" Что же я наделала?" - Вера плакала, как плачет человек, доведенный до предела. Страшно, без слёз, сидя на полу в коридоре. Худая, бледная, с синевой под опухшим глазами.
. Недостойна называться человеком после того, что сделала. Предала самого дорогого человека.Чувствовала себя выжженной изнутри, как пустыня. Сил не было, кончились.
Не могла больше раз за разом возвращаться домой, слушать жалобы сиделок, вдыхать этот запах. Запах беды, безумия, отчаяния. Вере казалось, что сама насквозь пропиталась им, что люди в метро отодвигаются, коллеги сторонятся. Хотелось залезть в ванну и отмокать часами.
А главное она, мама. Точнее то, что осталось от некогда живой, подвижной, острой на язык женщины. Эти....руины, подобие, остатки..
Сначала мама начала забывать какие- то мелочи. Да ладно, с кем не бывает? Вера сама как- то полдня искала сахарницу, нашла в холодильнике. Потом начала пропускать прием лекарств от давления. Это было странно, ведь Инна Павловна всегда следила за здоровьем. " Махнешь на себя рукой, а детям потом разгребай! А дети то сами в болячках да в кредитах!"
Делала гимнастику, следила за весом. Халат дома - ни- ни! Брючки, футболочка. Это был вызов старости с ее зависимостью и беспомощностью. А тут..
Вторым звоночком стали ключи. Забывала снаружи двери. Сердобольная соседка приносила, вздыхала:" Как же ты так, Инка?" А однажды внимательно взглянула на Веру: " Показала бы ты мать врачу, девонька. Неладно что- то с ней."
Вера тогда вспыхнула. Колкий ответ чуть не сорвался с языка. Дескать, за ключи спасибо,дальше сами разберёмся.
Как же корила себя потом! Может, прислушайся тогда к соседке, болезнь можно было предотвратить?! Задержать, не пустить, не дать сделать из Инны Павловны пародию на него человека.
Однажды мать вышла к завтраку непричесаная , в одном носке. И спросила:" Ты кто?"
Женщина похолодела. Сердце ухнуло вниз.
Уже на следующий день услышала от невролога диагноз:" Прогрессирующая деменция, вторичная дисциркуляторная энцефалопатия".
Диагноз- приговор. Для мамы, Веры, всей семьи.
Инна Васильевна стала другой. И раньше - то не баловала домашних мягкостью и покладистостью Была иронична до желчности, но границ не переходила. Никто бы не назвал истеричкой и скандалисткой.
Теперь это был тайфун из злости, агрессии, эгоизма.Могла завестись на ровном месте. Швырнуть тапок, а то и кружку. Начала нецензурно ругаться. Но самое страшное - могла потеряться в ближайшем магазине, забыть, адрес, имя, фамилию. Сначала записку с адресом подкладывали в сумку. Потом поняли, что одну её вообще нельзя оставлять. Кто- то должен быть рядом. Постоянно.
Кто? Конечно же она, Вера.У мужа работа и карьера. У детей - учеба, друзья, секции и своя, уже отдельная жизнь.
У Веры теперь была только мама. И день сурка, расцвеченный её скандалами: каша невкусная, её, Инну Павловну, никто не любит, хотят отравить, лишить жилья. Оперный театр пополам со Станиславским.
Стала забывать имена близких, кричала и плакала, когда подходили умыть и причесать.
Иногда мать словно возвращалась. Та, прежняя. Ироничная, резковатая, но родная. Инна клала ей голову на коленки, та перебирала тусклые, с прядями ранней седины, волосы дочери.
Так сидели в детстве. Больше всего не хватало ощущения надёжного тыла и опоры. Мать не сюсюкалась, но была скалой за плечами. Незыблемой. В любой ситуации - минимум эмоций, максимум действий. Только проведет сухой ладонью по дочкиной щеке:" Прорвёмся, Верунь, прорвёмся!"
И прорывались. Именно мать нашла толкового доктора, когда заболел муж, Григорий. Тридцатилетний мужик таял на глазах. Теща привела зятя в чувство:" Нефиг лежать, детей сделал, на ноги поднимай! Вдовой решил дочку мою сделать? Врешь, не уйдешь!"
Гриша выздоровел. Доктор и впрямь оказался толковым, лечение своевременным и эффективным. Но зять со смешком вспоминал слова тещи. И говорил, что именно они стали самым лучшим лекарством.
Сидела с внуками, когда Вере надо было выйти из декрета на работу. Внуки бабушку побаивались. Не миндальничала, могла и подзатыльник дать. Но к школе бойко читали и считали, знали таблицу умножения. Когда старший, Тимофей, разбил на мопеде чужую машину, молча подошла и дала внуку оплеуху. И так же молча продала ювелиру единственную ценность - кольцо с бриллиантами. " В первый и последний раз! Взрослый уже мужик, проблемы свои сам решай!"
А теперь Инна Павловна таяла, уходила в небытие.
Вере хотелось подойти, к матери, встряхнуть, закричать:" Останься со мною, не бросай!"
Но лекарств покупали всё больше, а толку с них было все меньше
( Продолжение следует)