Боязнь пауков
Однажды я с другом Николаем, горячо уважаемым и прочие, прочие, прочие похвалы в его честь, – были за границей. Николая есть за что уважать, и не авансом, чтобы в будущем оправдалось. Он покладистый и мудрый, и это такие его добродетели, которые легко вписать в графу «уважаемое», к тому же среди настоящих друзей непозволительным считается выставлять на весь белый свет причины неуважения друг друга. Я недвусмысленно прищурился.
Про крепкую дружбу. Армия кует мужество и дружбу или укрепляет дружбу, если она уже есть. Но лично мои фобии она не перековала, не переборол и я их, не истребил. Оттуда же – откуда? Оттуда, из армейских будней – и наша армейская выправка. Там прямо сплошь мастера своего дела: попробуй без знания дела вылепить хорошего солдата. У нас у обоих кривые носы, но это потому, что однажды нарвались на кулак. Кулак – неподходящий хирургический инструмент и явно красоты лицу не придаст. Еще у нас бритые головы, острые скулы и карие глаза.
Сама «заграница» – не заграница где-то на краю света (у света нет края – вроде бы чувствуется иносказательность, но в глаза бросается глупость и нелогичность выражения), а заграница, так сказать, под самым носом. Я парень вдумчивый и, возможно, несколько щепетильный, но я не смог удержаться от того, чтобы не сделать замечание, поэтому войдите в мое положение и не сердитесь на меня. Наша недорогая гостиница стояла у подножья горы с голой безжизненной вершиной. Мы специально выбрали гостиницу, за которую не надо много платить, поскольку мы люди небогатые, – деньги не печатаем, поэтому и цену им ой как знаем. Здесь мне хочется пошутить: все станки для печатания денег разобрали, не досталось ни винтика, но и не только, ибо не из них одних станки состоят. Все по средствам, никто об излишке не заикался. Еще он и я буквально вдолбили себе в бритые едва ли не блеска головы, которые из-за лысин больше походили на глобусы, чем на обычные головы, он тоже гладкий или еще глаже, истину: ситуацию полностью патовой не делает лишь человеческий ум. А я себя считаю умным. Лишние траты не для недальновидных граждан. Я сделал серьезное и немного осуждающее выражение лица.
Гостиница и гора по цвету практически сливались друг с другом. Там и наметанный глаз не сразу различит, гора ли это, или рукотворная стена самой гостиницы. Полагаю, окончательный вердикт на этот счет был бы на совести опытного геолога. Кто-то определенно не удосужился проверить, как со стороны будет выглядеть законченная работа. Контраста не хватает цвету стен гостиницы. Я не колорист, но при заселении люди случайно не путают склоны, где попробуй вырастить хотя бы травинку или цветок, – и само здание?
Помню, когда я посмотрел на окна здания, у меня сразу же возникли странные и явно нездоровые ассоциации. У меня есть две фобии. Прежде о первой фобии: я не выношу абсолютно и при любых обстоятельствах отверстия, а сколько их повсюду! Я по наивности думал, что никто прежде не имел подобной фобии, полагал, что таких, как я, людей просто не существует, а потом выяснилось, что существуют. Окна гостиницы напоминали черные уродливые дыры после какой-нибудь ужасной болезни вроде оспы или чего-то такого же страшного, оставляющей подобные следы. Ассоциации надо же чем-то еще вызывать, на себе показывать не буду, чтобы на меня не перешло. Меня передернуло от брезгливости.
Судьба любит, как бы где-нибудь распорядиться по своему усмотрению, причем чихать она хотела на недовольство окружающих. Апчхи – правда! Результатом одного такого распоряжения стало то, что нас поселили в разных номерах. Впрочем, судьба, рок – к чему вся эта метафизика, в которую я и Николай не сильно верили, просто так вышло. Я проснулся посреди ночи. Сон, ты трус! У меня всегда была неистребимая проблема со сном, и сегодня все повторилось опять. Николай, к слову, всегда спал без задних ног, да так крепко, что даже из пушки не с первого раза его удавалось разбудить. Я духотой задушился, а она – страшный бич любого, кому прохлада ближе, как мне, например. Выгляни на улицу, гражданин распрекрасный: ветер будто точно отпуск взял, ни порыва, ни легчайшего дуновения.
Неприятность редко приходит одна. На меня еще и сильная жажда напала. Ее долго не протерпишь, мысли о питье попекутся об этом. Я вспомнил, что у Николая в номере стоят на прикроватной тумбочке графин с водой и пара стаканов. Я жадно и измождено облизнул сухим языком сухие губы. Вот тебе и сервис в гостинице, где «все включено». Еще включено и отсутствие в моем номере графина с водой.
Дверь из номера. Коридор. Номер Николая.
Для яркой графичности показать бы эти слова не как набор букв, а как титры между кадрами. Однако как-то даже чудно получается, руку не набил, не привыкла она к подобному. В немом кино было так принято. Сейчас утрировать стану: то была эпоха чуть ли не времен динозавров, даже я ее не застал, вон какой я юнец, молоко на губах не обсохло. Долой молоко, я совсем не переношу его, впрочем, так же, как Николай. Так делали, чтобы зрителю было ясно: ага, эта сцена следует за той. Путаницы не будет. А еще в этих титрах были все диалоги. Народ был не недалекий, не простоватый, просто технологии не опережали свое время, это сейчас зритель будто присутствует на их гонках, едва поспевай уследить и разобраться. Увы, такой фокус с печатным текстом не провернуть, поскольку это не экран, одни слова, а как их выделишь, разве что к написанному делать ремарки для верстальщика: «представить таким-то шрифтом…».
Что это… вот… это что на большой подушке? Я от переизбытка внутреннего монолога стал говорить и дозаговорился так, что составил вопрос из двух повернутых друг к другу противоположными концами частей. Подушка до того белая, что и полумрак не помеха: вижу все как днем. Определенно, владельцы гостиницы для стирки не скупятся на хороший порошок. На подушке, без труда или стеснения, – легко разместились бы три головы или целый кот, и никто не испытал бы неудобства. Если бы, конечно, у меня был кот, но я не яростный фанат кошек. Вот подушки – другое дело, у меня настоящий талант к их изготовлению, причем это мой бизнес, все-таки кусок хлеба должен же благодаря чему-то быть на столе.
Эта черная клякса, больше похожая на плевок, чем на кляксу, ведет себя не так, как обычно ведут себя черные кляксы. Света фонаря за окном недостаточно, чтобы понять, что я вижу. Я насторожился. Я не получал ученой степени в науке о черных кляксах, однако и без степени с колокольни обычной школы могу судить: нет, это неестественно. Ног у клякс не бывает. Хотя, похоже, самое время отказаться от этого убеждения, ведь глаза не лгут: клякса не лежит, не сидит, не остается на месте, а медленно движется по подушке.
Я включил неяркий ночник – мало приятного и много раздражающего, когда свет в глаза бьет, сон не может прийти к людям, которые раздражены, и это – не скажу закон, но – правило. А-а-а! Я испуганно вскрикнул и резко прикрыл ладонью рот. Кошмар… клякса… помилуй, Боже, – вовсе не клякса... А все почему: брр-р… веская причина нужна? Вот и она. Потому что это громадный отвратительный черный паук. От разрыва сердца меня судьба отвела, сердце усердствовало, старалось, колотилось – и не достучало до него всего нескольких ударов. У паука были волосатые спинка и брюшко. Парадокс: боязнь пауков – и познания в их анатомии? Волосатые лапки… волосатость, волоса… довольно, не то меня от омерзения и страха стошнит. Я с трудом сглотнул подступивший к горлу ком.
Паук были монструозных размеров. Меня, конечно, пополам он не перегрызет. Утешай, утешай себя до первого укуса многоногой твари. Ага, как же, удовольствия ему подобного я не предоставлю, зубы последние сильно и полностью сломает об меня! Что за диета у него, за счет чего он так вымахал? Моя ладонь, – даже не сосчитаю, во сколько раз меньше паука. Не надо уговаривать, и не пытайтесь, я не стану бегать за пауком с рулеткой, чтобы узнать его размеры. Я почувствовал, как мороз по коже пробежал, и у меня немного закружилась голова от презрения.
Убедительно прошу, буквально снизойду до вопля в своей просьбе: не давить на жалость и не опускаться до манипулирования информацией о пользе пауков. А это уже сложилась нехорошая ситуация, и она грозит еще ухудшиться, беги, беги – не избежишь ее. Паук, у которого, наверное, паучьих дел невпроворот было, оказался в опасной, я бы сказал смертельной, близости к приоткрытому рту Николая – и остановился. Я бы успокоился и расслабился, если бы паук издох, однако он был поживее любого вокруг, и еле уловимое шевеление ног показывало это. Никуда больше не ползи, паук. Не ползи, кыш! Всем, чем возможно только заклинать, этим всем и заклинаю тебя. Я от отторжения задрожал.
Почему бледно-бордовые губы Николая приоткрыты? Можно пакет с покупками забыть в универмаге, но не как дышать носом. А тут прямо измена носу со ртом какая-то выходит, только разборок не хватает. Почему у Николая такой цвет губ? О, здесь дело не в помаде, да и вообще косметика не входит в круг его пристрастий. Он привык коллекционировать значки и макеты боевых кораблей – где между ними возьмется место для помады? Он, любит баскетбол. А у меня в приоритете пинг-понг. У нас вошло в привычку ходить друг к другу на матчи. Но я забыл, это мысль о моем друге, постараюсь держать это в памяти.
Главное – паука невзначай не вдохнуть. С подобной грязной живностью во рту на отлично не поспишь. И правда, у паука не спросишь, принимал ли он душ, или ванну, и сам он на откровения не пойдет, вернее, не поползет – у пауков человеческих ног нет, и пройтись им, как человек, не дано. Не думаю, что паука беспокоит гигиена. Грязь, пыль и бактерии на пауке – ужас!
Вдруг паук заметно оживился и стал перебирать ногами. Второй ночник не надо включать, чтобы разглядеть это. Сомневаюсь, что причина в испуге паука, кто-то темноты пугается, а на кого-то свет страху наводит. Я, например, стал еще больше бояться темноты, чем прежде. Хорошо, что Николай как-то умудряется справиться со своими страхами. У меня сердце словно с цепи сорвалось и теперь непростая задача – посадить его обратно.
В сердце больно кольнуло от долгого наблюдения за гнусным пауком, и сильная дрожь по всему телу пробежала от того же взгляда на омерзительно омерзительного паука! Я прижал руку к груди, к тому месту, где находится сердце, подержал минуту и убрал. Я облегченно вздохнул. О, до чего шустро паук своими толстыми – программу фитнеса для пауков никто не разработал, а потому родился не спортсменом здоровым и стройным и покинет эту землю таким же – волосатыми лапками задвигал, задергал. И пуще прежнего. Хорошо бы с ним случился припадок, должно же что-нибудь положить конец его существованию.
Энергичность паука – дай бог всем и мне. Что, активизировался встроенный в паука крошечный, но чрезвычайно мощный моторчик? Сужу по стремительному бегу паука от меня, а еще вероятнее – от ночника. Я заметил, что паук поторопился скрыться, не станет же он дожидаться, дошел ли я в своих размышлениях до конца – это не как при заказе товара в интернет-магазине, где, пока дождешься, паутиной покроешься. Его время короче, чем у человека, за год не одно паучье поколение может смениться – так что причина бежать и поважнее будет.
Сердце больше не кололо, обнадеживающий знак. Я блаженно усмехнулся. Не придется пить сердечные лекарства, и тешу себя надеждой, что мне они не потребуются. Дрожь не возвращалась, очередной позитивный признак, тут уж у меня от сердца отлегло. Получалось, что я успокоился, правда не полностью. Паук скрылся, но не абы где, и это как раз оказалось поводом для сомнений, неприятным осадком. Родись я пауком, последовал бы его примеру, мне бы тоже ничего другого не оставалось. Так или иначе, паук скрылся за изголовьем кровати Николая. Оно и понятно: это ближе, чем край кровати, до которого ползти дольше. Теперь мне не до графина, пить расхотелось – я совершил великое открытие в утолении жажды: паук! Утром все расскажу Николаю, а пока остается надеяться, что я смогу после всего заснуть.