Глава 4. Пошёл трал
Почему-то не спалось. После бархатного полушёпота старпома о подъёме, а затем на завтрак, привычно не замечаемого Сашкой, сон превратился в лёгкую дрёму, а затем и вовсе прошёл. Теперь каждый звук, будоражил мозг, который извлекал из своих глубин объяснения услышанному. Хлопнула дверь в соседней каюте: «Это докторша пришла с завтрака, — отрапортовал мозг». Загудела траловая лебёдка: «Добытчики вышли на палубу, будут промерять ваера, — продолжал донимать мозг». Сашка перевернулся на левый бок лицом к переборке, так было темнее для глаз, и поправив подушку, принял самую удобную позу.
— Угомонись, давай ещё поспим, — предложило тело мозгу, — мы же с тобой до полвторого ночи в карты играли.
— Ну, хорошо, давай попробуем, — неохотно согласился мозг, и тут же, как бы исподтишка продолжая, — докторша вышла из каюты, дверь хлопнула. Все чем-то заняты, только мы дурака валяем.
— Ладно, встаём, — сдалось тело, — тебя не переспоришь, сопротивление бесполезно».
Судно приближалось к району промысла и экипаж жил в предвкушении предстоящей работы. У Сашки это чувство было сродни тому состоянию, которое испытывают заядлые рыболовы в ночь перед рыбалкой. Удочки подготовлены, черви накопаны, каша для приманки сварена, надо бы хорошенько выспаться, а как-то не получается. Важность предстоящих событий не даёт расслабиться. «Как ждет любовник молодой минуты верного свиданья», — гениально высказался об этом состоянии Пушкин. Первое траление в рейсе определённо было архиважным событием, и от него, гидроакустика, многое зависело.
«Парень я молодой, а хожу с бородой, — мычал Сашка партизанскую песенку намыливая перед зеркалом лицо. Его отец всегда напевал эту песню, когда брился. «То разведка, то засада, стричься-бриться мне, когда?» — объяснял он своему отражению откуда у него такая запущенная щетина, вставляя свежее лезвие «Нева» в станок для бритья. Он брился обычно через день, но иногда ленился, и оправдывая себя желанием отпустить усы или бороду, мог не бриться и неделю, заранее зная, что всё равно скосит свою жидкую поросль. Ну не нравились ему ни его редкие усики, ни худая бородка. «Бриться-мыться, похмеляться, — он плеснул в ладонь одеколон «Шипр» и растёр его по щекам и шее — да собою любоваться». Подмигнув напоследок зеркалу, Сашка отправился на бак позагорать.
Океан слегка покачивал «Фламинго», плавно переваливая одинокое, бегущее на юг судно, с борта на борт длинной пологой зыбью. Горизонт был привычно пуст. Лишь одинокий альбатрос парил высоко в небе, совершая большие круги в поисках добычи. Сашка огляделся, подбирая удобное для загара местечко, и тут на глади воды в поле зрения попалось нечто необычное. «Дельфины, — обрадовался он, направляясь на правый борт ближе к носу, откуда было хорошо видно всю стаю, плывущую параллельно судну. Он не любил загорать просто так, ничего не делая, на худой конец книжку какую-нибудь читал, а тут дельфины, что может быть лучше встречи с этими замечательными ребятами. Сашка знал, что дельфины любят плыть перед самым носом корабля, буквально в метре от форштевня и заглянул туда, немного свесившись за борт. Так и есть, — тройка дельфинов плыла перед судном. Он перебрался на самый нос и стал следить за этой тройкой. Вызывало восхищение то, как дельфины, не производя никаких заметных телодвижений, по очереди, а то и вместе выскакивая из воды, несутся перед самым форштевнем со скоростью судна, а это никак не меньше 20 км. в час. И было ясно, что они могут быстрее, и что для них это забава. Вот тройка отвалила в сторону и её место тут же заняла другая. «Как на аттракционах в парке, — подумал Сашка, — покатались и уступили место следующим. Движений не видно, потому что я смотрю на них сверху, а они извиваются в вертикальной плоскости, — сообразил он». Зрелище было великолепное, любоваться дельфинами можно было бесконечно, и Сашка любовался, ощущая некое интеллектуальное родство с этими хозяевами океана. «Вы царствуете в воде, а мы на суше, — он напряжением мозга пытался телепортировать дельфинам своё восхищение. — А что это вы тут делаете, посреди океана, куда бежите, вам тоже рыба нужна? — вдруг сверкнуло в Сашкиной голове». Где дельфины там и рыба, — это он знал наверняка.
Резко щёлкнул рупор громкоговорителя и над палубой прозвучало: «Гидроакустику подняться на мостик».
— А что я вам говорил, — крикнул Сашка дельфинам, сползая с планширя, — рыбалка начинается!
Он был совершенно уверен, зачем его зовут на мостик, — эхолот рисует рыбу. Сашка мигом взлетел на мостик и, поприветствовав вахту третьего помощника, тут же приник к эхолотной стойке. Лента эхолота, работавшего в поисковом режиме, была испещрена длинными чёрными линиями, а над серой полосой звукорассеивающего слоя на глубине 200 – 300 метров виднелась россыпь небольших тёмных пятен.
— Что это, Александр, — спросил третий штурман Коля, Сашкин ровесник, недавно закончивший мореходку.
— Сейчас разберёмся, — деловито ответил Сашка, включая гидролокатор, он уже понимал, что это за линии и пятна.
На мостике появился помощник капитана по науке Борис Борисович, серьёзный мужик лет сорока, за глаза называемый Бэ-Бэ. Следом, как бы ниоткуда, нарисовался капитан, он прогуливался по палубе мостика и тихо вошёл через открытую боковую дверь. Увидев боковым зрением капитана, Сашка, не отрывая взгляда от приборов, попросил его слегка сбавить ход, чтобы опустить «ногу» гидролокатора. Дождавшись нужного момента и опустив ПВУ, он включил звуковую индикацию. Из динамика раздались длинные мелодичные писки. Именно эти звуки отображались на бумаге эхолота в виде чёрных полос.
— Дельфины переговариваются, — торжественно объявил Сашка собравшимся у стойки эхолота начальникам.
С минуту все молча слушали пение дельфинов.
— Николай, что у нас с глубиной, прервал молчание помощник по науке.
— По карте полтора километра и постепенно уменьшается, Борис Борисович. К вечеру подойдём к шельфу.
— Как Вы думаете, Сан-Саныч, что за рыба над звукорассеивающим слоем, — Бэ-Бэ внимательно рассматривал тёмные пятна на ленте эхолота.
— Похоже на анчоуса, Борис Борисыч, вряд ли скумбрия или ставрида появятся на таких глубинах. Контрольное траление нужно, чтобы определиться. Тралить будем, Геннадий Семёныч? — спросил Сашка капитана.
— Нет, ребята, мы и так, едрить-ага, сильно опаздываем. Нам надо побыстрее дойти до промысла, настроить трал, наловить рыбы, план никто, едрить-ага, не отменял, а потом, если что, вернёмся. Поднимай, Саша, «ногу», бежим в группу флота. Николай, едрить-ага, полный ход.
Капитан ушёл с мостика. Сашка поднял ПВУ в походное положение.
— Борис Борисович, как будем искать, в каком диапазоне глубин? — И Сашка и Бэ-Бэ понимали, что рыбные скопления могут появиться в любой момент, об этом говорило и появление дельфинов.
— А до какой глубины, Сан-Саныч, Вы можете гарантировать реальное обнаружение промысловых скоплений. — Бэ-Бэ был интеллигентнейший человек и со всеми обращался на ВЫ. Это немного резало Сашкин слух, и лишь упрощённое обращение «Сан-Саныч», давало основание считать, что Бэ-Бэ имеет к нему особое расположение.
— На полном ходу, при такой погоде, без ПВУ, максимум метров 600.
— Вот и ставь пока на шестьсот, всё равно мы глубже не сможем проверить, ваеров не хватит. Николай, Вы там не забывайте всё фиксировать в поисковом журнале, — обратился Бэ-Бэ к третьему помощнику.
— И про дельфинов писать, Борис Борисович? — весело откликнулся Третий.
— Обязательно, Николай, про дельфинов тоже надо. Где дельфины там и рыба. И про временные отметки на эхолотной ленте не забывайте.
— Ясно-понятно, — Третий пошел писать журнал.
Сашка поколдовал с настройками эхолота. Достигнув, как ему казалось, желаемого результата, потирая руки, он удовлетворённо изрёк: «Ловись рыбка, мала и велика!»
Близилась полночь, когда на краю горизонта среди низких звёзд стали появляться светлячки топовых огней, работающих в районе промысла наших судов. Сашка теперь постоянно торчал на мостике у своих эхолотов. Светлячки то появлялись, то исчезали, — это крупная океанская зыбь, не ощущаемая при тихой погоде, поднимала и опускала «Фламинго», показывая и пряча за волной огоньки, как манящую приманку. Через полчаса светлячки перестали исчезать, образовав некую светящуюся область над чёрной гладью океана. Сашка подстроил радиолокатор и попытался подсчитать, сколько на нём видно судов. Выходило больше двадцати. До постановки трала оставалось примерно два часа. Первое траление решено было провести по трассе, которую использовали промысловики. Это было обычной практикой поисковых судов, прибывающих в район промысла. Во-первых, трасса была более-менее безопасна для трала, во-вторых, можно было сравнить улов, и определить эффективность орудий лова.
В эфире на дежурном 16 канале постоянно работающей УКВ радиостанции стали проскакивать разговоры:
— Судно у меня по курсу ответьте Орфею,
— Орфей, вы с тралом? Это Лев Толстой, до вас 20 кабельтовых. Моргаю прожектором.
— Так точно, Толстой, давай разойдёмся левыми бортами.
— Лира, ответьте Грибоедову.
— Грибоедов, Лира на приёме. Вася ты, пойдём на наш канал.
«Наш канал» означало переход на заранее оговорённый канал связи, которых на УКВ радиостанции было несколько десятков. Там, без посторонних ушей, можно было пообщаться на любую тему, в том числе обсудить ход рыбалки. «Наши каналы» часто подслушивались всеми желающими. Надо было только пощёлкать переключателем.
Сашка улыбнулся, припомнив как в радиорубке на первом в этом рейсе вечернем промысловом совете, перед своим выступлением капитан попросил Женю, если он матюгнётся, наступить ему на ногу. Сашка по возможности старался не пропускать этих радио совещаний, на которых капитаны ежедневно отчитываются о проделанной работе, — кто сколько наловил, обработал, заморозил, какие потребности в снабжении и т.д. На таких совещаниях можно было узнать много полезного для поиска: где и какая присутствует рыба, на каких глубинах, как облавливается. Когда дошла очередь до «Фламинго», капитан, слегка волнуясь (промсовет дело серьёзное), всё-таки ляпнул разочек своё «едрить-ага», за что сразу получил от Жени сигнал ногой, и дальше уже не оговаривался. В конце совета начальник промрайона, с некоторой ехидцей, и видимо желая поднять настроение участников, спросил: «А что это, Геннадий Семёнович, Вы такое сказали между слов — прибываем на промысел и прошу разрешения…».
— Саша, у тебя, едрить-ага, всё готово к тралению, «ИГЕК» проверил? — полушёпотом спросил подошедший к Сашке капитан. На мостике ночью не принято шуметь, чтобы не отвлекать вахту.
— Геннадий Семёныч, всё будет хорошо, или очень хорошо, у нас на трале два зонда, наш и японский. Главное, чтобы трал раскрылся как надо.
— Ну-ну, хорошо, посмотрим, у вас у всех, едрить-ага, верхнее образование, куда ни плюнь, одни инженера, что в машине, что на палубе, что на мосту. Про науку, вообще молчу, сколько у нас в конторе, едрить-ага, кандидатов, а Борис Борисыч? — помощник по науке тоже был на мостике.
— Человек десять наберётся, — буркнул Бэ-Бэ.
«Запрыбпромразведка» вместе с институтом «АтлантНИРО» в своей сфере деятельности действительно были самыми продвинутыми в стране организациями. Два высших учебных заведения Министерства Рыбного Хозяйства в Калининграде насытили наш флот квалифицированными специалистами, большинство из которых стремились попасть на Калининградские суда, которых насчитывалось больше пяти сотен единиц. База тралового флота (КБТФ) — более 200 кораблей, Пионерская база «Океанрыбфлот» (ПБОРФ) — около сотни, а ещё «Мортрансфлот», База рефрижераторного флота (КБРФ), несколько рыболовецких колхозов, посылающих свои корабли в далёкие моря, наконец, научно-промысловый флот «Запрыбпромразведки», это тоже полсотни кораблей, половина из которых крупнотоннажные. Всё это хозяйство требовало подготовленных людей, и они уже к середине 70-х на Калининградских судах были. Из пятидесяти выпускников Сашкиной группы радиоинженеров, добрая половина распределилась по Калининградским базам. В основном это были местные ребята или те, кто успели жениться на местных девчонках. Именно Калининградские специалисты из «Запрыбпромразведки» и АтлантНИРО успешнее других занимались поиском и освоением биоресурсов на всей акватории Атлантического океана, а затем пошли и в Тихий, где в юго-восточной его части за пределами двухсотмильной экономической зоны Чили и Перу тоже нашли огромные запасы рыб и обеспечили работу нашего крупнотоннажного флота на много лет вперёд.
— Подошли к точке постановки трала, — доложил второй помощник, он уже давно сменил третьего.
— Так, ложимся на обратный курс, — скомандовал ему капитан, сбавляя ход на пульте управления главными двигателями. Затем, взяв микрофон спросил, — корма как меня слышно? — и дождавшись утвердительного ответа, он произнёс долгожданное — пошёл трал!
Сашка заспешил в кормовую рубку, оттуда было хорошо видно, как трал уходит в воду. Рулевой, который был уже там, включил пульт управления траловой лебёдкой, затем пульт небольшой лебёдки тралового зонда, стоящей на кормовом портале прямо над слипом, и приготовился к работе.
Вот, высвеченный люстрами палубного освещения, собранный в бесформенную кучу траловый мешок, медленно пополз, вытягиваемый тросом к началу слипа. Через несколько секунд, перевалив за край палубы, куча на слипе распалась под собственным весом, сработал глаголь-гак, освобождая конец мешка и тот, получив свободу, коснулся воды. Процесс пошёл. Оказавшись в воде, мешок потащил за собой остальную часть трала. В считанные секунды вслед за мешком исчезла в воде уложенная змейкой сетная часть, за ней канатная, загремели кухтыли верхней подборы. Ещё несколько секунд и весь трал оказался в воде, натянув как струны стальные кабели передней оснастки.
— Мостик, трал в воде. Майна помалу, — командует тралмастер рулевому в кормовой рубке.
Матрос-рулевой потихоньку начинает стравливать с барабанов лебёдки кабели передней оснастки трала. Вздрогнули и поползли по палубе тяжёлые груза,
—Пошли груза, — докладывает тралмастер на мостик, а затем, подождав, когда груза уйдут со слипа, — груза в воде.
На мостике регулируют скорость судна в соответствии с поступающей от тралмастера информацией.
Сашка внимательно следил за траловым зондом, готовый в любой момент вмешаться в работу автоматики зондовской лебёдки, чтобы не дать запутаться кабель-тросу, или того хуже оторваться от перегрузки или резкого рывка. Но вот кабели стравлены, и матросы, по два на каждом борту, занялись подсоединением траловых досок. Опыт, слаженность, сообразительность, быстрота, вот качества необходимые матросу-добытчику при работе с тралом. Это не считая физической силы, что, само собой, разумеется.
— Пошли доски, мостик, сколько будем травить? — спрашивает тралмастер.
— 400 метров, — откликаются с мостика.
Убедившись, что с траловым зондом всё нормально, Сашка спустился на палубу к лебёдке японского прибора. Здесь его уже поджидал Жора. Они вместе опустили на кабеле в воду самолётик приёмного устройства.
— Ну что, пойдём, посмотрим, что самурай нам рисует, — предложил он другу.
— Думаешь, будет работать, — с недоверием спросил Жора.
— А куда он денется, — уверенно заявил Сашка, уже имевший опыт работы с зондом «Фуруно».
Они поднялись на мостик. Там его с нетерпением поджидала большая компания во главе с капитаном. Он подошёл к эхолотной стойке и запустил самописец тралового зонда.
— Ну что там, Саша, как трал? — нетерпеливо спросил капитан.
— Сейчас, Геннадий Семёныч, всё увидим, зонд работает нормально.
По звуковой индикации он уже понял, что кабель-трос «ИГЕКа» в порядке, осталось дождаться, когда прогреются лампы генератора и пойдёт излучение. Но вот из динамика пошли щелчки и на бумаге самописца появились горизонтальные полоски, отображающие раскрытие трала и глубину его погружения.
— А сколько у нас ваеров за бортом? — Сашка слегка подвинулся, освобождая капитану место у самописца.
— 250 стравили, ждём, едрить-ага, что твой зонд покажет.
— А зонд показывает… — Сашка пододвинул прозрачную линейку на самописце поближе к бегущему по бумаге перу, — раскрытие у нас 36 метров, а глубина хода трала 50, или наоборот.
— Что значит, едрить-ага, наоборот, Саша, ты мне точно скажи, — капитан склонился над самописцем.
— 36 метров раскрытие, — вмешался старший тралмастер, который тоже поднялся на мостик, чтобы посмотреть, как пошёл трал, — у него по паспорту 40 метров.
— Давайте травить ваера и сразу увидим, где раскрытие, а где глубина, — сказал Сашка.
Капитан скомандовал в кормовую рубку: «Майна до четырёхсот». Загудела траловая лебёдка и 50-ти метровая полоска на самописце поползла вниз.
— А, всё понятно, — удовлетворённо произнёс капитан, — спасибо ребята, всё у вас, едрить-ага, работает, осталось рыбы наловить. Ты про главное не забыл, Валера, — обратился он к старшему тралмастеру, а то едрить–ага, без рыбы останемся.
— Не останемся, Геннадий Семёныч, — откликнулся тралмастер.
Под «главным» капитан имел в виду устоявшуюся на рыбном флоте традицию помещать в мешке трала при первом тралении бутылку водки.
— Вскоре на самописце снизу появилась линия дна. Она ползла вверх симметрично линии заглубления трала. В какой-то момент они пересеклись и продолжили свой ход, причём линия дна становилась всё толще, а другая тоньше.
— У нас до дна, едрить-ага, 25 метров осталось, я правильно говорю Саша?
— Да, Геннадий Семёныч, — он отошёл от стойки приборов, полностью уступая место капитану.
— Стоп травить, корма, сколько ваера за бортом? — капитан полностью включился в рыбалку.
Сашка отыскал взглядом Жору, скромно стоявшего в сторонке, и кивнул ему головой в сторону самописца «Фуруно», висевшего на задней переборке в самом углу мостика с правого борта. Они подошли к самописцу, и Сашка включил прибор. По столу самописца поползла лента из химической бумаги. Картинки не было.
— Жора, глянь как там самолёт, не выскочил из воды?
Жора прошёл на крыло мостика и посмотрел туда, где торчала стрела.
— Ничего не видно, Саша. Похоже, что он в воде идёт. Надо будет люстру на это место направить, я потом организую.
— Хорошо, попробую глубже опустить, — Сашка нажал кнопку спуска самолёта.
Через несколько секунд на бумаге появилась сначала прерывистая картинка, а затем чёткое изображение.
— Жора, иди сюда, работает наш самурай, — позвал Сашка друга, всё ещё вглядывающегося в темноту в надежде что-нибудь разглядеть.
— Ух ты, действительно рисует что-то, — подойдя к прибору, восхищённо заметил Жора, — не зря, выходит, старались, давай объясняй, где тут что.
— Представь, что на верхней подборе трала, — начал полушёпотом объяснять Сашка, — приделаны два фонарика, один светит вверх, другой вниз. Что мы увидим сверху? А мы увидим поверхность моря, она на ленте будет рисоваться в виде полоски на том расстоянии, на какой глубине находится наш фонарик, понятно?
— Пока да, — ответил Жора, никогда до этого не вникавший в работу траловых зондов.
— Второй фонарик светит вниз, — продолжил Сашка, — он показывает нам нижнюю подбору трала и дно, если оно достаточно близко.
— Это тоже пока понятно, а где тут что на бумаге?
— А теперь мысленно представь, что эти две картинки сложили вместе и поместили на бумагу. Что мы видим на ней? Верхняя полоска, она всегда на нуле, это точка отсчёта, то есть место где находятся фонарики. Ниже — полоска от нижней подборы трала, она всегда на одном расстоянии от фонарей и сейчас находится от них на расстоянии 40 метров. Это раскрытие трала. Под ней идёт жирная полоска от дна, до него от нижней подборы осталось всего метров пять. А в самом низу тоненькая линия от верхнего фонарика, она показывает глубину хода трала.
— А что это за пятно рисуется между фонариками и нижней подборой?
— Это то, зачем мы сюда пришли, Жора.
— Неужели рыба?
— Именно так! Похоже, сегодня будем кушать строганину, Жора, у тебя всё готово?
— Обижаешь, Сашок, — и масло, и перец, и лук, всё имеется. Я в рыбцех, надо подготовиться к приёму рыбы. А что за рыба будет, ты знаешь?
— Флот ловит ставриду и скумбрию, ну и в прилове всякая всячина.
Жора ушёл. На мостике остались только капитан и второй помощник, внимательно следивший за проходящими мимо судами. Сашка подошёл к капитану, стоявшему у эхолотной стойки. Самописец зонда рисовал заходы рыбы в трал. Капитан тихо, но чётко напевал сам себе: «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди …», он был в своей стихии, и всё шло как надо. Сашка хорошо знал популярную комсомольскую песню Лещенко, звучавшую из всех щелей советской пропаганды и которую так любил напевать капитан, когда был в хорошем настроении. «И Ленин, такой молодой, и юный Октябрь впереди», — закончили они вместе.
— Геннадий Семёнович, промысловики вжимают трал в дно на 10 метров, а мы лишь слегка касаемся, — заметил Сашка, припомнив информацию, подслушанную на промсовете.
— Погоди, Саша, первое траление, пусть трал обтянется, и потом, едрить-ага, трал вжимают днём, когда рыба у дна, а ночью она поднимается повыше. Мы и скорости можем добавить, есть резерв, но для начала пусть будет так, едрить-ага, как есть.
На самописце снова начал рисоваться заход рыбы, на этот раз особенно густо.
— И вновь продолжается бой…, Саша, а ты случаем не перестарался с усилением на самописце, уж очень, едрить-ага, всё у тебя красиво рисуется. В прошлом рейсе у нас за счастье было разглядеть раскрытие трала.
— Я конечно, Геннадий Семёныч, могу уменьшить сигнал, но считаю это неправильным, мы потеряем часть информации. Самописец фиксирует всё, что находится в данный момент в зоне видимости зонда. Рыба может стоять в устье трала, двигаясь вместе с ним, тогда заход будет рисоваться постоянно, а улова не будет, а ещё она может находиться выше верхней подборы. Моя задача предоставить мозгу максимум возможной информации, а уж он пусть решает, что с ней делать.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, но учти, едрить-ага, к хорошему быстро привыкают. Дай Бог, чтобы весь рейс всё работало нормально. — Капитан, заядлый рыболов, умел и любил ловить рыбу.
— Я постараюсь, — ответил он капитану.
«Фламинго» натужено тянул за собой махину трала, выдавая скорость 4,2 узла. Мимо то справа, то слева, едва заметными тенями с парой цветных огоньков, навстречу и параллельно проходили работяги-траулеры, добывая такую нужную для Родины рыбу. Промысловый район работал.
Сашка стоял на палубе кормового мостика и вглядывался в чёрную пустоту за кормой. Шёл подъём трала. Рядом стояли ребята из научной группы, им предстояло взять образцы для изучения. Первыми за кормой в свете прожектора показались чайки, их было много. Чайки пикировали в воду, выныривая с рыбой в клювах. Вскоре в луч прожектора попал и сам траловый мешок, он всплыл, и это говорило о том, что в нём есть рыба. Чайки, дружно горланя, продолжали свой пир, выхватывая торчащую из мешка рыбу. Прогрохотали, перевалившие рол слипа груза, зазвякали металлические кухтыли верхней подборы. Теперь набитый рыбой мешок трала был хорошо виден. Сашка, как и все, прикидывал улов. Пять секций мешка, заполненных рыбой обещали тонн десять. Добытчики вытягивали сетную часть трала. Палуба густо покрылась выпавшей из ячеек сети трепещущейся серебристой ставридой. Дошла очередь до мешка. Ребята завели к нему толстый стальной трос, называемый у добытчиков «генералом». Взвыла траловая лебёдка, вращая левую турачку, и мешок медленно выполз на палубу. Посмотреть на первый улов вышла чуть ли не половина экипажа. Как раз была пересмена вахт второго и старпома. Даже шеф-повар нарисовался на палубе кормового мостика, с интересом оценивая гастрономические аспекты улова. Разглядев на палубе среди шевелящейся ставриды несколько неподвижных белых лент рыбы-сабли, он удовлетворённо хмыкнул и пошёл досыпать. Не надо было быть пророком, чтобы понять, что на обед сегодня будет жареная рыба, по которой так соскучился на переходе экипаж. Рыба-сабля особенно хороша, когда она приготовлена сразу после поимки, без заморозки. А уж готовить повар Гринцевич, живая легенда «Запрыбпромразведки», умел и любил.
Тем временем добытчики отсоединили «генерала» и завели сверху с грузовой стрелы трос для подъёма тралового мешка. Открылись крышки двух приёмных бункеров. Один из матросов острым ножом резанул гайтан, и рыба выплеснулась из мешка наружу, растекаясь живым серебром по палубе и затекая в пасти бункеров. Сашке удалось разглядеть, что среди ставриды есть и скумбрия, правда не много. Но главное, это то, что она есть, и теперь экипаж получит и строганину, и жучки, и балычки. А добытчики на палубе уже работали скребками, запихивая в бункера остатки улова.
— На корме, ставим трал по готовности, — скомандовал с ходового мостика Старпом. Сашка понял, что капитан ушёл отдыхать, передав командование опытному старпому. Игорь уже достиг того возраста и опыта, когда становятся капитанами. В Калининграде это 30-35 лет, на Дальнем Востоке и того раньше. У Сашки был приятель по мореходке, который в Находке получил свой Супер в 28 лет.
Капитаном стать не просто. Сначала детско-юношеские мечты приводят вас в морское училище. В Калининградское Высшее Инженерное Морское Училище, где Сашка учился на Радиотехническом Факультете, на специальность судоводителя каждый год набирали 175 человек, а на радистов 50. Через год, после первого курса, судоводов осталось 125. Кто-то не потянул учёбу, кто-то вылетел по разгильдяйству, кто-то понял, что это не его профессия. К концу обучения на пятом курсе судоводов, как и радистов, оказалось по 50 человек. И это только начало отбора на пути к капитанству. Попав на корабль третьим штурманом, амбициозный молодой паренёк должен показать свои знания и умения, не перечить начальству, где надо прогнуться, где надо проявить инициативу, словом, не каждому удаётся пройти этот этап, и тут важно в какой коллектив ты попал. Если капитан тебя, по какой-то причине, невзлюбил, скажем, за твоё не соответствие, по его мнению, диплому о высшем образовании, то пиши-пропало. Заклюёт, да ещё и в характеристику нагадит. Много нормальных, даже хороших ребят, не справились с этим этапом капитанской карьеры. Но вот ты прошёл в следующий уровень и стал вторым помощником. Здесь тебя поджидает другая напасть. Второй, кроме всего прочего, отвечает на судне за продукты. И тут для предприимчивого дельца открывается множество возможностей по обогащению. «Опытный» второй, и на берегу на продуктовых складах со всеми вась-вась, и в море протащит своего человека в артельщики, (он выбирается экипажем и заведует продуктами). Иногда это идёт на пользу всему экипажу, а иногда… Короче, история знает множество случаев, когда вторых увольняли за воровство. До старшего помощника добирается едва ли половина выпускников мореходки. Но и тут полно опасных препятствий на пути к заветной цели. Старший помощник – второй человек после капитана, поэтому неудивительно, что на нем лежит большая ответственность. Он руководит всеми работами на корабле, отвечает за подготовку команды и состояние судна во время плавания. Случись любое происшествие на судне — виноват всегда старпом. Допустим, матрос поранил руку — спрос со старпома: А был ли проведён соответствующий инструктаж; а почему там торчало то, что поранило руку, а достаточный ли уровень квалификации у матроса; а кто его туда послал … и т.д., и т.п. Да ещё и за доктора он же, если того на судне нет. И главное, чтобы все «бумаги» были в порядке, иначе тебе конец. Вот так, доберётся выпускник мореходки до капитанской планки, пройдя «огонь и воду», получит в своё владение заветный корабль, а тут его поджидают «медные трубы». Большинство, конечно справляются, но кто-то, по началу, мстит, отыгрывается на своих подчинённых, за пережитые на пути к капитанству невзгоды.
С Игорем Сашка познакомился в колхозе на уборке картошки. У разведчиков, как и у всех больших предприятий, был подшефный колхоз, куда посылали помогать труженикам села находящихся в резерве моряков. Добравшись на рейсовом автобусе в посёлок Мальцево, где находилось правление колхоза, Сашка устроился на проживание в домике по соседству с клубом. Там уже жил один моряк, который и оказался Игорем. Перед большим зданием клуба стоял на постаменте огромный по сельским меркам бюст основателя марксизма. Но не это, обычное для многих наших посёлков явление, сразу привлекло Сашкино внимание. Рядом с крыльцом клуба, по обе его стороны, росли два огромных ясеня, а под ними было полно необычных, ярко-рыжих грибов, некоторые из которых были размером со сковородку. Сашка, выросший на краю небольшого городка, в каких-нибудь двух километрах от леса, входившего в зону интересов ватаги пацанов с его улицы, считал, что хорошо знает все грибы, и съедобные и поганки. Но таких он ещё не видел. Дождавшись, когда моряки прибудут с полей на обед (столовая была через дорогу как раз напротив клуба), он разыскал Игоря — у него был ключ от домика, и проходя с ним мимо клуба показал грибы. Игорь сказал, что очень любит кушать грибы, но совершенно в них не разбирается.
Обустроившись на новом месте, Сашка вместе с Игорем вышли к правлению и ждали трактора с прицепом, который должен был доставить моряков на картофельное поле. Огромные, ядрёные, рыжие грибы не давали Сашке покоя. Трактор запаздывал, и он вдруг сообразил, что можно позвонить маме и разузнать про эти грибы. Мама была настоящий эксперт по выживанию на природе. Она была родом из глухой деревни в Кировской области. Всю войну её семья, где она была средней из трёх сестёр, жила впроголодь. Отец, коммунист, сразу ушёл на фронт и вскоре пропал без вести где-то в болотах под Ленинградом. Старший брат тоже не вернулся с войны. Государство не помогало семьям солдат, пропавших без вести. Мать, Сашкина бабушка, лишившись мужиков-кормильцев, крутилась, как могла. Старшая из сестёр, тётя Аня, в 16 лет стала трактористом. «Вы столько водки не выпили, сколько я солярки за войну наглоталась, — любила она говорить своим уже взрослым детям, когда те просили её рассказать про войну». Мама с 11 лет тоже трудилась в колхозе, а уже в конце войны устроилась на фабрику, которая делала для фронта лыжи. Младшая, тётя Зоя, тогда только вылезла из пелёнок. В общем, мама знала в лесу и в поле всё, что можно было использовать как еду. Каждую травинку, каждое дерево, каждую ягодку и грибок. «Главное для нас было дождаться весны, когда трава появится, — так она рассказывала про те тяжёлые времена». Сашка знал, что лебеда, крапива и осот, съедобные травы и что приготовленный мамой супчик из них очень даже неплох.
Телефон в клубе был на третьем этаже в небольшой комнатушке заведующего. Об этом знали все моряки и часто им пользовались. Внушительное трёхэтажное здание с колоннами у парадного входа — местный клуб, несомненно бывший когда-то гордостью посёлка, был в запустении. Не работал большой кинозал (у всех уже были телевизоры), не было по субботам танцев (молодёжь почти вся разъехалась по городам). Лишь изредка сюда заглядывала молоденькая заведующая, да ходили позвонить моряки.
Сашка полагал, что мама сейчас на работе, она была главным бухгалтером на Калининградском Рыбоконсервном Комбинате. Не с первой попытки, но всё же ему удалось дозвониться.
— Мама, что за грибы такие рыжие, большие, мохнатые, — после обычных — «ну здравствуй, как ты там», задал свой вопрос Сашка.
— А под каким деревом, не под ясенем случайно? — спросила мама.
— Да, под огромным ясенем, прямо у крыльца здешнего клуба.
— Это ясеневые опята, сынок, их литовцы называют королевскими, они съедобные и очень вкусные.
— А как их приготовить, отваривать сколько?
— Не надо отваривать, сразу на сковородку и жарить со сливочным маслом.
С этой позитивной новостью, Сашка спустился к Игорю. Трактора все ещё не было, а пешком до поля было далеко. И тут Игорь предложил:
— Слушай Саша, да ну её эту картошку, давай лучше грибов нажарим.
— А давай, — сразу согласился Сашка, — мы уже целый час трактора ждём, может он сломался.
— Так и скажем председателю если что, мол не дождались трактора.
Сашка срезал два больших гриба, и приятели отправились в свой домик осуществлять задуманное. Пока он возился с подготовкой к приготовлению грибов, разыскивая сковородку и электроплитку, Игорь смотался в сельский магазинчик за сливочным маслом, а в придачу прихватил бутылку водки «Старка» для нейтрализации, как он объяснил, возможного отравления. Через час, когда всё было готово они присели на табуретки за небольшим низеньким столиком посредине кухни. Каждый отделил в свою сторону на большой сковороде безопасное, по его мнению, количество грибов и, предварительно подстраховав желудки стопкой старки, они приступили к еде. Вкус у грибов был замечательный. Игорь уверял Сашку, что никогда в жизни не ел таких вкусных грибов.
— И чего это местные жители не собирают такую вкуснятину, может они всё-таки не совсем съедобные, а Саша? — Игорь подгрёб вилочкой к своей дозе ещё немного.
— Это же мама, Игорь! Если бы она хоть немного сомневалась, стала бы она своему единственному бесконечно любимому сыну…
— Только это и успокаивает, Саша. — Игорь налил ещё по стопочке. — А что это ты грибов маловато себе подложил?
— Успокойся, у нас одинаковые кучки были, это ты себе добавку начислил.
— Ну, я же и побольше тебя килограмм на двадцать. Игорь был богатырского телосложения.
Дальше потекла спокойная, размеренная беседа двух моряков о том о сём. Под вечер, из распахнутого настежь окна к крикам петухов добавилось мычание коров, возвращающихся с выпаса. Что бы как-то скоротать оставшееся до сна время, Игорь предложил почитать журналы «National Geographic», которые он брал с собой для тренировки английского языка. Глянув в последний раз на сковороду, где оставалось ещё половина грибов, приятели разошлись по койкам. Сашка, не смотря на то, что учил английский 5 лет в школе и ещё 4 года в мореходке, не мог похвастать хорошим знанием языка. Он больше рассматривал в журнале очень качественные иллюстрации, чем вчитывался в текст. Вскоре его мозг отключился, оставив обмякшее тело лежащим на спине с раскрытым журналом на груди.
Утром моряков разбудили своим мычанием всё те же коровы, привычно сами выходящие на центральную дорогу, чтобы примкнуть к стаду, идущему на пастбище. Сашка с Игорем переглянулись и молча, не сговариваясь, бросились к сковородке доедать грибы. У Игоря оставался последний день в колхозе, и он попросил Сашку помочь ему набрать грибов с собой домой, уж больно понравились ему эти королевские. Сам он, не будучи грибником, боялся ошибиться. Первым делом они собрали все грибы под ясенями у крыльца клуба. До обеда поработали на картошке, но трактора с прицепом ждать не стали, а ушли с поля на час пораньше. Ещё утром, трясясь в прицепе по пути к картофельному полю, Сашка заметил вдалеке старую просёлочную дорогу, обсаженную по бокам ясенями и липами, куда они и направились. Ожидания их не обманули, и они по пути назад набрали по ведру рыжих опят.
Обед в колхозной столовой не отличался изысками. Во всей еде доминировала свинина с местной свинофермы. Причём легкий рыбный душок, которым отдавало мясо, говорил о том, что и тут не обошлось без шефской помощи. Запрыбпромразведка снабжала колхоз третьесортной рыбой для подкормки свиней. Сашка, избалованный домашней едой (любимая жена прекрасно готовила, имея кулинарное образование), заметил также полное отсутствие каких-либо приправ. Ни поджарки в супе, ни даже морковки, ни укропчика, ни зелёного лучка. Свежие овощи — огурцы, помидоры, тоже отсутствовали. И это в селе, осенью, когда урожай. Свинина, картошка, капуста и репчатый лук. Вот и весь ассортимент. Правда, ели, сколько хотели, в добавке не отказывали. Удивляла апатичность местных колхозников к какой-нибудь предприимчивости, способной хоть как-то улучшить их жизнь. В огородах запустение, ни те грядочек, ни те парничков, дырявые заборы, кривые сараи, прохудившиеся крыши домов. Безрадостная картина.
— Чего они так живут, а Игорь, — приятели сидели на лавочке у столовой и наблюдали за людьми, изредка проходившими мимо них к магазину. Вот из него вышла женщина лет сорока с тусклыми, ничего не видящими глазами. В авоськах, кроме двух буханок хлеба, она несла картошку, лук, кочан капусты. — У неё что, своего огорода нет, раз она овощи в магазине покупает?
— Полагаю, Саша, Маркс с Лениным слегка заблуждались, уверяя всех, что человек не может жить без созидательного труда. Ещё как может. Вот дай сейчас тому трактористу, что курит рядом с бюстом вождя пролетариата, кучу денег, что он с ними будет делать? Думаешь, сядет на свой трактор и станет трудиться в два раза лучше?
— В магазин сразу побежит за водкой, а на работу вообще забьёт.
— Вот-вот, да ещё друзей позовёт, у нас же пить в одиночку это уже совсем никуда. В человеке, как и в любом животном, неистребим этот инстинкт — если еда всё время есть, то можно ничего не делать. И как не старались наши вожди убедить народ, что труд облагораживает человека, что трудиться это жизненная потребность, ничего у них не получилось. Если можно не трудиться, человек и не будет трудиться. Ну, вот ты бы поехал в колхоз на картошку, если бы тебя не заставили наши начальники?
— Нет, конечно, у меня найдутся более интересные дела.
— Какие дела, если не секрет?
— На рыбалку сходить, а если по большому счёту, я бы отправился в путешествие куда-нибудь на Байкал или Амазонку.
— Вот видишь, и ты, яркий представитель нашей современной социалистической молодёжи, думаешь, как бы удовлетворить собственные потребности, а не заняться общественно полезным трудом, на благо всех. Что является главным лозунгом социализма, который, как нас убеждает партия, в нашей стране уже построен?
— От каждого по способностям, каждому по труду. Это мы ещё в школе проходили. А ты думаешь, мы тут с тобой в колхозе занимаемся реализацией наших способностей?
— Я думаю, что никакого социализма мы не построили, а раз так, то и коммунизма, который нам, кстати, обещал Хрущёв в 1980-м году, а это, замечу, всего через пару лет, так его и подавно не будет. И всё из-за фундаментальной ошибки Маркса в сущности человека. Вот из тебя с самых детских лет воспитывали строителя коммунизма: в третьем классе приняли в октябрята, затем в пионеры, ты и сейчас комсомолец, взносы то хоть платишь?
— Нет, Игорь, забыл про них, напрочь.
— Вот видишь, вожди для нас стараются, воспитывают, а мы …
— Сами стараются, а народу всё время крылья подрезают. Если бы они хотя бы личным примером, а то, для себя все блага, оклады, пенсии о-го-го, троечников своих в Артек, а что народу? Зарплаты маленькие, не попутешествуешь, у колхозников охоту ко всему отбили: на трудодень шиш с маслом, лишнюю корову не заведи, теплицу не поставь, яблоню не посади свыше нормы, всё налогами обложено. Да и про кулаков народ не забыл, а это были, на мой взгляд, самые предприимчивые и трудолюбивые.
— Я, собственно говоря, о том же, — с ухмылкой на лице сказал Игорь, — вот стоит перед несуразно большим, пустым внутри бюстом Маркса труженик колхоза имени этого бюста, строитель коммунизма с подрезанными крыльями, и думает, как бы помочь стране, чтобы жизнь на земле стала лучше.
— Полагаю, Игорь, он сейчас думает, как бы стырить мешок комбикорма, и обменять на водку.
— Да, Саша, за бутылку водки эти ребята готовы горы свернуть. И глаза начинают гореть, и предприимчивость сразу проявляется. Есть она в нашем народе, никуда не делась. Их лозунг на сегодня: «Всё кругом колхозное, всё кругом моё!» Вот и тянут, всё, что плохо лежит, впрочем, как и по всей стране.
— Но ведь по большому счёту мы живём всё лучше и лучше, никто не голодает, у всех есть работа. Или не так? Я помню ещё в начале 60-х с сестрёнкой в очереди за хлебом по несколько часов стоял.
— В начале 60-х, Саша мы Гагарина в космос запустили, на Марс собирались полететь, чувствовалось, что вперёд идём, народ готов был потерпеть. А сейчас, мне кажется, мы на месте топчемся. Какой там Марс, Луну проспали, зерно у других закупаем — своего не можем вырастить. Да ну её, эту политику, давай лучше про баб.
Приятели дружно расхохотались. Тракторист, бросив под ноги окурок, ушёл, вероятно заподозрив, что городские нагло смеются именно над ним.
После обеда, немного передохнув, приятели решили ещё поднабрать грибов. Игорь вошёл во вкус, и задумал удивить домашних своими грибными способностями, заранее представляя, как будет одаривать королевскими грибами родных и близких. Они прошерстили ещё пару старых заброшенных дорог с ясенями по обочинам, и Игорь увез домой два больших пластиковых пакета, набитых отборными опятами. А это никак не меньше 4 вёдер.
На кормовую палубу вышла новая бригада добытчиков. Сашка, перекинувшись парой слов со сменным тралмастером, пошёл на мостик к старпому, проконтролировать свои приборы при постановке следующего трала. Спать совсем не хотелось, и он предпочёл пообщаться часик с другом, чем проворочаться этот час в койке, пока уляжется состояние возбуждения после удачной рыбалки. Игорь предложил ему горячего чая, только что заваренного рулевым. Они поболтали о том о сём, пока с кормовой палубы не доложили:
— Мостик, трал готов.
— Лево на борт, ложимся на обратный, — бросил старпом рулевому, — и выждав, когда судно начнёт выполнять поворот, скомандовал на корму добытчикам — ПОШЁЛ ТРАЛ!
Предыдущая глава:
Следующая глава:
Ссылка на весь контент: