150 лет со дня рождения русского писателя и публициста Михаила Михайловича Пришвина (1873—1954)
«К моему несовершенному словесному искусству я прибавлю фотографическое изобретательство».
(М.М.Пришвин)
«Лисичкин хлеб», «Кладовая солнца», «Лесные рассказы» – тоненькие милые книжечки нашего детства, очень светлый и ясный язык певца русской природы Михаила Пришвина. Писатель, по словам современников, совершенно уникально, с только ему присущим умением, соединял человека и природу простой сердечной мыслью. Константин Паустовский утверждал, что «если бы природа могла чувствовать благодарность к человеку за то, что он проник в ее жизнь и воспел ее, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю Михаила Пришвина».
А как он любил фотографировать! Свою первую книгу «В краю непуганых птиц» Пришвин проиллюстрировал собственными фото, сделанными еще в 1906 году во время этнографического путешествия на Север. Фотографию писатель применял исключительно для фиксации любопытных эпизодов, выхваченных из жизни природы или человеческого бытия, не считая свое увлечение искусством: «Искусство это? Не знаю, мне бы лишь было похоже на факт». Как же он был не прав по отношению к себе! Фотография еще более усилила отражение его художественного восприятия окружающего мира, создавая зрительный образ эпохи. Он и фотографом-профессионалом себя никогда не считал, заявляя совершенно искренне:
«конечно, настоящий фотограф снял бы все лучше меня, но настоящему специалисту в голову никогда не придет смотреть на то, что я снимаю: он это никогда не увидит».
Двадцать лет спустя литератор обзавелся собственной «Лейкой», не разлучаясь с тех пор с фотокамерой ни на минуту. Стал «фотографически думать», называя себя «художником света» – красиво, правда? Пришвин был отличным фотохудожником:
«До того я увлёкся охотой с камерой, что сплю и все жду, поскорей бы опять светозарное утро».
Сохранились целые циклы художественных «фотозаписей» Пришвина: «Почки», «Капельки», «Весна света», «Паутинки» – замечательная макросъемка в сопровождении авторских комментариев; ежики, птицы и любимая собака Жулька; серии «неприродных» фотографий – информативные подробные репортажи.
Стоит только посмотреть на снимки Пришвина о варварском разрушении Троице-Сергиевой лавры, уничтожении уникальных колоколов и звонниц – целая вселенская трагедия мира, запечатленная бесстрастным объективом. Почти двести негативов фотоцикла «Когда били колокола…» писатель спрятал в железной банке из-под чая, и хранил, рискуя жизнью и свободой. В «Дневнике», который Пришвин вел с 1905 по 1954 год появилась запись: «…сбрасывались величественнейшие в мире колокола годуновской эпохи – это было похоже на зрелище публичной казни».
Алексей Варламов впоследствии назвал дневниковые записи Пришвина «Великим Дневником»…
А вот и лихолетье Великой Отечественной: ребятишки с недетскими глазами, усталые женщины, - почти семидесятилетний Михаил Пришвин ходит по подмосковным деревням, и снимает, снимает, чтобы жены и матери смогли отправить свои карточки на фронт…
Портретные фото Пришвина – отдельная тема. В каждом изображении – огромная любовь к простым людям, уважение к их труду и рабочим рукам. Героев среди них нет вовсе, но собранные вместе, фотографии тружеников, как и все литературные произведения Пришвина, составляют единый коллективный портрет времени.
«Большие люди сами расписываются на страницах истории, но скромный человек, такой хороший — и вот нет никому до него дела. А вот не дам я тебе от нас исчезнуть».
И не дал. Обязательно найдите в сети и посмотрите на эти эмоциональные портреты, созданные настоящим фотохудожником: смотрящий вдаль возчик, крестьянин, несущий мешок картошки, отдыхающий у плуга пахарь, пожилой учитель, любующийся природой – усталые глаза, светлые лица, натруженные руки…
Свои мысли по поводу любимого занятия и некоторые аллегории писатель часто фиксировал в записных книжках:
«Наша республика похожа на фотографическую тёмную комнату, в которую не пропускают ни одного луча со стороны, а внутри всё освещено красным фонариком».
Пришвин вовсе не был честолюбив, никогда не рассчитывал опубликовать собственные снимки, хотя они того и заслуживали. «Я, когда делается плохо, начинаю заниматься фотографией», - говорил писатель. «Певец природы» любовно склеивал для снимков конвертики из папиросной бумаги, собирал коробки из-под конфет и сигар, постепенно заполняя их негативами. Почти все фотоматериалы «выжили» и дошли до нашего времени в полной сохранности, так же как и фотолаборатория Пришвина – увеличитель, кюветы для фотохимии, рамки, запасные объективы, – все сохранила вдова писателя Валерия Дмитриевна для дома-музея писателя в подмосковном Дунино…
📖 Размышления Михаила Пришвина о любимом увлечении:
✍🏻 Проявляется изображение на пленке, и часто это происходит будто глаза открываются все шире и шире… Диво! Вышло совсем не так, как снимал. Откуда же это взялось? Раз уж сам не заметил, когда снимал, значит, оно само по себе и существует в «природе вещей»… и кажется тогда, что если бы удалось открыть какую-то завесу, то и будет видно, что есть красота на земле, и в ней заключается смысл.
✍🏻 Живопись в сравнении так же не свободна, как фотография относительно живописи, но в этой несвободе живописи заключается ее значительность, точно так же, как ценность фотографии в точной передаче мира.
✍🏻 Охота с фотокамерой для меня всегда звучала чуть-чуть глуповато: за зверем охотиться, за птицей, за деньгами, за счастьем, – все понимаю, но за изображением… вот так охота! Но я выписывал себе карманный аппарат из Германии не для того, чтобы с ним охотиться, а попробовать ввести фотографии в свои рассказы и очерки, как изобразительный прием.
✍🏻 Ценность фотографии заключается в точной передаче образа мира, вследствие чего у нас получается убеждение в его существовании как бы совсем независимо от нашего восприятия. Я хочу воспользоваться этой особенностью фотоаппарата и доказывать светописью мои видения реального мира.
✍🏻 Художник должен чувствовать вечность и в то же время быть современным. Без чувства современности художник останется непризнанным.
✍🏻 Главное горе портретной фотографии — это что люди стремятся изобразить собой, что они «снимаются». А в литературе этому точно соответствует, когда писатели «сочиняют». Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете.