Я все время куда-то спешила по жизни. В сутки просился 25-й час, но не находила, потому все пыталась впихнуть в те 24, что имелись, порой в ущерб самым близким, даже своим деткам. Сейчас, когда оглядываюсь назад и обдумываю те ситуации, прихожу к выводу, что все было на бегу: даже к маме раз в неделю заехала, посидела минут двадцать и снова побежала… Неважно, выходной или будний это был день, но мне надо было торопиться успеть сделать то, что вряд ли под силу кому-то кроме меня. Я была в этом уверена, мне не казалось. Всевышний не раз пытался меня остановить, хотя нет, притормозить, потому что, когда Ему надо было меня остановить, Он остановил, и бежать стало никуда нельзя.
В осознанной юности, которую я отношу к поре студенчества, с третьего курса я решила пойти работать. Точнее брат надоумил и помог устроиться к себе в компанию. Без отрыва от учебы можно было работать в графике два через два продавцом-консультантом. Периодически я менялась с напарниками, чтобы лавировать с парами, которые пропускать было нельзя. В приоритете была интересная работа, где достаточно быстро получилось пройтись по карьерной лестнице. Я понимала, что учебу хоть и не с красным дипломом, но необходимо своевременно закончить, желательно сдавая сессии без «хвостов». Все получалось.
Тогда в свои 20 лет я уже набрала отличные обороты, хорошую жизненную скорость движения. Было интересно, но чтобы создать концентрат насыщенной действительности, приходилось вертеться и все время бежать. Утром глаза продрал в 6 и важно не опоздать на автобус, который в 6-40, а следующий только через час, потому что он стыкуется с электричкой, прямо нос к носу. Потому надо было точно успеть перед электричкой на платформу, чтобы влететь в последний вагон. Далее пешком пройтись в первый по ходу поезда, чтобы по прибытию в Москву быстрее нырнуть в метро. Там утренняя толпа внесет на эскалатор и уже через пару станций метро выйдешь на «Курской». Трамвай №24 можно было ждать минут 15-20, да и платить еще за него надо было, редко им пользовалась, предпочитала трусцой минут за те же 15 добираться до универа к первой паре.
Любимый магазин, в котором я впервые строила карьеру, открывался в 10 утра, потому вышеописанную транспортную схему можно было повторить на час позже, вставая в 7. А вечером после учебы нередко приходилось мчаться на работу. И только после 21 ч можно было не спешить, казалось бы, но еще хотелось пару часиков оставить на общение с друзьями, особенно летним вечером. Потому я опять ныряла в метро до «Щелковской» на маршрутку, где можно было застрять в очереди ее ожидания (особенно в пятницу, когда все дачники ехали за город вместе с возвращающимися домой служащими). Во Фрязино я брала такси, так как автобусы в мою деревню уже не ходили и хорошо, если в 11 вечера я оказывалась по месту жительства. Кажется, что миссия была невыполнимой, но я совершенно счастливо порхала стрекозой, полна сил. В селе тогда уже была куча завистников и желающих занять у Ленки денег, ведь она работает в Москве и прилично получает.
Первая попытка притормозить меня в этой спешке по жизни случилась, когда я, повстречав первого горе-мужа, забеременела. Меня насильно перевели на должность «поспокойнее», и посадили в интернет-магазин. Это было менее интересно, чем живое общение с клиентами, график был щадящий. Беременность была тяжелая, точнее ситуация жизненная, которая с нею совпала: меня жестоко и мучительно бросал муж. Я сильно переживала и плакала, но продолжала бороться за любимого козла, несмотря на то, что все факты мне указывали на то, чтобы оставить его.
Помню весной 2006 года, на Пасху, у меня открылось сильное кровотечение. В гостях у моей близкой подруги юности Женьки был обед, я отлучилась в туалет. Джинсы, которые облегали мои ноги, с каждой секундой пропитывались кровью, вполоть до щиколоток. Я кричала от ужаса! Мои друзья не стали ждать «скорую», она тогда никогда быстро в деревню не приезжала, отвезли самостоятельно в приемный покой больницы. Мир остановился. Я оказалась на больничной койке гинекологического отделения без возможности метнуться в университет или съездить на работу. Надо было лежать в больнице, чтобы сохранить сына. Бескомпромиссно. Все решили за меня тогда!
Решение было настолько болезненным от того, что все не так, как хотела я, что психологически принять его было совсем непросто. Я рыдала. Успокаиваться могла только, когда учила экзаменационные билеты, мне предстоял экзамен по вождению. Этот жизненный урок и первую остановку без требования в быстротечной своей жизни я хорошо запомнила. Горевала недолго, ситуация с здоровьем наладилась и я опять пошла дальше, периодически ускоряясь.
В декрет ушла заранее, как положено по срокам, а вот еще за неделю до родов еще ездила на лекции и на практику. Но старшего я так и не доносила, отправившись рожать на 35 неделе беременности. Врачи перестраховывались, отправили нас в отделение недоношенных в соседний подмосковный Королев, где мы с моим новорожденным провели 2 недели. Когда ситуация со здоровьем моего первенца стабилизировалась, отправились домой. Через еще 2 недели я вышла на работу.
Муж оставил меня, родители-пенсионеры с усердием нянчили сына. Материальная сторона нашей семьи была крайне печальна, потому не от прихоти я «выскочила» на работу. Два через два дня я моталась на работу, между – в университет, ночами – к сыну. Мальчуган мой рос очень неспокойным, отображая картину моей беременности, ночами «танцы с бубнами» мы плясали с ним по очереди: мой папа, а мы с мамой спали, потом мама моя – я спать продолжала, но уже с отцом, а потом наступала очередь моей вахты. Важно отметить, что не было места унынию, родители меня периодически выпускали на вечер погулять, а иногда давали целый день отоспаться.
Тот день, когда я защитила диплом, мне хорошо запомнился. Наступало лето, вечер, я вернулась из института, а на лавке у дома меня ждали мои родители с сыном, соседи и друзья, которые помогали растить кроху и все от души радовались, что я сделала это! Впереди – вручение диплома. Жизнь наладилась и личная кстати тоже. Погнали дальше.
Вторая невольная жизненная остановка случилась совсем скоро, когда папа смертельно заболел и слег после инсульта, мама превратилась в няню для него, причем с круглосуточным пребыванием в больнице. Я была вынуждена уволиться с московской работы и вернуться к сыну. Но тут мне не было больно за такое решение, в приоритете была семья, а послевкусие первой остановки без требования по жизни еще было свежо, я понимала – так бывает. Смерть отца мама переживала очень тяжело, наверное, совсем не вынесла бы этого гнета, если бы не внук, он ее занимал и отвлекал, ему тогда было около года.
Позже я устроилась на перспективную работу, и жизнь потекла своим привычным чередом – полетела, понеслась. Я моталась по командировкам весьма часто, благо недлительным. В перерывах тоже засиживалась в офисе или с родителями своих пациентов. Помню однажды я беседовала с родительницей, которая только что узнала, что у ее сына – глухота, ей необходимо было решиться на операцию по восстановлению слуха - кохлеарную имплантацию. Мы очень долго с нею говорили, разбирая страхи и сомнения, когда я опомнилась, то поняла, что сейчас уже детский сад закроется. Примчавшись на парковку детского учреждения, только там вспомнила, что сын не в саду, а дома, потому что болеет. Да-да, увлеченная натура, о таких обычно говорят.
Весть о том, что в 24 года я стану мамой двоих детей в моей голове просто не помещалась. Нет, я точно знала, что буду рожать, но как же так!? Я же не планировала, никогда с мужем, гражданским тогда еще, бесед не вела о совместных детях, а тут вопрос уже решен свыше. Для меня была уготована третья основательная остановка без требования на жизненном пути. Беременность – это время лишений и отрешений в моем восприятии. Долго не могла свыкнуться с мыслью о том, что придется во многом ограничиться. Хотя на деле пришлось отказаться только от вредных привычек, интенсивность рабочего процесса я не сбавляла и за беременность перенесла 20 перелетов, 10 командировок.
Беременность протекала хорошо, ограничений по здоровью никто не диктовал. Гриша стремительно появился на свет в апреле 2010 года, а еще пару дней до этого я была в офисе, планируя уже послеродовую масштабную конференцию. Я даже не представляла, что с сыном может быть что-то не так, не планировала грудного вскармливания. Передо мною стояла задача - не задерживаться в декрете. Всевышний и тут не стал препятствовать и, когда Грише было 30 дней, я вылетела на ту самую конференцию в Сочи.
Направление, вверенное мне работодателем, стремительно развивалось, несло плоды, в том числе и финансово. Почти 10 лет с последней остановки прошло прежде, чем пришлось тормозить снова. Все эти годы Господь был очень милостив ко мне и моей семье. Но, чем-то прогневала или как говорят в народе – кто-то позавидовал - и моя жизнь остановилась. Совсем. Три предыдущие остановочки на пути поезда дальнего следования были не более трех минут, эта же, текущая, схожа с той, когда состав стоит больше часа, когда ему меняют локомотив, например.
В ходе длительных разногласий с руководством все же была уволена. Надо отметить, действовала я напористо, будучи уверенной в том, что специалистов такого уровня не увольняют, но ошиблась. Была совершенно неподготовленной, денег не откладывала, запасных аэродромов не искала. Даже представить себе не могла, что разногласия с бывшим работодателем могут привести к уголовному разбирательству. Сначала меня пытались обвинить в краже оборудования, а потом вообще в хищении средств в особо крупных размерах. Понятно, что клеветой осудить человека крайне непросто, но, когда в условиях маленького города есть бездонные финансовые ресурсы и связи – проще простого.
За новогодние каникулы я о многом подумала, что аэродромы мне не нужны, буду работать сама напрямую с пациентами, принимая у себя их и выезжая к ним в регионы. Финансово будет даже выгоднее и гораздо больше времени на семью и творчество, которым на тот момент я уже серьезно увлекалась. И, когда мой «гастрольный» график был расписан на полгода вперед, в феврале мне сообщили о том, что для меня избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде. Это означало, что дальше московского региона я выехать никуда не смогу.
Этот удар тоже принять было непросто, я рыдала, мне жутко захотелось мстить, хотя до сего момента это желание меня не посещало. Это также значило, что все, те кто ждал меня в регионах, так и останется ждать, доедет ко мне часть десятая и, как минимум, финансово моя семья будет очень страдать. Но и с этим как-то смирилась.
Следователь дважды порадовал, дав разрешение на выезд. Сильно опоздав со сроками, я все же прилетела туда, где меня очень ждали. Но, если один визит остался без внимания, то во втором городе прибыли сотрудники полиции, которые с неподдельным интересом, а точнее по наводке, выведывали информацию о том, что я там делаю, когда должна быть безвылазно в Москве. По совету следователя в ходатайстве на выезд значилось – навестить больного деда, которого, естественно, у меня давно нет в живых.
Эту командировку скрыть не удалось, мои оппоненты далее сделали все, чтобы лишить меня возможности работать совсем. Месяц организовывалась инициатива следователя, которая меня сама же отпустила, с тем, чтобы подать в суд на усугубление мне меры пресечения на домашний арест. Тут сразу стало ясно, что сама следователь по доброте душевной меня отпустила, а когда получила «сверху» за это, пошла исправляться и наказывать меня, за то, что сама же придумала. Деда нет ни одного в живых у меня, это подтвердила моя мама по незнанию на очередном допросе, которые она от меня пыталась скрыть. Это явилось основанием для выхода в суд.
Осознать, что мне грозит, я не могла. Я не могу остаться без работу! Это мучило меня и страшило больше всего. Я не верила, отрицала, не принимала.
В день суда я предчувствовала, что решение судьи будет неким компромиссным. Не было ощущений ареста, ни свободы. И поведение адвоката это подтверждало. “Суд принял решение изменить меру пресечение на домашний арест с правом прогулки ежедневно с 15 до 18 часов…». Монотонно бурчала под нос судья, которая посадила меня дома, позже в кулуарах сообщив адвокату о том, что, если не посадит она, то обжалованье со стороны моих обидчиков в вышестоящем органе, непременно повлечет за собой то же решение.
Домашний арест подразумевает постоянное времяпрепровождение в стенах периметра, ограниченного радиусом действия браслета, который имеет большую власть, чем у любимого бренда «Тиффани». Более того, запрещена всяческая связь – телефон, интернет, а общение ограничивается только членами семьи. Нет, не тюрьма, согласна, легче в разы. «Я не знаю, как ты с этим смиришься…», - пишет мне драгоценная подруга Катька. И по сей день, третий по счету в аресте, я ответить на него не могу. «Книгу пиши!», - пишет мне мой амбасадор Оля, которая также как я несется по жизни, еле успевая писать любимые книги.
Сначала дела прошло полгода, но на сегодняшний день даже не сформулирована фабула обвинения. Я не знаю, в чем конкретно обвиняюсь и на каких основаниях, ведь факта совершения преступления просто нет. Есть заявление моей бывшей подруги и начальницы о том, что у них пропало много денег и их взяла я, то... Бред, конечно, произвол, только ничего не поделаешь. Если вы по сей день никаким образом не попадали в водоворот работы органов – благодарите Бога, потому что это часто случается без вашей инициативы. От сумы и от тюрьмы не зарекайся, - очень часто по жизни повторяла слова пословицы моя мама, когда речь шла совсем не о тюрьме или лютой болезни. О том сколько продлится этот арест – самый популярный вопрос сегодня, на которого есть только ответ у Всевышнего. Быть может, он и впрямь не прогневался на меня, а решил сменить локомотив у состава, чтобы лететь еще быстрее – иногда думаю я. Или наоборот, захотел научить не торопиться жить, ведь пройдет и это.
Вы когда-нибудь по доброй воле наматывали круги по периметру квартиры, длиною в 2 километра? Я да, сегодня.
Мои дети не совсем осознают происходящее, это к лучшему, я умышленно по возможности берегу их от информации по делу, но каждый звонок в домофон их очень волнует. Гриша стал чаще выбирать проводить время со мной, чем прогулку с друзьями. И вчера обнаружилось, что он за пару летних месяцев напрочь забыл таблицу умножения. Вот совсем! Сегодня за пару часов с ним мы ее выучили заново вместе. Да, начинаю ценить такие моменты, их точно не повторишь и не вернешь, а работу можно.
Еще я пишу, хотя мне сложно. Обычно быстро «пекутся» статьи как пирожки на всплеске эмоций, посмотрела интересный случай из практики и описала его с выводами и прогнозами, как раз то, что вы, мои читатели, любили больше всего. Сейчас я могу только описывать свою боль и воспоминания. Благо есть, что вспомнить. Анализируя и продумывая происходящее, когда пишу, я получаю огромный психотерапевтический эффект, который дает ресурс жить дальше.
Хочется вязать. Я умею. Кажется, что успокаивает. Хотя процесс обычно меня не увлекает, а мне нужен результат, а в вязании быстро только шарф, а это неинтересно. Все остальные гениальные идеи, приходящие на ум, мне в моменты душевных невзгод однозначно приводят к осознанию того, что я ограничена не только в передвижении, но и в связи, нахожусь без своей любимой аудитории. Нужный мне диалог сейчас обращено в монолог и обернут в эту статью. Учусь терпеть.»
Записки из-под домашнего ареста. 2019 г.