Когда я сказал, что никто не может честно утверждать, что знает лекарство от рака груди, я говорил полуправду. Если бы пациент мог способствовать процессу исцеления изнутри, это было бы лекарством от рака. Эпизоды исцеления, происходят, когда внутри происходит радикальный сдвиг, устраняющий страх и сомнение, а также устраняющий болезнь. Тем не менее, точное местонахождение этого сдвига открывает глубокие тайны. Медицинской мудрости не под силу ответить даже на самый простой вопрос: произошел ли сдвиг в сознании Читры, в ее теле или в том и другом вместе? Чтобы выяснить это, западная медицина в последнее время начала отходить от лекарств и хирургии, являющихся основой практики каждого врача, в сторону аморфной, часто сбивающей с толку области, широко известной как «медицина разума и тела». Этот шаг был почти вынужденным, потому что старая зависимость только от физического тела начала рушиться.
Подписывайтесь на нас! Заходите на наш сайт, где мы публикуем, много интересного. Группа ВК о магии, интересные видео выкладываем на ютуб канале. И телеграм канал.
Медицина разума и тела очень беспокоит многих врачей. Они считают, что это скорее концепция, чем настоящее поле. Имея выбор между новой идеей и знакомым химическим веществом, врач будет доверять этому химическому веществу — пенициллину, наперстянке, аспирину и валиуму не нужно никакого нового мышления со стороны пациента (или врача), чтобы быть эффективными. Проблема возникает, когда химическое вещество неэффективно. Недавние опросы, проведенные в Англии и Америке, показали, что до 80 процентов пациентов считают, что их основная жалоба, причина обращения к врачу, не была удовлетворительно решена, когда они покинули его кабинет. Классические исследования, проведенные еще в конце Второй мировой войны, показали, что пациенты покидали госпиталь медицинской школы в более плохом состоянии, чем в день прибытия.
Таким образом, чудодейственное лекарство просто подчеркивает необходимость пересмотра некоторых основных концепций медицины. Наша нынешняя логика исцеления может быть впечатляющей или, по крайней мере, достаточно хорошей, как, например, когда мы применяем пенициллин для лечения инфекции, но логика природы может внушать благоговение. Многие врачи стояли в изумлении, наблюдая такие исцеления, не имея ни малейшего понятия, как их объяснить; стандартный термин для них — спонтанная ремиссия, удобный ярлык, который говорит немного больше, чем о том, что пациент выздоровел сам. Спонтанные ремиссии довольно редки: по данным одного исследования 1985 года, они происходят один раз на каждые двадцать тысяч диагностированных случаев рака; некоторые специалисты считают, что они гораздо реже (менее десяти на миллион), но никто точно не знает.
Недавно я провел вечер с ведущим онкологом или специалистом по раку, доктором, который ежегодно лечит тысячи пациентов. Я спросил его, знает ли он о каких-либо спонтанных ремиссиях. Он пожал плечами и сказал: «Мне не нравится этот термин. Я видел, как опухоли полностью регрессировали. Это очень редко, но бывает».
Эти регрессии иногда происходили совершенно сами по себе? Он признал, что иногда они это делали. Он на мгновение задумался и упомянул, что некоторые виды меланомы — чрезвычайно опасного рака кожи, который убивает очень быстро — известны тем, что исчезают сами по себе. Он не мог объяснить, почему это произошло. «Я не перестаю думать об этих редких случаях, — сказал он. «Лечение рака — это вопрос статистики — мы исходим из цифр. Подавляющее большинство пациентов реагируют на определенные направления лечения, и просто нет времени, чтобы узнать о бесконечно малом меньшинстве, которое выздоравливает по какой-то неизвестной причине. Кроме того, наш опыт показывает, что многие из этих регрессий носят временный характер».
Думал ли он, что полные регрессии случаются реже, чем один случай на миллион? Нет, ответил он, не так уж и редко.
Тогда, как ученый, разве он не хотел выяснить механизм, который стоит за ними, даже если шансы составляют один к миллиону или один к десяти миллионам? Он снова пожал плечами. «Конечно, за этим должен стоять какой-то механизм, — признал он, — но моя практика не предназначена для изучения этого. Приведу пример: восемь лет назад ко мне пришел мужчина с жалобами на мучительный грудной кашель. Мы сделали ему рентген, и оказалось, что у него большая опухоль между легкими. Его положили в больницу, мы взяли биопсию, и в заключении патологоанатома диагностировали опухоль как овсяноклеточную карциному. Это чрезвычайно смертельное, очень быстрорастущее злокачественное новообразование.
«Я сказал своему пациенту, что ему необходимо провести немедленную операцию, чтобы уменьшить давление, создаваемое его опухолью, с последующим облучением и химиотерапией. Он был очень обеспокоен перспективой лечения и отказался. После этого я совсем потерял его из виду. Восемь лет спустя ко мне обратился мужчина с увеличенным лимфатическим узлом на шее. Я взял биопсию, и оказалось, что это овсяноклеточная карцинома. Потом я понял, что это был один и тот же человек.
«Мы сделали рентген грудной клетки, и не было никаких следов рака легких. В норме 99,99% нелеченных пациентов умерли бы в течение шести месяцев; целых 90 процентов не прожили бы и пяти лет даже при максимальной терапии. Я спросил его, что он сделал для более раннего рака, и он сказал мне, что ничего не делал — он просто решил, что не позволит себе умереть от рака. И он может снова отказаться от лечения с этим вторым раком».
По определению, научная медицина имеет дело с предсказуемыми результатами. Однако всякий раз, когда появляются спонтанные ремиссии, их поведение совершенно непредсказуемо. Они могут возникать без какой-либо терапии или сопровождать обычное лечение рака. Множество альтернативных подходов к лечению рака, доступных сегодня, могут иметь свои достоинства, но никто не доказал, что они способствуют спонтанной ремиссии лучше, чем стандартная лучевая и химиотерапия, и, по-видимому, они не хуже. Насколько развит рак, похоже, тоже не имеет значения. И крошечные опухоли, и очень большие злокачественные образования могут исчезнуть практически за одну ночь. Из-за их редкости и из-за того, что они случаются как бы случайно,
Кажется разумным предположить, что организм все время борется с раком и побеждает в подавляющем большинстве сражений. Многие виды рака можно вызвать как в пробирках, так и у лабораторных животных, используя, среди прочего, токсичные вещества (канцерогены), жирную пищу, радиацию, высокие дозы стресса и вирусы. Поскольку мы подвергаемся всему этому с бешеной скоростью, они, должно быть, наносят ущерб внутри нас. Известно, что в этих экстремальных условиях ДНК разрушается; однако обычно он знает, как восстановить себя или обнаружить поврежденный материал и выбросить его.
Это означает, что ранние виды рака, вероятно, выявляются и борются с ними в организме на регулярной основе. Если вы возьмете этот процесс и увеличите его интенсивность, вы получите «чудо» спонтанной ремиссии. На самом деле это вовсе не чудо, а естественный процесс, который еще предстоит объяснить, точно так же, как лечение пневмонии пенициллином было бы чудом, если бы вы не могли объяснить его с помощью микробной теории болезни. Дело в том, что механизм чудесных исцелений не является мистическим или случайным — и он заслуживает изучения.