Я – лис-оборотень
Опять какое-то странное и не особо ожидаемое, ведь это не презент, который ждешь так, что от нетерпения ногти все сгрызаешь, превращение! Это уже понемногу, капля за каплей или, если нажать на кнопку «оригинальность», песчинка за песчинкой начинает раздражать. Вон как от злости и негодования двигаются мои мощные челюсти: туда-сюда, туда-сюда. Главное – не увлечься, не то и до вывиха, как говорится, рукой подать. Жуть. А зубы? Ох, уж эти зубы, резцы, клыки и прочие стоматологические названия, которых я не знаю, потому что образование у меня не в этой сфере, но полагаю, перечисление не ошибочное. Сколько же костей мои челюсти в пыль перемололи! Я с животным страхом и трепетом потрогал свои острые клыки. Мои клыки – это зрелище не для слабонервных и впечатлительных людей. Слабонервные, не смотрите, прошу вас, лучше оцените какой-нибудь натюрморт, или к чему ваша душа обычно прикипает больше, какую-нибудь приятную картину. Вы же вряд ли согласитесь по ночам вскакивать от собственного крика.
Я успешно – такого успеха и врагу не пожелаешь, а может быть, наоборот, пожелаешь, все зависит от того, до какой крайности довел, – превратился под действием неких неосознанных сил в лиса. Эй, силы, какую табличку для вас подготовить – со словами «злые и непознанные» или «хорошие и естественные»? Я в замешательстве, от которого у меня голова кругом идет и хвост словно с цепи сорвался, все виляет и виляет нервно. Хвост вырос у меня просто. Сначала зачесалось ниже спины, и я первым делом погрешил на плохую гигиену – я по привычке ванну принимаю строго по понедельникам и четвергам – но потом понял, что дело не в этом: у меня просто вырос длинный пушистый хвост. А он продолжает дергаться, будто его током ударили. Спокойнее, милый, спокойнее – я обращаюсь к хвосту, а не к тем, кто будет это читать, они сами найдут, чем расшалившиеся нервы унять. Я ласково прижал хвост к животу. Хвост не голова, на нем уши не вырастут как грибы после дождя, или правильнее сказать, точно плесень от влажности – у нее шансов распространиться немного больше, чем у грибов. Теперь хвост спокойно висит – и с уговорами покончено!
Когда со мной случилось… хм, то, что… случилось? Не знаю, слова правды складываются хуже, чем прочие мелкие сочетания букв, видимо, и сами боятся. Смелее, смелее будь, твержу я мысленно, как какое-то заклинание, которое должно быть спасительным, а на деле – этого самого спасения с голубиный нос. Я беззлобно, но с некоторым огорчением вздохнул. Все произошло… эх, ох и ах – и прочие парные буквы… в два часа ночи. Я не человек-сова. Я люблю поспать, вкусно поесть и обожаю в косметических салонах наводить дорогой и красивый марафет, но не бодрствовать долгими темными ночами.
Когда это началось? Когда абсолютно круглая темно-фиолетовая луна – почему-то не темно-алого или темно-красного цвета, с другой стороны, и хорошо: я до потери пульса боюсь вида крови и цвета крови – появилась из-за облаков. Очень жаль, что у самого руки не способны нарисовать ровный круг! Да и как я могу своими милыми лапками («милыми» – чтобы скрасить собственное положение) что-нибудь нарисовать? Лапки хороши, чтобы восторгаться ими, а вот для работы – хуже не придумаешь.
Я же на самом деле никогда не обращал на луну должного внимания: ну луна и луна, да – круглая, да – ее контур как будто обвели по крышке, скажем, от банки. В целом прежде ее диск ни разу не был настолько идеально круглым, как тогда. Я ничего не приукрашиваю. Я задумчиво вильнул хвостом. Едва лунный свет – очень яркий, причем настолько, что под ним можно было налоговую декларацию заполнять, я тем сначала и занимался, видно было каждую букву; можно было даже ради шутки и солнцезащитные очки надеть, ничего себе небесная лампочка – коснулся меня, как я мгновенно почувствовал боль.
Боль была не такой острой и пронизывающей, что можно лишиться любых чувств и сознания тоже, – но и не до того незначительной, чтобы не стоила упоминания. Боль… так себе… какая-то ай – не ай… вытерпеть, не вскрикнув, вполне было по моим силам, хотя я плохо переношу боль. Интересно, что же делать человеку, у которого планка переносимости боли ниже всякого плинтуса? Моя боль напоминала желудочный спазм, я даже за живот схватился и стал осторожно поглаживать, тереть – но не сильно, не все движения полезны, некоторые боль не унимают. Все понапрасну, и действия мои, понятно, не панацея, боль не утихала. Я болезненно поморщился. Где, ну где, я спрашиваю, способ унять ее? Что ее вообще может унять?
Я обессилено упал на мягкий пушистый ковер, так как моя координация предательски покинула меня… Дописал бы: показала на прощание средний палец. Ковер мне когда-то в копеечку влетел, но его мягкость окупает любые «копейки». Хорошо, что я упал не на голый твердый паркет, лишние травмы для моих коленей не тот подарок на всю жизнь, о котором я мечтал. Я всегда мучился болью в коленях. Я человек – в меру поверхностный, немного легкомысленный, но никак не слабый, поэтому плакать на чьем-то плече по этому поводу не собираюсь. Однако ответьте мне, разве травмы – любая травма, не будем сортировать – это то, что по жизни закаляет? Я, например, уверен, что нет.
Я деловито упер руки в бока.
Короче говоря, я ощутил каждой распадавшейся клеткой тела – возможно, ощущение я описал неправильно, но мне почему-то именно так показалось тогда – и, наверное, душой тоже, ведь тело и душа вроде как в одной связке, потому и ощущения общие, – как претерпеваю основательные изменения. Мое лицо, да и прочие части тела, но начать с лица мне важнее, тем более что лицом я чаще свечу, так что… мое лицо, благодаря которому я пробился в модельный бизнес, сильно вытянулось. Природа поиграла с моей генетикой на славу, хотя я слышал, но не обращал внимания, делать мне больше нечего, не такую формулировку, а что-то вроде: «выиграл в генетическую лотерею». Жаль, в следующей жизни моя победа, скорее всего, обесценится. Я верю в реинкарнацию, не спешите высмеивать меня, а лучше нигде и ни с чем не спешите, хотя если распирает, то не прислушивайтесь к моему мнению и поступайте так, как велит вам ваш разум. Я хитро подмигнул.
Да для меня все пути на любые парфюмерные баннеры и на обложки любых косметических каталогов были до сих пор открыты. А что теперь? Вероятно, с лицом будут затруднения, и мелочью такие изменения уже не сочтешь – духу не хватит! Мне что теперь своей мордой корм для лис рекламировать? Ну да, для лис, у других покупателей он вряд ли будет востребован – хоть с рекламой, хоть без нее, только с лисами я и буду иметь дело. И еще вопрос с позиции финансового интереса: хотелось бы знать, чтобы не ходить и кровно заработанные копейки не выбивать с боем и криком, а то иногда случается, что приходится покричать, оплата была бы по двойному тарифу или нет? Но лучше по тройному тарифу и с какими-нибудь поощрениями (надеюсь, это не жирно?), ведь брать от жизни надо все, даже если жизнь предлагает всего-то ржавый пятак, вроде «бери, не отворачивая морды, мои подачки».
Уши заострились еще сильнее? Они и без того были у меня всегда такие заостренные, что любой эльф позавидовал бы. Что это я о мифических существах завел разговор, лучше продолжу разговор о лисах, тем более чего уж тут останавливаться – только полный вперед! А это что? Вот неожиданный побочный эффект – кисточки, да не те, которыми краской или белилами стены красят, а аккуратные – будто стилист поработал – пучки черных волос на кончиках ушей. Прелесть! Я с любопытством и чувством приятного удивления потрогал кисточки на ушах.
У меня из пальцев выросли уродливые когти. Насмарку пошел дорогой маникюр. Да, мужчины в вопросе красоты ногтей не отстают от женщин. Зато без боли обошлось, так, почувствовал легкое покалывание, почесывание, хотя чем чесать-то их, пальцами другой руки? Так это же моя другая рука – родная, с ней тоже творится черт знает что!
Я весь от кончика носа, который уже не был похож на человеческий, даже надежды не осталось на то, что не все человеческое потеряно для меня, и до задних лап покрылся плотной рыжей шерстью. Волосы, что с вами стало? Похоже, я перепутал цвет ржавчины и рыжий цвет, с другой стороны, как же не перепутать, это же не черный и белый цвет, нет здесь сильного контраста, отсюда и путаница? Как бы там ни было – прощай, человеческий облик. Как мне теперь носить обувь, ведь я ее такой большой поклонник? Я лучше сломаю себе ноги, поскольку меня пугает перспектива ходить везде босым.
В принципе, остается только одно – покорно согласиться с реальностью. Я угрюмо помотал головой. Мысль о пляже и открытой обуви, которую я очень люблю, очевидно, придется пересмотреть, переработать и в целом много чего еще сделать с ней, и я полагаю, вернее, уже твердо знаю: не в мою пользу или пользу чего-то хорошего для меня. Но моя шерсть такая мягкая и пушистая. Я со светлой грустью вперемешку со смирением провел лапой по гладкой шерсти. Не обошлось без того, чтобы признать: какую-то пользу все же можно извлечь из моей трансформации, хотя, признаюсь честно, уж чего-чего, а найти хоть маленький плюс я не рассчитывал. И вообще пора назвать себя «господином Пушком» или как-нибудь еще, но обязательно это прозвище должно быть милым и добрым, чтобы так или иначе подчеркнуть собственную пушистость. А ведь я не пользовался кондиционером или специальным гелем для душа, хотя и без ума от них, у меня вся полка в ванной ими заставлена, причем все исключительно одной марки. Я даже не знаю, нужен ли мне теперь шампунь со смягчающим эффектом, от которого волосы на голове становились мягкими, или, как этого теперь требует контекст, а не сам я, мои требования вообще из другого ряда, – на всем теле?
Теперь я – лис. Силы! Я сгораю от желания узнать: вы еще со мной? Я бодро и уверенно вскочил на все четыре гибкие крепкие лапы. Здесь есть чему удивиться: прежде мне не была свойственна звериная ловкость, я имею в виду, когда еще имел человеческое тело. Что способно сломать мои лапы? Я поднялся, не пошатываясь ни как сломленный старостью, – но тут все еще впереди, никому на роду не написано жить вечно, – ни как подкошенный болезнью и усталостью. Прямо не рассказ, а сборник бедствий жизни, как бы депрессию не накликать, ибо они еще как накладывают отпечаток неистребимый и печальный отпечаток и так крепко, что потом поди избавься от него.
Окно в моей комнате открыто, и я могу беспрепятственно убежать. От обнадеживающих мыслей я удовлетворенно приподнял уголки губ.