Свѣтаетъ. Еще чѣтверть часа назадъ, я шел отъ машины, угадывая Северку исключительно по ивамъ, темнѣющимъ вдоль нея. И вотъ уже, я стою на берегу рѣки и въ головѣ рождается что-то о вѣчномъ. Пытаюсь представить, сколько за предыдующія столѣтія видѣли берега этой рѣки такихъ, какъ я. Стукъ копытъ, скрипъ повозокъ, грохотъ каретъ по дальнему мосту у Растуново, по которому нынче ревутъ моторами самодвижущіеся колесницы разныхъ мастей. Сколько лѣтъ тому дубу на склонѣ холма? 150-200? Что онъ помнитъ – великую чистку или великую оттепель? Впрочемъ, навѣрняка. Эвонъ, раскорячился – аршинъ у комля, не меньше. Всѣ у насъ великое, куда ни ткни: рѣка великая, величественный дубъ на величавомъ косогорѣ, великое полѣ… цапля, смѣхъ одинъ – полкило мяса, два ведра перьевъ, а какъ величаво летитъ на разсвѣтъ! Небо. Какое же у насъ величественное небо. Я видѣлъ небо въ разныхъ частяхъ планеты – голубое горное, пыльное азіатское, слѣпящее экваторіальное, европейское… Но развѣ могутъ вотъ этѣ смѣшныя европейскія тучки сравниться съ раскинувшимся отъ горизонта до горизонта россійскимъ небосводомъ? Вотъ пара самолетовъ инверсіоннымъ слѣдомъ дѣлятъ небосклонъ на части, надъ дамбой подлѣ сѣла.
Почти развиднелось. Мы съ Таксомъ провѣряемъ камышъ и окрестныя бочажки. Докъ и Рамзай засѣли выше по теченію на отмеляхъ, надѣясь, что вся утка, поднятая нами, полетитъ на нихъ и имъ же и достанется. Мы же, въ свою очередь, надѣялись, пока онѣ сидятъ, поднять и настрѣлять какъ можно больше утки с подхода. Внезапно Таксъ дѣлаетъ стойку и по характерному кряхтѣнію въ камышахъ, я понимаю, что намъ повезло. Пара утокъ, разбуженная шумомъ съ берега, выплываетъ на открытую воду. Завидя насъ, тревожно крякая, поднимается вдоль русла. И я, впервые въ жизни, дуплетомъ, чисто беру обоихъ. Въ коллекцію нѣсколькихъ королевскихъ выстрѣловъ по вальдшнепу добавляѣтся пара утокъ.
Таксъ не первый разъ на уткѣ, но впервые, абсолютно по собственной иниціативѣ, героически бултыхается въ воду и подаетъ первую утку, я принимаю, показываю вторую. Однако, на бѣду, вмѣсто утки, на водѣ встрѣчаетъ корягу, на которыя у него какой-то пунктикъ – нужно непремѣнно изъ воды на берегъ вытащить. Да и не коряга тамъ, а топлякъ, отъ котораго лишь сукъ торчитъ на поверхности, а самъ стволъ центнеръ, не меньше.
Въ общемъ, пока этотъ каторжанинъ боролся съ корягой, за уткой пришлось нырять мнѣ. Я почти дошелъ до нея въ сапогахъ. Не хватало буквально метра, сдѣлалъ шагъ и-и-и… студеная водица весело хлынула черезъ край болотнаго сапога внутрь… бр-р-р… Такъ или иначе, двѣ утки, были нашей законной добычей.
Повѣлъ промокшаго звѣря къ машинѣ. Къ мѣсту встрѣчи съ Рамзаемъ и Докомъ. Вытеръ, укуталъ въ какой-то пледъ, оставилъ сторожить добычу въ багажникѣ.
Рѣшили съ друзьями еще пройтись по теченію. Нѣсколько разъ отстрѣлялись по парочкамъ, которыя мы разогнали на разсвѣтѣ, но ни одной добычи больше не случилось. Вернулись къ машинѣ, открыли, налили (ключевой воды!), Рамзай торжественно урча, распаковалъ пакетъ съ бутербродами…, ба! НВ мужчинамамъ своимъ хлѣба нарѣзала, а колбасы и сыра – забыла. Спросонья, по всей видимости. Ну, ничаго! Хлѣбъ тоже закуска. Да и колбасой пахнетъ весьма отчетливо. Какъ будто она тамъ была… Очень даже похоже, что была.
Мистика какая-то. Не Таксъ же колбасу изъ бутербродовъ выжралъ, пока утку и скарбъ сторожилъ. Вонъ, сидитъ, на равныхъ правахъ ждетъ завтракъ. Глаза чѣстныя, да и пакетъ не поврежденъ. Почти.
Ладно, не пойманъ – не воръ! Проще на женскую забывчивость списать, чѣмъ на своего брата-охотника. Пріятнаго аппетита! Съ полемъ! Фотографія съ трофеями. Домой!