Глава 7. Байки за преферансом
Сашка по привычке зашёл после обеда на мостик. «Фламинго» шёл с поиском, проверяя перспективный участок промысла. Каждые 4 часа делалась батиметрическая станция, брались пробы воды с разных глубин, иногда, по необходимости, выполнялись контрольные траления.
— Ну что, Сансаныч, когда ты нам рыбу нарисуешь? — помощник по науке пристально разглядывал ленту эхолота.
— Борис Борисович, я могу добавить усиления, но это вряд ли нам поможет. А что анализ воды показывает, кислород есть? — Сашка знал, что от количества растворённого в воде кислорода зависит биопродуктивность. Больше кислорода — больше жизни на всех трофических уровнях от фитопланктона до крупной рыбы.
— Кислорода так себе, Сансаныч, хотелось бы побольше, и температурный градиент не помешал бы.
На мостике появился капитан.
— Идите, полюбуйтесь, едрить-ага, на этих красавиц, — он указал рукой на правый борт.
Сашка тут же выскочил на крыло мостика. Две огромных манты плыли рядом с бортом судна, поочерёдно, а то и вместе выпрыгивая из воды и проделывая в воздухе немыслимые сальто и пируэты.
— Так близко Сашка видел этих больших рыб впервые. Поверхность моря была почти штилевая. Было хорошо видно сквозь воду как скат-манта разгоняется под водой, работая своими крыльями-плавниками, а затем выскакивает из воды метра на два-три и с шумом падает на чёрную спину, показав всем своё белое брюхо.
— Зачем они это делают, Борис Борисыч, рыбу, наверное, глушат? — Сашка с восхищением наблюдал за очередным прыжком гигантского ската.
— Нет, Сансаныч, скат-манта питается зоопланктоном — это криль, рачки, креветки, а из воды выпрыгивает, чтобы избавиться от паразитов на коже. Впрочем, это гипотеза, точно не известно, может брачные игры или ещё что-нибудь. Океан полон загадок.
— Смотрите, она крыльями в полёте машет, как птица, — выскочившая из воды манта, махая своими огромными боковыми плавниками, пролетела горизонтально над водой два десятка метров и плюхнулась брюхом об воду. — Наверное, птеродактили из мант эволюционировали, а не из летучих рыбок, а, Борис Борисыч?
— Александр, трое джентльменов приглашают нас на партию преферанса, — Сашка узнал голос начальника радиостанции.
— Женя, передай им, что я сейчас подойду. Видишь красота какая.
— Что я манту не видел, пошли, ждут уже.
— Ну не скажи, так близко, да и размеры — тонны по две будут.
— Ладно, любуйся, подождём тебя, только не злоупотребляй нашим терпением.
Женя ушёл, Сашка постоял ещё пару минут и тоже пошёл в трюм.
Монотонная морская жизнь выматывала моряков. Тоска по берегу, по родным и близким, по зелени природы, по снегу наконец, сидела у каждого в печёнке. И каждый старался, как мог, разнообразить морской быт, найти себе какое-нибудь занятие, чтобы хоть как-то сократить кажущуюся бесконечность полугодового рейса. Шахматы, шашки, домино, книги (на каждом судне была своя в несколько сот томов библиотека), иногда на судне находили место для теннисного стола и тогда Сашка каждый день, если не качало, резался с кем-нибудь в настольный теннис. Всё это, конечно, как-то помогало разнообразить жизнь, и в то же время, быстро надоедало, как старое кино по третьему разу. Были моряки, которые находили себе занятие на весь рейс. Кто-то всё свободное время вязал из пропилена мочалки и сумки, кто-то делал оригинальные охотничьи ножи, или, скажем, из нержавеющих электродов набор вычурных вилочек для извлечения фруктов из банки с компотом. В этом рейсе был в научной группе уникум — Евгений Николаевич Синицын, так он ваял деревянные головы, которые ему на берегу заказывали грузины для памятников родственникам. Он заранее запасся липовыми чурбаками и фотографиями клиентов в профиль и анфас. Затем, при помощи этих деревянных портретов, горцы отольют из гипса бюсты. А были моряки, особенно в научной среде, которые могли весь рейс проиграть в карты.
В этом рейсе научники тоже образовали небольшой коллектив любителей расписать пульку, в который частенько приглашали Сашку и Женю. Излюбленным местом для этого занятия был трюм, где хранилась гофротара. Там было тихо и не жарко. Из той же гофротары был сооружён подходящий стол и нехитрые сиденья. И вот уже две недели Сашка подолгу пропадал в трюме за карточным столом. Ему нравилась и сама игра — преферанс, динамичная, не дающая заскучать, и то, что умение в ней преобладает над везением. К тому же, в подобравшейся компании все были хорошими рассказчиками. Как-то само собой установилось правило: сдавший карты, чтобы не сидеть без дела, рассказывал какую-нибудь историю, а те трое, которые играли, старались его не перебивать.
— Садись, Саша, насмотрелся на мант, — Николай, инженер-гидролог, готовился сдавать карты, тасуя видавшую виды колоду.
— А вам, что не интересно, они там такое вытворяют, — Сашка развёл руки в стороны и, задрав голову, изобразил полёт манты.
— Нам тоже интересно, только мы с Колей с утра насмотрелись, пока ты спал, — сказал, улыбаясь, ихтиолог Игорь, он же, за глаза, «Удав».
Николай не спеша сдал карты. Коля Ануфриенко, был известен в Промразведке тем, что в море усиленно занимался спортом. Он все полгода рейса не пил и не курил, по утрам полчаса бегал по палубе вокруг надстройки и подтягивался на перекладине. Он мог на спор подтянуться больше пятидесяти раз, чем часто удивлял многих скептиков. Секрет был в том, что Коля в совершенстве владел особой техникой подтягиваний с использованием силы инерции. Это было ритмичное раскачивание с касанием перекладины подбородком. Проспорившему крыть было нечем — полный провис был, касание перекладины подбородком тоже. Накопив за рейс запас здоровья, Коля всё пускал под откос на берегу, ведя весёлую холостяцкую жизнь — пил, курил, гулял по девочкам и т.д.
— Я пас, — сказал Сашка, посмотрев в свои карты.
— Пас, — добавил своё решение Игорь
— Вист, — Женя прикинул что-то в уме и объявил, — Пики козыри.
— Держи прикуп, — Николай сдвинул по столу карты поближе к Жене и начал своё повествование.
Рассказ Николая.
Зашли мы как-то во Фритаун. Это тут, недалеко, немного выше экватора, в Сьерра-Леоне, бывшей Британской колонии. Минрыбхоз обхаживал Сьерра-Леонцев на предмет лова рыбы в их водах. Приехал на судно представитель посольства, толкнул речь о Советско-Сьерра-Леонской дружбе и между делом пригласил моряков в гости, мол будете проходить мимо — заходите. Вышли мы вчетвером днём в город погулять, пивка попить, идём, смотрим. Ну что сказать, Африка, одним словом. Зашли в магазин рядом с портом, единственный более-менее приличный, впрочем, ничего такого в плане колониальных товаров не нашли, а если и видели, то втридорога. По баночке холодного пивка всё же купили. Идём по городу, любуемся сьерра-леоночками, больше, собственно говоря, любоваться было не чем, да и те на мой вкус…, впрочем, я не об этом.
Тут кто-то из нас возьми и предложи: «А давайте в посольство сходим, нас же приглашали». Идея была поддержана, вот только адреса у нас не было.
Не помню пятый или десятый абориген понял наш корявый английский вперемежку с жестикуляцией и уверенно махнул рукой, мол, вам туда. Идти пришлось долго, наверное, все десять километров, кругом нищета, лачуги, вонь, а главное жара несусветная. Хорошо, вдоль дороги манговые деревья стояли, хоть какая то тень. Через час мы уже сильно пожалели, что решились на эту авантюру. Воды с собой не было, а пить хотелось безумно. Магазинов тоже, как назло, ни одного — все они только рядом с портом были. Ну, думаем, дойдём до посольства, там напьёмся, а иначе назад нам не дойти. Наконец, справа от дороги, увидели более-менее приличное сооружение типа особнячка в глубине большого ухоженного участка. Прочитали табличку на заборе — оно родимое. Обрадовались, зашли через калитку, постучались в дверь — тишина. Подёргали за ручку — заперто. Вот те раз, получите! Мы люди хоть и интеллигентные, материться громко не стали, но потихоньку всё же сказали, что думали в адрес посольских. И тут я заметил метрах в пятидесяти справа от домика посольства довольно большой бассейн с водой. «Вы как хотите, — сказал я ребятам, — а я пойду, искупаюсь». И я направился к бассейну. Недолго думая, разделся и нырнул в воду. Секунд через тридцать, когда я вынырнул, ребята тоже уже раздевались. В воде было хорошо, просто божественно. Попугайчики щебечут, бабочки экзотические вокруг порхают. Минут пятнадцать мы купались, и тут вдруг видим в нашу сторону идёт огромный негритос в униформе. Вид у него был воинственный, по крайней мере, нам так со страху показалось. Ну, думаем, сейчас настанет расплата за нашу наглость. Притихли. А до этого галдели как дети. Негритос подошел к бассейну, не там, где мы от страха скучились, а к противоположному краю. Лицо у него было каменное, без эмоций, кусок угля с кроваво-красными глазами. Он с минуту смотрел на нас, притихших в ожидании своей участи, затем наклонился и взял в руки здоровенную палку. Ну всё, думаю, сейчас он нас этой дубиной будет убивать… — Николай сделал длинную паузу, и дождавшись наших нетерпеливых «а дальше», продолжил. — А дальше мы увидели, что на другом конце палки, том, что ближе к земле, был обруч с сеткой. Да, друзья, это был обыкновенный сачок с длинной ручкой. Негритос взял его в руки и начал вылавливать из бассейна нападавших туда бабочек. Ну, тут мы сразу почувствовали себя белыми людьми. Стали каламбурить типа: «да-да, и мух отгоняй, амиго». Накупавшись, мы потребовали от него воды — пить всё же хотелось. Он долго не мог понять о чём мы, то ли нас не устраивает уровень воды в бассейне, то ли не все бабочки выловлены, но когда понял, быстро куда-то сходил и принёс обыкновенный советский трёхлитровый чайник с чистой водой. Он знал несколько слов по-русски, мы по-английски, плюс отчаянная жестикуляция, в общем, расстались почти друзьями. А посольских мы так и не увидели, — закончил Николай.
Следующим карты раздавал Игорь. Он, как и Николай, был немного старше Сашки, и тот точно не знал, за что Игорь получил свою кличку — «Удав». Может за то, что при среднем своём росте был в плечах намного шире, чем другие ребята, и любил «по-дружески» приобнять так, что из груди выходил весь воздух, а вдохнуть его снова было невозможно. А может за то, что мог заглотить за раз полтаза строганины. А может и за гипнотизирующий взгляд больших светло-серых глаз, как бы говорящих «привет, бандерлоги». А скорее всего за всё вместе.
Рассказ Игоря
— Есть у нас в Промразведке, в лаборатории Северо-Восточной Атлантики один научный сотрудник — Володя Мацегора.
— Я его знаю, — оживился опять вистующий Женя, внимательно оценивая прикуп, — со мной в общаге на Библиотечной живёт.
— Погоди, Женя, не перебивай, — вмешался Сашка, — пусть Игорёк сам расскажет.
— Да, дело было в общежитии на Библиотечной. Там на пятом этаже собралась компания по случаю…, впрочем, не важно, повод у моряков всегда найдётся. Раздавили они на четверых одну бутылку, вторую, тут обнаружилось, что кончается закуска. Тогда один из них, хозяин комнаты, попросил Мацегору достать авоську с салом, которая висела за окном — холодильника не было, а на улице зима. Володя встал из-за стола и направился к окну, а ребята открыли третью, разлили по стаканам и ждут, болтая о том-о сём. Вдруг слышат стук в дверь, она у них закрыта была на всякий случай от не прошеных гостей. Открывает хозяин дверь, а на пороге Мацегора с авоськой: «Вот, я вам сало принёс», — говорит. «Ты же к окну пошёл за салом, а почему через дверь возвращаешься?» — спрашивают ребята. А он им: «Так получилось». Ребята поняли, что он, доставая сало, которое висело на крючке форточки, открыл большое окно и, потянувшись за авоськой, вывалился наружу. Как он не разбился на смерть, падая с пятого этажа — это была загадка. То ли сугроб спас, то ли кусты под окном, а может и то, и другое, но только он вернулся назад цел и невредим. Тут же вызвали скорую, мало ли чего, только врачи им не поверили. Чего с пьяных возьмёшь. Раздели Володю, пощупали со всех сторон, да и уехали, покрутив у виска пальцем. Вот и всё, хотите, верьте, хотите нет, а только мне об этом сам Мацегора рассказал, когда я с ним в рейсе был.
—Ха-ха, рассмеялся Женя, а теперь давайте я вам расскажу, как всё на самом деле было, — он бросил карты, взяв свои семь на бескозырке.
— А тебе, откуда известно? — заинтересовались партнёры по игре.
— Дело в том, друзья, что я был одним из участников той истории, — Женя выждал паузу, наслаждаясь произведённым эффектом, — и вот что я вам скажу: Во-первых, это был не пятый этаж, а третий; во-вторых, комната была моя; ну и в-третьих, не зима была, а лето. Мой приятель, Серёга, научник из «СЭКБ промрыболовства» и его кореш Сашка, я с ними в рейсе только что был, притащили в общагу ящик копчёной селёдки. Отец Серёги на рыбзаводе работал. Я тогда ещё холостой был, жил в комнате один, поэтому собрались у меня. Расписали мы одну на троих под селёдочку — красота. Тут к нам Володя Мацегора заходит, он тоже с нами в рейсе был. Налили мы ему в стакан водки, а присесть в комнатушке было некуда, и он сел на подоконник. Окно было распахнуто настежь, лето на дворе. Выпили, закусили, налили ещё. Вот тут всё и произошло. Володя взял стакан, чокнулся с нами и запрокинул в рот, при этом позабыв, что за спиной открытое окно. Только ноги мелькнули. Мы сразу бросились на улицу. Пока по лестнице спускались, видим, он нам навстречу идёт, несёт в руке пустой стакан. «Я, — говорит, — не пролил, я успел проглотить, пока летел». Мы его под руки взяли, до комнаты довели, усадили, выглянули в окно, а там, прямо под нами, большая куча свежего торфа, её утром самосвал свалил для цветника, а на куче отпечаток Вовкиной спины. Вот такое везение, ну как тут в Бога не поверишь.
— Ха- ха-ха, — в свою очередь рассмеялся Игорь, вот так рождаются легенды, весь механизм как на ладони. Тут вам и преувеличение аж на два этажа, и искажение времени — лето на зиму поменялось, но главное то осталось — Мацегора выпал при известных обстоятельствах из окна общаги и не пострадал. Интересно, в связи с этим, что в легенде про Илью Муромца правда, а что вымысел. Меня волнует Соловей-разбойник, он был на самом деле или его приврали потом.
— Судя по приведённому выше примеру, — ответил с умным видом Николай, мы наблюдаем, что в легендах правды примерно половина. Сами посудите, лето и зима — разница в полгода, опять же — третий этаж и пятый, если не считать за опасную высоту первый, тоже половина получается. А ты уж сам, Игорь выбирай, что в легенде правда — Соловей-разбойник или тридцать три года и три месяца неподвижного сидения Муромца на печи.
Посмеялись. Настала Сашкина очередь рассказывать. Он сдал карты и начал:
Сашкин рассказ
Дело было на БМРТ «Атлант». Я тогда свой первый самостоятельный рейс делал акустиком. Работали мы на подводных горах углового поднятия, немного севернее Бермудского треугольника.
Рейс подходил к концу и спиртного ни у кого давно не было. А у нас был доктор, осетин Славик, мужик лет тридцати пяти, холостой. Ни пил, ни курил, очень пёкся о своём здоровье. Начальником радиостанции был Толя Кулаковский, умница, интеллигент, многому научил меня по работе. Так вот, доктор был заядлый шахматист, перворазрядник, и постоянно донимал меня, предлагая сыграть партийку. Я не был фанатом шахмат, но играл не плохо, иногда выигрывал, поэтому он и обхаживал меня. Ещё у нас был заядлым шахматистом механик-наладчик, тот был нервный, и во время игры постоянно отламывал у шахматных фигур верхушки. Потом он их эпоксидкой приклеивал и снова просил с ним сыграть. Короче, доктор организовал на судне шахматный турнир. Повесил в салоне расчерченную на клеточки таблицу, куда можно было вписывать фамилии, желающих поучаствовать. Набралось человек десять, включая начальника радиостанции, которого вопреки его желанию я сам вписал в таблицу, так как он рассказывал, что когда-то, будучи ещё курсантом мореходки, подрабатывал, играя в парке Калинина в шахматы на деньги и никогда не проигрывал. Толя Кулаковский, о способностях которого доктор даже не подозревал, выиграл турнир. Раздосадованный доктор, требовал реванша, нарисовал новую таблицу, но начальник больше в шахматы не играл. Я это к тому, что с тех пор Кулаковский пользовался у доктора особым уважением. Так вот, рейс подходил к концу и доктор, заботясь о здоровье и внешнем своём виде, с утра пропадал на верхнем мостике, занимаясь там йогой и полируя тропический загар, мы возвращались зимой, и он рассчитывал дома поразить своим загорелым видом всех калининградских женщин. Вот тут Кулаковского и осенила мысль: у доктора наверняка есть спирт, надо его как-то распотрошить. В этой почти шахматной комбинации кроме него приняли участие я и Толик Лаптев, наш третий штурман. Утром, поднявшись на верхний мостик, начальник подошёл к загорающему доктору и с неподдельной тревогой рассказал ему, что находиться здесь опасно для здоровья. Он показал на вращающуюся антенну радиолокатора «Дон», которую, несмотря на ясную погоду, запустил предупреждённый третий штурман. Начальник сообщил Славику, что волновод локатора засорён, и от него идут опасные радиолучи. Для убедительности он достал из кармана неоновую лампочку и приставил к волноводу. Лампочка зажглась, Славик оторопел. Дело в том, что я заранее слегка раскрутил место стыка колен волновода, чтобы образовалась небольшая щель, через которую проникающие высокочастотные волны и поджигали неоновую лампочку. Доктор возмутился:
— Почему вы меня не предупредили заранее, я уже здесь третий день нахожусь.
— Да, радиация штука опасная, — продолжал нагонять на доктора страху начальник, — от неё и волосы выпадают, — при этом он многозначительно посмотрел на лысеющую голову Славика, — и с потенцией проблемы. Мы могли бы исправить положение, промыть волновод локатора, тогда излучение исчезнет, но у нас не чем, придётся до дома потерпеть.
— А чем его промывают? — в глазах у доктора мелькнула искорка надежды. Именно этого и добивался начальник.
— Для этого, Слава, нужен спирт, а где его взять в конце рейса, всё уже истрачено на технические нужды.
— А сколько нужно, — поинтересовался доктор.
— По регламенту требуется один литр.
— Литр? — Изумился Славик.
Поняв, что рыбка может сорваться с крючка, начальник понизил планку.
— Это по регламенту ремонтных работ на берегу, а мы в море можем уложиться и в половину литра.
— А куда вы потом этот спирт деваете? — с подозрением спросил доктор.
— Что ты, Слава, он же радиоактивный, за борт выливаем, — развеял последние сомнения доктора начальник.
— Хорошо, я дам вам пол-литра спирта, только вы мне покажете, как вы будете промывать волновод.
— Конечно, Слава, завтра с утра и приступим.
Утром я разъединил волновод наверху у антенны, и внизу, в помещении, где находится приёмопередатчик радиолокатора. Затем снял две мембраны, защищающие волновод от распространения влаги и приладил внизу литровую банку. Закончив подготовку мы с начальником позвали доктора посмотреть, как будем промывать волновод. Залезли на площадку антенны локатора, приставили воронку к отверстию волновода и вылили туда приготовленный доктором спирт, объяснив ему, что теперь надо подождать, пока спирт вступит в сложную реакцию с накопившимися в волноводе посторонними радиоактивными микроэлементами. Спирт же по волноводу прямиком попал в банку. Часа через два, я привинтил всё назад, и мы с начальником продемонстрировали доктору отсутствие утечек излучения, проведя лампочкой по всему волноводу.
— Всё, Слава, теперь можешь загорать сколько хочешь, — подвёл итог начальник. — Правда есть ещё один момент,
— Какой? — снова встревожился доктор.
— Наш главный передатчик для связи с берегом. Вот, смотри — начальник достал большую лампу, и подошёл к проводу, идущему от изолятора к антенному лучу аварийного средневолнового передатчика.
— Саня, нажми на ключ, — крикнул он в открытое окно радиорубки предупреждённому заранее второму оператору, тот нажал, лампочка волшебным образом засветилась в руках начальника, несмотря на то, что до провода было с полметра. Эффект был потрясающим, глаза у доктора чуть не вылезли из орбит, и начальник уже начал объяснять, почему это происходит, и сколько нужно спирта, чтобы побороть это физическое явление, но доктор в отчаянии заявил, что спирта у него больше нет. Это сразу повлияло на характер изложения начальником причин излучения, и он сильно сократил разъяснение, заявив, что с этим ничего нельзя поделать, и находиться на верхнем мостике во время работы главного передатчика категорически нельзя. Что бы как-то успокоить Славика (его растерянный вид вызывал жалость), начальник сказал, что главный передатчик работает в основном по расписанию, в вечернее время, когда на верху никого нет. А если придётся работать днём, то он, учитывая заслуги доктора перед радиослужбой, обещал предупреждать его, когда тот будет загорать на верхнем мостике.
— Ну Кулаковский, ну шахматист, — рассмеялся Женя.
— Радист — аферист, а доктор — лопух, я его знаю, — сказал Николай, — был с ним в прошлом рейсе, он нетрадиционной медициной увлечён, всякие там массажи, иглоукалывания. Пытался мне зубную боль иголками вылечить. — Николай цыкнул зубом, как бы припоминая свои мучения.
— Ну, и что, помогло? — заинтересовались остальные.
— Может, помогло, а может и эффект плацебо, но для надёжности я ещё и анальгинчику принял. Сдавай Начальник.
Рассказ Жени
Был у нас старый радист, фамилия его уже стерлась в памяти, толи Соколов, может Воробьев, а может Сорокин, что-то птичье, но все его звали Михалыч. Впрочем, на флоте все друг друга часто зовут по отчеству, даже капитанов. Так вот, этот Михалыч постоянно ходил на одном и том же судне. Он к нему уже привык, жены у него не было, дети разбежались кто куда, и единственной отрадой человека было его судно. Он на нем практически жил, даже когда судно стояло между рейсами в порту или на заводском ремонте. А что, электроэнергия есть, значит в каюте тепло. Опять же, талоны выдают на питание в портовой или заводской столовой. А у него в радиорубке, ну а значит и в каюте, которая была за стенкой радиорубки, постоянно, уже много лет жила обыкновенная большая рыжая крыса, которую он называл — моя Аида. Не знаю, почему он дал ей такое оперное имя. Аида ходила с ним во все рейсы, куда бы ни посылали судно. Михалыч кормил её сам, всякие вкусности подсовывал. По вечерам брал с собой в кают-компанию, где моряки смотрели кино. Все её знали. Михалыч смотрел фильм, а она спала на его плече — Аида ведь тоже была уже в годах. Однажды случилось так, что Михалыч заболел, его положили в больницу, а судно вот-вот должно было выходить в рейс. Прислали другого радиста. Тот суетился перед выходом, таскал из дома в каюту разные припасы, а в радиорубку даже не заглядывал, так как знал, что у Михалыча все в исправности. И вот судно вышло в рейс, и в Балтике радисту нужно было отдать первую сводку про координаты, погоду, запасы на борту — это ежедневная диспетчерская информация. Народ напряженно ждал, как произойдет первое свидание с Аидой. Радисту ничего про неё не говорили. Вот он взял у штурмана блокнот с диспетчерскими донесениями и зашел в радиорубку. Зажужжал умформер — преобразователь постоянного тока в переменный, для питания приемника. И вдруг из радиорубки раздался дикий крик. Штурман забежал, и видит оцепеневшего от испуга радиста, лицо белое, глаза на лбу (может и штанишки промочил), а на правом плече у него суетится Аида, не поймёт, видно, кто это и чего орёт. На крик подтянулись и другие моряки, насладиться, так сказать, давно предвкушаемым зрелищем. Короче, радиста откачали и рассказали ему, наконец, про Аиду. А дальше получилось так, что он с ней не подружился. Аиду забрали к себе матросы из носового кубрика, и вскоре она куда-то таинственно исчезла.
— Интересная история, — сказал Сашка, сгребая со стола карты в колоду. — Кстати, пару дней назад электрики долго искали ноль в сети, думали, что какой-то мой прибор садит им изоляцию. То локатор просили выключить, то эхолоты, даже гирокомпас обесточивали. К вечеру нашли-таки причину. Вскрыли свой ГРЩ, а там крыса на шинах распласталась.
— Да, расплодились крысы на «Фламинго», — добавил Николай, у меня каждую ночь по ногам пробегают, совсем совесть потеряли.
— А я тебе скажу, Коля, почему они в каютах бегают. Не потому, что у тебя сало на столе валяется …
— Да у меня шаром покати, хлебной крошки не найдёшь, — возмутился Николай
— У нас в каждой каюте трансляционный громкоговоритель на стене висит, большой такой из фанеры с тряпочкой.
— Так я его никогда не включаю, мне из коридора все объявления слышны.
— А зря не включаешь, — улыбнулся Сашка, — вот если бы включал почаще и погромче, то глядишь, и не завелись бы в нём крысы. Я сейчас ремонтирую в каютах трансляцию, так в каждом громкоговорителе крысиное гнездо. Провода все погрызены, наверное, крысята зубки свои об них тренируют. Туда, скорее всего, с самой постройки никто не заглядывал. Это вообще-то не моё заведование, трансляцией должен заниматься радиооператор, которого в этом рейсе нет. А я так, от безделья, люблю чинить технику. Скоро и до ваших кают доберусь, может, и перестанут по твоим, Коля, ногам бегать. А что там наш Бич, сколько он сегодня выложил.
— Кажется пару штук, — ответил Игорь. Боцман медаль ему новую готовит.
Тишину в трюме нарушило гудение траловой лебёдки. Началась выборка трала. Закончив очередной кон и подсчитав висты, ребята пошли работать. Игорь — на палубу отбирать из трала пробы, Коля — готовиться к гидрологической станции, Женя — на вахту в радиорубку, а Сашка — поглазеть, чего там в трале. Последнее время стала часто попадаться крупная креветка. Она запутывалась в канатах трала своими длинными почти метровыми усами. Он с другими заинтересованными ребятами собирал креветку, пока шла выборка трала, выдёргивая её из канатиков и сетей. Потом её варили, тут же на палубе в ведре с кипятильником, и сразу съедали. Было очень вкусно.
Показался мешок трала. Улов был небольшой, пару тонн разной рыбы и огромная манта. Это уже была вторая, за последнюю неделю. Первую спасти не удалось. Её невозможно было убрать с палубы, не повредив тросами нежное тело. Манта беспомощно распласталась на палубе, даже не пытаясь пошевелиться. А ведь совсем недавно, может быть именно она, радовала глаз своими великолепными прыжками. Всем было безумно жалко смотреть на это чудо природы, угодившее в загребущие руки самого страшного хищника на планете. Сашка подошёл к манте совсем близко, ему показалось, что она дышит, хотя он знал, что у рыб нет лёгких. Манта слегка подрагивала и издавала тихие звуки, напоминающие стон.
На этот раз воспользовались брезентом. Добытчики подтянули полотно под брюхо и благополучно отправили красавицу по слипу в родную стихию. Сашка досмотрел операцию спасения манты до конца и, убедившись, что она ожила и занырнула на глубину, удовлетворённо зашагал на мостик к своим эхолотам. Там он узнал, что судно покидает этот участок промрайона и идёт на юг к Китовому хребту.
Предыдущая глава:
Следующая глава:
Весь контент: