… Вот так встреча. Всего пара секунд с её возгласа «Варенька, узнаёшь?!» - а с меня семь потов сошло. Глупо киваю, губы дрожат в предвкушении горьких оправданий. Но, кажется, она ни в чём меня не винит. Неужто не знает?..
Она была моей соседкой – недолго. Но за эти месяцы случилось несколько «маленьких трагедий», как любила по-пушкински говорить моя бабуля. И все они были связаны с ней. И ни об одной из них она даже не знала…
Мы жили в одном подъезде: три этажа, по паре квартир на каждом. Она, моя нынешняя мучительница, обитала на первом. Въехала посредине лета, а мы все уж жили не первый год на той тихой улице. Прибавление случилось благодаря нашему соседу – заманчиво неженатому доктору средних лет. Точнее, заманчив он был для 30-летней соседки Инки, а для меня чуточку староват – и не чуточку высокомерен. Доктор был успешным, состоятельным парнем: квартиру в нашем доме купил за свои кровно заработанные – единственный во всём подъезде. Всем прочим разного метража «хоромы в центре города» достались в наследство.
Так вот: пока Инка скакала по окнам на своём третьем этаже, выглядывая врача, он эффектно подъехал на авто к подъезду, выскочил и открыл дверь перед пассажиром – и вот тут я бы на месте Инки не хотела оказаться. Потому что вышла миниатюрная фея с копной каштановых волос, распахнула огромные глазищи, обглядела наш дом и засмеялась, словно хрустальный колокольчик зазвенел. Не знаю, как Инка на третьем этаже, а я на первом (живу напротив доктора) видела её. И слышала. И в тот же момент захотела, чтобы мы подружились…
***
А он скрытный, этот доктор. Всего за месяц до того мы отмечали день рождения Инки: сидели во дворе на лавочке, лопали пиццу, запивали вином и говорили тосты – а тут он после смены топает. Инка, естественно, распустила хвост: «Милости прошу, отказ не приму!» И Дмитрий присоединился – наливал, закусывал и поздравлял. А Инка гнула свою линию, мол, как же так вышло, что такой респектабельный господин живёт один. А он ответил, что ещё нет хозяйки, которую готов привести в свой дом. Инка, конечно, приободрилась и ринулась в бой: вечерами выглядывала по окнам, чтобы как бы невзначай выйти навстречу в мини-халатике или обтягивающем трико. А тут такой фортель с феей. Конечно, некоторые рассчитывали, что фея утром исчезнет из жизни доктора навсегда, но чемоданы, которые Дмитрий потащил за ней, доказательство убедительное.
Впервые мы столкнулись с ней, с Яной, на лестничной площадке. Я увидела, что она идёт, и вспомнила, что собиралась в магазин: мы жили с бабулей, и я по её прихоти гоняла раз десять в день то за рогаликом, то за йогуртом.
- Ой, а вы наша новая соседка? А меня Варя зовут!
Брови изумлённо взметнулись вверх, вспыхнула улыбка, протянулась узкая прохладная ладошка:
- Здравствуйте, Варенька. А я Яна.
… В таких влюбляются мгновенно. Знаете, бывают настолько умные люди, что это понятно уже по их голосу, осанке, глазам. Лично я страсть какая влюбчивая в таких. Не подумайте плохого, ладно?
Инка шпионила за доктором, а я наблюдала за Яной: увы, с Инкиного третьего этажа это было легче, чем с моего первого. Но и тех мгновений хватало для радости.
Вот подъехала машина соседа, по вечерам они всегда вместе, он её откуда-то забирает. Мягкий шелест шин, остановка, хлопают двери – и вот она. Всегда спокойная, с танцующей пластикой, с полуулыбкой. Даже бабуля, которая к тому времени превратилась в злую ведьму из-за ревматизма, ойкнула: «Ух, какая дивчинка ладная. Это чья?»
Это наша соседка, ба. И моя будущая подружка.
Мне хотелось быть похожей на Яну. Как в детстве на Мирей Матье - из-за стрижки - и на всех красивых женщин. Но только чтобы со счастливым финалом. В детстве красота воспринимается как обещание вечного счастья. Но у кого-то уже в юные годы виден будущий трагизм, а у других видно только сияние, такие женщины родились для великой любви. Это, конечно, я поняла уже потом. И увидела такое сияние в Яне. Её всегда будут на руках носить за вот это волшебное зарево…
Доктор перед ней стелился ковриком, а она вовсе не просила и не наслаждалась. Другие красивые девчонки сразу воображали, когда парень бегал собачонкой, а Яна – нет. И это мне в ней тоже нравилось. Когда мы станем подругами, обязательно скажу ей. Будем сидеть у них в гостях, пить чай, болтать обо всяком. Я иногда буду порываться уйти, мол, мне пора, а Яна будет останавливать: «Варенька, посиди ещё, с тобой так весело». И я соглашусь.
А у нас дома мы сидеть не будем. Потому что у нас вечный беспорядок, сто лет без ремонта и бабушка ворчит.
***
Примерно через месяц мы стали приятельницами: лето ещё припекало, и в воскресное утро Яна вышла на скамейку. Конечно, не будь там стола, её бы не было: на свежем воздухе удобно было красить ногти. И тут же бабушка отправила меня в магазин за свежей булкой… Опрометью доставила старушке сдобу и вышла к Яне, предварительно взглянув на третий этаж: балконная дверь приоткрыта, значит, Инка шпионит. Плевать!..
Вскоре я умирала от нежности: как здорово помогать ей даже в мелочах. Стереть ватной палочкой каплю лака. Аккуратно накрасить овальный прозрачный ноготок. О чём мы болтали? О кошках: у её приятельницы сущая фурия, шипит и бросается на гостей, но какая мать для котяток!..
И я млела. На третьем этаже возмущённо хлопала балконная дверь, Инка показывала, что не простит предательства – ну и пусть. Прямо в тот момент я находилась в Янином сиянии…
Вот моя жизнь. Если хочешь, забери её половину – или всю. Только пусти меня к себе.
Она докрасила ноготки, сказала «спасибо, Варенька» и упорхнула. Пусть лето и воскресный маникюр будут вечными.
***
Безумствовали все, кроме Яны. Её доктор носил букеты и совершенно неприличную улыбку на лице: людям серьёзных профессий такое не пристало. Инка дни и ночи напролёт вела наблюдение за двором, хлопая дверями. Я караулила Яну, чтобы погреться в её зареве и перекинуться парой слов. Доктор Яну обожал, Инка ненавидела, а я… испытывала к ней самые честные чувства – пусть мы будем лучшими подругами.
И тут выяснилось, что Яна тоже времени не теряла. Зато умудрилась потерять голову.
… Я увидела их в городском парке, в кафе. Хотела окликнуть, но осеклась: даже на расстоянии понятно, что беседа напряжённая. Он – красивый, взрослый, нервный. Она – та же, что всегда, но словно обмякшая. Сидели за столиком, к кофе не притронулись, Яна даже не заметила, как я присоседилась за её спиной… Он говорил, словно хлестал словами, а она молчала. О том, что можно было подождать, что надо было ехать вместе, и что теперь со всем этим делать, и как её простить. Потом повисла пауза, и мужчина спросил: «Ты ещё любишь меня?». А Яна тяжело выдохнула: «Угу». И тем же глухим голосом добавила: «Только не знаю, как простить»…
И тут я встала и ушла. Потому что не было сияния, не было зарева возле Яны. Я замёрзла.
… Ждала её дома, в подъезде. Едва заслышав шаги, кинулась навстречу, залепетала. Что всё видела, буду молчать, мы подруги навсегда…
А она посмотрела тяжёлыми, нехорошими глазами:
- Варенька, ты хорошая девочка. Пожалуйста, не вмешивайся. Это не твоё дело.
Ах, вот ты как. Ну ладно.
***
Утром доктор хлопнул дверью – на работу. И следом хлопнула моя дверь – за молоком бабуле. А уж завязать разговор пара пустяков, Дмитрий вежливый, поневоле выслушает. Главное, как можно нейтральнее спросить, с кем это Яна сидела в кафе позавчера…
Инка, ведущая дозор со своей верхотуры, проморгала момент, когда уехала Яна. С вещами, на такси. В половине первого ночи. Она была спокойной и сосредоточенной – и ничуть не сияла. Может, потому, что доктор до последнего хватал её за руки, просил одуматься. Кажется, я сделала хуже ему, а не ей: такие женщины сами решают, остаться или нет.
Досада накрыла с головой – я надеялась, он скажет ей, кто рассказал об увиденном в кафе. Пусть она поймёт, что нельзя отталкивать дружбу, что иногда люди лучше знают, с кем положено дружить, кто верный и кто не предаст. Мне хотелось, чтобы Яна раскаялась, что доктор выгнал её, чтобы она плакала в подъезде, одна, ночью, без денег на такси.
А я бы молча открыла перед ней дверь своей квартиры.
***
Потом было всё плохо. Резко, в одночасье слегла бабушка: я бы и рада исполнить её капризы, но она превратилась в кроткого ангела – почти. Если бы не глаза, мечущие молнии, я бы поверила, что её не терзают боли и голод. Молчаливый протест оставался её последним оружием.
По утрам я слышала стук входной двери. Иногда следом раздавался приглушенный стеклянный перестук: доктор, очевидно, снова вечером заливал тоску, а утром ликвидировал последствия в виде тары. Я специально выходила вслед за ним: так и есть, на лестничной площадке витает тяжёлый алкогольный дух. Боже, что я наделала. Что наделала Яна. Что мы все наделали.
Вскоре утренние звуки изменились. Часов в шесть хлопала дверь – и лёгкие робкие шаги бежали наверх, на третий этаж. Спустя час сосед уходил на работу – не звеня стеклом, не оставляя тоскливый запах.
Через пару месяцев бабушки не стало, меня закружили хлопоты – кстати, Инка здорово помогала. А когда всё утряслось, пришла ко мне в слезах: господин доктор продал квартиру и съехал от нас. Она узнала буквально случайно, когда зашла (Инка запнулась) по делу, а там сборы полным ходом.
А ещё через пару месяцев мне стало казаться, что Яны и не было никогда. Просто от одиночества и тоски привиделась...
***
Предновогодняя суета, витрины, ёлки, гирлянды. И на тебе: «Варенька, узнаёшь?!» А я ни жива ни мертва. Ведь это она, Яна. Сколько лет прошло? Пять, шесть? Она такая же хрупкая, только возраст прибавил пронзительности: была милой девочкой, а стала фам фаталь – настоящей, что бьют в сердце навылет. В каштановых прядях светлые пряди – ей идёт. И сияние, это слепящее сияние навечно любимой женщины.
- Прости, Варенька, что я тогда так и не попрощалась. Мы могли быть подругами, но… Не будем сейчас о прошлом. Познакомься, мой сын.
Опускаю глаза и вижу глазастого пацана. Уже в крошечном возрасте угадывается будущий красавец: носик пока кнопочный, но нервные, породистые ноздри уже очерчены. Что ж, он похож на папу этой утонченной нервозностью. Что же тогда между ними произошло, если она ушла к благополучному скучному доктору?..
Я жму серьёзному парню ладошку и «закатываю» обратно подступившие слёзы. Она не знает, ничего не знает, что тогда это была я…
Вечером, перелопатив кучу женщин с её именем в соцсетях, всё же нахожу страничку Яны. Мы ещё можем быть подругами. А что, если?.. Я просто поздравлю её с праздниками.