Этим материалом мы открываем цикл интервью с известным российским санскритологом, переводчиком, специалистом по тантрическим текстам Андреем Игнатьевым.
У Андрея очень необычная специализация – индуистская тантра и шактизм – почитание женского божественного начала в индуизме. Андрей посвятил тринадцать лет своей жизни переводу такого важнейшего текста этого направления, как «Девибхагавата-пурана». Занимался переводами трех заключительных книг Махабхараты, Деви-махатмьи, Калика-пураны, Йогини-тантры, Шактисангама-тантры и других.
Был одним из первопроходцев в российской тантре, жил в ашраме Тантра-сангхи, который находился под Москвой.
Сейчас ученый живет и работает в Калининграде. Активно участвует в научных конференциях индологов, является членом Ассоциации исследователей эзотеризма и мистицизма. Переводит с санскрита любовную индийскую поэзию и сам пишет стихи. Об этом и многом другом с Андреем поговорила Анастасия Ермакова, главный редактор нашего портала.
Андрей – вы историк, индолог, специалист по переводам с санскрита. А как вы сами себя определяете, кто вы больше: академический ученый, переводчик или практикующий мистик?
АИ: Я себя определяю как независимый исследователь. То есть, с одной стороны, я не являюсь сотрудником какого-либо научного учреждения — института, университета. Но с другой стороны, в своей работе я стараюсь следовать канонам, пользоваться теми методами, которые выработала академическая наука. И поэтому, несмотря на весь мой романтический настрой, я — независимый исследователь, независимый ученый.
Вы – известный переводчик индийских философских и мифологических текстов, текстов по тантре, шактизму. А как получилось, что вы выбрали именно такой путь? Ваше становление происходило постепенно или вы в один момент вдруг поняли, то хотите посвятить этому свою жизнь?
АИ: Можно сказать, что мой интерес к Индии возник, когда мне было 8 лет. Тогда родители купили мне переложение «Рамаяны» для детей. Оно было написано известным в ту пору детским писателем Святославом Сахарновым.
Эта книга настолько меня увлекла и очаровала, что уже в скором времени я пытался найти как можно больше информации об Индии вообще, о ее преданиях, мифах, легендах. В те годы сделать это было трудно — в советское время на подобные темы, а тем более на темы каких-то религиозных верований индийцев писали не очень охотно. К тому же тогда я жил в небольшом провинциальном белорусском городе Речица, где не было крупных библиотек.
Я помню, тогда я всё смотрел в Советском энциклопедическом словаре, искал там какие-то статьи на темы: Махабхарата, Пандавы, Индия, Рамаяна. Конечно, это была очень скудная информация и совершенно недостаточная. Но постепенно я стал узнавать всё больше и больше.
А когда началась перестройка, появилась масса интересной литературы на восточную тематику вообще, и на индийскую в частности. В то время я был готов хвататься буквально за любую литературу об Индии. Среди этих книг были, в том числе, и книги кришнаитов, вышедших тогда из подполья. Именно в этой литературе я впервые увидел санскрит. И уже тогда стал мечтать изучить этот загадочный для меня язык.
Моя мечта сбылась, когда я поступил в университет (Калининградский государственный университет, сейчас — БФУ им. Канта. — Ред), и, учась на первом курсе, узнал, что в нашем городе живёт один уникальный человек — Алексей Николаевич Хованский. По профессии он сам был математиком, но при этом, обладая очень широкими интересами, являлся полиглотом и самостоятельно овладел санскритом. Хованский в ту пору уже не работал в университете, был на пенсии. При этом он охотно общался с любознательными людьми. К нему всегда можно было прийти домой, и, пользуясь его гостеприимством, я стал к нему наведываться и под его чутким руководством занимался санскритом.
Надо сказать, в те годы я был очень «всеядным», готовым бросаться на любой текст, лишь бы он был на санскрите. Тогда, в девяностые годы, у меня еще не было какой-то четкой специализации. Она возникла позже, в то время, когда я познакомился с Тантра-сангхой.
Наш следующий вопрос как раз об этом. Как ваше знакомство с Тантра-Сангхой повлияло на вас как на человека и ученого? Что это дало вам? Расскажите, пожалуйста, подробнее.
АИ: Да, как я уже сказал, мое профессиональное становление, выбор пути развития как исследователя был связан с религиозной организацией тантриков Тантра-сангха. В девяностые годы она была весьма популярна и известна в среде любителей индийских религий. Центр этой организации находился в Москве, но ее последователи были и в других городах. Узнал я об её существовании из книги «Танец с Шивой». Я написал в эту организацию письмо, у меня завязалась с ними переписка. И летом 1999 года, окончив университет, я некоторое время жил в ашраме Тантра-сангхи, который находился под Москвой, в деревне Беляниново.
Что это мне дало? Во-первых, я воочию мог лицезреть те обряды, которые именуются тантрическими. То есть, это было практическое погружение в традицию. Но не меньшее значение для меня имело и то, что при ашраме Тантра-сангхи была библиотека с множеством текстов на санскрите.
Руководителем организации мне было дано поручение заняться переводом «Девибхагавата-пураны» (пураны — тексты древнеиндийской литературы на санскрите. — Ред.). Это огромная пурана, которую я переводил 13 лет. Отдал 13 лет своей жизни работе над этим крайне интересным памятником.
Надо отметить, что уже в 2000 году Тантра-сангха прекратила своё существование. Однако её влияние и значение сохраняется до сих пор. Как говорится, «если вся русская литература вышла из «Шинели» Гоголя», то также почти вся наша тантра вышла из Тантра-сангхи. И есть люди, которые в свое время принимали участие в ее деятельности, и до сих пор они в строю. Кто-то занимается переводами, кто-то — какими-то религиозными практиками и т.д.
Знакомство с Тантра-сангхой сыграло в моей жизни определяющую роль. Не будь Тантра-сангхи, я бы не стал переводчиком с санскрита именно шактистских и тантрических текстов.
- Андрей Игнатьев
Меня увлекло всё то, что связано с почитанием женских божеств, с мистической эротикой. И таким образом, с девяносто девятого года я веду свой путь как исследователь шактизма и индуистского тантризма.
Обычно в детстве, юности у человека появляются люди, которые так или иначе становятся для него авторитетами, влияют на круг его интересов . Это могут быть родители, преподаватели и т.п. А были ли у вас такие люди — те, кто разбудил в вас интерес к Индии?
АИ: Что касается детских лет, то, к сожалению, тогда таких людей в моей жизни не было. Всё же я жил в достаточно простой среде, где индийской тематикой никто не интересовался и не увлекался. Ну а потом, к счастью, такие люди появились. И прежде всего я хотел бы назвать писателя Олега Каштанова. Это был один из лидеров рериховского движения в Калининграде в девяностые годы. Я познакомился с ним, когда учился ещё в десятом классе. Это было в ноябре девяносто второго года. Не так давно я отмечал тридцатилетие нашей с ним дружбы.
В ту пору рериховцы были очень популярны. О них писали в газетах, показывали репортажи об их деятельности по телевидению. И вот я школьником пришел на собрание одного из рериховских обществ, которые в ту пору действовали у нас в Калининграде. А всего их было четыре.
Каштанов не был узким доктринером, это был человек широких интересов. И на собраниях рериховского общества можно было встретить поэтов, музыкантов, писателей, художников. То есть его общество вело очень разнообразную культурную деятельность. Конечно, большим событием в жизни нашего города становились выставки Рерихов, которые время от времени происходили.
На собраниях этого общества я выступал и сам — читал свои стихи, делал доклады. Это был мой первый опыт общественной жизни.
Это общество рериховцев выгодно отличалось от современных эзотериков. В нем не было никакой коммерции, а присутствовал какой-то благородный отблеск собраний интеллигенции Серебряного века. До сих пор я с ностальгией вспоминаю те времена и те собрания.
Кроме того, на меня в то время повлиял наш калиниградский художник Андрей Пузиков. Он был лидером другого рериховского общества, на чьи собрания я тоже приходил, ведь рериховцы всегда были людьми, увлеченными Индией. Кстати, интерес к рериховской тематике я сохранил до сих пор.
Третий человек, которого я мог бы назвать — это профессор Хованский, о котором я уже упомянул. Мой учитель санскрита, великолепный, душевный человек широчайших интересов. В плане индийской тематики, развития моего интереса к санскриту он не мог на меня не повлиять.
Также на меня оказал влияние Сергей Лобанов — бывший лидер Тантра-сангхи, который как раз-таки и дал мне поручение переводить «Девибхагавата-пурану». Именно благодаря ему я и познакомился с санскритской литературой шактисткой, тантрической направленности. Сергей Лобанов дал мне толчок как переводчику в этой сфере. Без знакомства с ним я бы не стал переводчиком с санскрита той литературы, которой я занимаюсь сейчас.
Затем я мог бы назвать известного специалиста-переводчика по Махабхарате Ярослава Владимировича Василькова. В начале нулевых, познакомившись с моими переводами Махабхараты, он пригласил меня принять участие в Зографских чтениях. Это ежегодная конференция индологов в Санкт-Петербурге, которая проходит до сих пор. И я почти каждый год принимаю в ней участие. Хотя в последнее время эти встречи стали больше виртуальными, онлайновскими. Благодаря Василькову я смог познакомиться с миром российской индологии, многими известными специалистами. Большая ему благодарность за эту возможность.
Вот, собственно говоря, ряд людей, которые сыграли положительную роль в моём становлении как индолога и переводчика санскрита.
Часто бывает, что люди, которые так или иначе интересуются Индией, ее культурой, историей, приходят к этому интересу через йогу. А какие у вас отношения с йогой, занимаетесь? Интересна ли вам йога как практика и философия?
АИ: Сразу хотел бы заметить, что йога — это весьма сложное понятие. Йогой в принципе можно назвать любую религиозно-мистическую практику.
Например, в Шактисангама-тантре, в одном из текстов, которым я занимался, есть такая практика — Гавакша-йога. Это когда мужчина созерцает женщину и при этом читает мантру. Это тоже своего рода религиозная практика — почитание женщины как богини. То есть йога бывает и такая, йога бывает самая разная.
Но у нас, как правило, когда говорят о йоге, сразу возникает образ человека, который сидит в позе лотоса и прочих причудливых позах где-то на коврике. Такой йогой, еще будучи школьником, я занимался по книге Тимура Васильева. Это один из ранних популяризаторов йоги у нас в стране. Я даже достиг в этом определенных успехов. Помню, как однажды на уроке английского языка у меня спросили, чем я увлекаюсь, и я ответил про йогу. Тогда учительница попросила меня что-нибудь показать из йоги. Что я с удовольствием и сделал прямо на парте, к удивлению учительницы и своих одноклассников.
А когда я поступил в университет, этот интерес у меня как-то пропал, были уже другие интересы, тот же санскрит. Ну и потом к занятиям хатха-йогой, ко всем этим асанам и пранаямам я уже не возвращался. Как-то такой потребности и не испытываю.
Очень интересно ваше отношение к вегетарианству и вообще к образу жизни, как человека, глубоко погруженного в изучение древних практик, индуизма, тантры. Существует расхожее мнение, что практикующий человек должен придерживаться строгого распорядка дня, рано вставать, читать мантры, не есть мясо и т.п. Придерживаетесь ли вы в повседневной жизни каких-то особенных правил?
АИ: Довелось мне одно время быть и вегетарианцем. Опять-таки это было еще в школьные годы. Мало того, я тогда начитался книг об аскетах, отшельниках и пытался голодать. Тайком от родителей выкидывал пищу, целый день ходил голодный. Воображал себя таким суровым подвижником. Правда все это закончилась тем, что у меня заболел желудок, и все эти голодания я бросил. Это был где-то девятый-десятый класс, даже, может быть, одиннадцатый. Потом я к этому уже не возвращался и никогда никакой особой диеты не придерживался.
Хотя при этом я человек непьющий, трезвенник. Но это больше связано не с какими-то религиозными убеждениями, а скорее с неприятием среды, в которой я вырос. Потому что, увы, когда я жил в рабочем общежитии, кругом было много пьющих. И поэтому я вообще не пью, даже пиво. И ни капли в рот в жизни не брал. Также и не курю. Но опять же, просто мне так нравится, мне это удобно самому, а не потому что я дал какой-то зарок или обет не делать этого.
Что касается вегетарианства, я даже написал статью на эту тему, в которой показал, что на самом-то деле Индия и сейчас не вегетарианская во многом, и в древности тем более не была.
В разных индийских текстах, включая Веды, Махабхарату, упоминается употребление в пищу мяса.
При этом употребляли мясо не только простые люди, крестьяне, но и люди знатные, обеспеченные. В частности, в индийских пуранах, сказаниях очень часто говорится, что царь отправился на охоту, набил дичи, и потом был устроен «пир на весь мир». То есть индийцы мясом вовсе не брезговали. Я сам мясо в пищу тоже употребляю.
Правда, один из моих учителей, профессор Хованский был вегетарианцем. Причем он стал им, когда ему было уже где-то за пятьдесят. Но он был неагрессивным вегетарианцем — никого не призывал бросать есть мясо, не говорил «хватить есть трупы» и т.п. Такого он никогда не делал.
Вообще, если говорить именно о пищевых пристрастиях, то мне, честно говоря, ближе не индийская, не вегетарианская кухня, а кухня народов Средней Азии. Это я люблю. В этом культурном плане мне, наверное, даже ближе тюркские народы. Возможно, это связано с моим происхождением, потому что я родом из Поволжья. Мой дед был мордвин, и при этом еще почему-то хорошо знал азербайджанский язык. Моя мать в молодости была очень похожа на татарку. То есть у меня, возможно, есть тюркские корни, и в личном плане мне как-то ближе эти народы.
Что касается моего распорядка дня, то да, я придерживаюсь достаточного строго расписания. Каждое утро встаю в 6 часов, потом 2-3 часа гуляю, обедаю и ужинаю в строго определенное время. Мне так удобнее, это здорово помогает в моей работе. Еще один из элементов моего образа жизни — это обязательный послеобеденный сон.
У нас в России, да и вообще на постсоветском пространстве, традиционно распространено почитание Бога как мужского начала. Это касается и христианства и других религий. Даже если человек в России исповедует индуизм – обычно он почитает Кришну или Шиву, к примеру. Сфера же ваших интересов – шактизм – почитание женского начала. Расскажите, чем вам близка именно эта традиция?
АИ: По-видимому, это связано с моим романтическим, ориенталистским увлечением образом восточной женщины, красавицы, черноокой гурии, апсары. Это увлечение появилось у меня достаточно давно, в раннем возрасте, и началось с чтения романтической поэзии, различных произведений.
В девяностые годы я одно время увлекался абстрактной философией вроде Адвайта-веданты. Но в конце концов пришел к выводу, что это не мое, что мне это чуждо. Я понял, что мне нужно что-то плотское, живое, реальное, бурлящее, страстное. И вот в шактизме, в почитании женских индийских божеств это всё есть.
Мне очень интересны присущие шактизму эротические ритуалы почитания женщины-богини. Я с огромным удовольствием перевожу их описание в книгах. Восточная чувственность, эротизм – вот что меня очаровывает уже очень давно. Это и привело меня к тому, что сферой моих интересов стал именно шактизм и индуистская тантра.
Кроме религиозной составляющей (а шактизм — это все-таки религиозный феномен), мне очень интересно вообще индийское искусство любви — камашастры. Мы все знаем Камасутру, но на самом-то деле текстов по искусству любви много. Известно около ста камашастр. Я тоже внес свой вклад в их изучение, в частности перевёл «Кадамбара-свикарана-карику».
Ещё я очень люблю индийскую любовную эротическую поэзию за изысканность ее образов. Недавно мне пришло по почте издание «Сто строф о любви» с переводами произведений индийского поэта Амару. На обложке этого издания есть мой отклик об этом сборнике, потому что я с давних лет являюсь поклонником этого поэта.
К шактизму меня привела не какая-то религиозная, сектантская составляющая, а именно восхищение женственностью, чувственностью, эротизмом. Это то, что мне близко.
- Андрей Игнатьев
Часто случается, что человек сталкивается с непониманием близких людей, семьи, когда начинает глубоко погружаться в изучение непривычных, возможно даже странных для окружающих его, знаний. Было ли у вас в жизни что-то подобное? Или ваши близкие поддерживают ваш круг интересов и увлечений?
АИ: Надо сказать, что мне повезло с родителями, потому что они никогда не препятствовали моим занятиям, увлечениям. Наоборот всегда содействовали, давали деньги на книги и т.д. Даже когда я, еще школьником, ходил к кришнаитам, они никогда меня не ругали, не пытались мне препятствовать, хотя об этой религиозной конфессии было немало негативных слухов. Так же и когда я ходил к рериховцам, представителям других религиозных и мистических течений — никаких препятствий со стороны родителей не было. Не было какого-то желания запретить мне что-то, оградить меня.
Ну а когда я уже стал переводчиком, автором книг, когда мои книги начали выходить и пользоваться популярностью, тем более тогда мои родители мной гордились.
Что касается других людей в моей жизни, то среди них тоже никто не пытался меня оградить от чего-то, остановить. Никогда подобного не было. То есть со стороны окружающих какой-то враждебности к тому, чем я занимаюсь, я никогда не испытывал. И это прекрасно.
Чем интересуетесь помимо Индии и тантры?
АИ: Кроме Индии, индуизма, шактизма, у меня, конечно, ещё много увлечений. Хотя в этих сферах я не продвинулся так далеко, не стал специалистом, но мне много что интересно. В частности, я давно изучаю творчество немецкого писателя Эрнста Юнгера. Шесть лет занимался переводом с немецкого его биографии, которая в прошлом году увидела свет. А недавно я закончил переводить его книгу «На Сарацинской башне», выход которой ожидается в марте. Это дневник его путешествия на остров Сардиния.
Кроме того, мне интересна классическая арабская и персидская поэзия. А так как я по образованию историк, мне также интересна, конечно, история. Увлекаюсь Римской империей, мне интересен арабский халифат, Османская Империя, вот эти огромные восточные государства.
Интересуюсь и военной историей. По вечерам, когда устаю, слушаю лекции специалистов по военно-исторической тематике.
Видела, что на страничке в ВК вы пишите, что вы – поэт. Написанием стихов давно увлекаетесь? Какие ваши любимые темы?
АИ: Да, как я уже говорил, я вообще очень люблю поэзию. Сам пишу стихи где-то с девятого класса. После студенческих лет у меня был большой перерыв в этом, а сейчас я снова этим занимаюсь. Свои стихи я публикую в соцсетях. Как правило, они посвящены индийской тематике, и многие думали, что это даже не мои стихи, а переводы. То есть это такая очень удачная стилизация под индийскую поэзию. Хотя, конечно, специалист сразу поймет, что это именно стилизация.
Жизнь, как капля росы на листе,
Так поторопимся же наслаждаться
Жаром нежных ладоней,
Скользящих по телу нагому,
Ночью, полной безумств,
И первым с утра поцелуем.
- А.Игнатьев
А одна из моих любимых поэтических книг — это антология «Кама Самуха», которую я переводил с санскрита. Это средневековый сборник любовной поэзии. «Кама кама» — это любовь, а «самуха» — это сборник, совокупность. Звучит почти как Камасутра. Это тоже очень красивые, изысканные стихи о любви.
Вопросы для интервью подготовлены главным редактором портала Анастасией Ермаковой
Это наше первое интервью с Андреем Игнатьевым. В следующих беседах мы поговорим с Андреем об особенностях изучения санскрита, подробнее расспросим о тантре, символах шактизма и многом другом.