно криминальные авторитеты представляли собой дух силы, независимости и, конечно, успеха, поэтому они-то и стали кумирами новой России.
Дело в том, что история криминальной ментальности уходит корнями далеко не в 1991 год, а гораздо глубже. Ещё в начале двадцатого века популярность набирала криминальная романтика на фоне нарастающего декаданса, но за годы советской власти была сформирована настоящая криминальная культура. Люди, относящиеся к профессиональной криминальной среде, сформировали свою организацию, свою идею, свою иерархию и по сути создали государство в государстве, которое уже существовало в период Великой Отечественной войны.
В 80-ые годы на фоне «сухого» закона стали формироваться банды, которые вели систематический бизнес, что позволяло получать большие возможности.
Поэтому после краха советского государства, вполне очевидны стали сила и власть криминального мира.
Я родился в 1985 году, и моё детство прошло в заводском районе на Урале. Мои друзья рисовали себе криминальные татуировки с полным пониманием их значения, забивали «стрелки» и ходили на приём ни к кому-нибудь, а к смотрящему по городу "вору в законе". Детские разборки порой перерастали в самые настоящие криминальные битвы. Многие ребята с нашего двора осознанно шли дорогой криминала и, не достигая совершеннолетия, шли по этапу. В то время функционировала детская колония в поселке Атлян Челябинской области.
Эта колония находится в удивительно красивом месте. Вокруг горы, речка, леса, озёра. Сейчас там горнолыжный курорт и очень дорогая недвижимость, а вот в девяностые годы это было легендарное место для каждого дворового мальчишки на Урале. Самые сильные парни возвращались оттуда совсем другими и рассказывали то, от чего в детском организме возникал непреодолимый страх.
Со слов тех, кто возвращался из колонии, там были жёсткая иерархия с разделением заключенных на категории: тех, кто отрицал режим, тех, кто сотрудничал с администрацией и тех, кто был отвержен. Естественно, были и те, кто относился к обычному "населению".
Самым удивительным было то, что спустя непродолжительное время после выхода из мест лишения свободы, ребята начинали вести себя ещё хуже и снова попадали туда…
В 90-ые годы криминальный мир существовал для нас в реальности и был той этической основой, которая отвечала на вопросы о том, что же такое «хорошо» и что такое «плохо». В нашу психику врасталось, что названия таких животных как козёл или петух – это недопустимые слова, за которые можно потерять жизнь в прямом и переносном смыслах.
Каково было моё удивление, когда в 2000-ые годы на государственном уровне началась пропаганда этих ценностей посредством различных фильмов, телепередач, музыки.
Попав на студенческую скамью одного из лучших университетов страны, я рассчитывал, что меня ждут совсем другие времена и наконец-то ментальность изменится. Но так сложилось, что мы оказались за одной партой с сыном прокурора, которому было двадцать пять лет, и к тому времени у него уже были за плечами срок в СИЗО и судимость. Поэтому, когда мы проходили предмет "уголовно-исполнительное право", он смотрел на него с другого ракурса.
Можно было подумать, что это просто совпадение, но когда мы начали проходить практику в ФСБ и следственном отделе (тогда СК не было), мы поняли, что криминальная ментальность с её подходом к проблемам этического характера проникла во все сферы нашей жизни…