Повесть
Автор благодарит за консультации, идеи, интересные истории из жизни педагогический коллектив Воронежского Центра образования №1 и участников литературного объединения "Юный спасатель", с которым довелось работать в 2009-2010 гг.
…Предыдущие завучи были дамами несимпатичными как внешне, так и по личным качествам. Хотя в первое время Тамаре Александровне жаловаться было не на что. Да с Любовью Пантелеевной она практически и не общалась. Только изредка посмеивалась, глядя на нее: рослая, с грубоватым вытянутым лицом… один из дядей Тамары Александровны, полковник в отставке, женщин такого типа называл почему-то «жеребец Гаврила»… Всякий раз, взглянув на Любовь Пантелеевну и вспомнив дядю с его оригинальным выражением, Тамара Александровна прилагала некоторые усилия, чтобы скрыть улыбку. Особенно несуразно выглядела у завуча прическа – длинное каре, хотя волосы у пожилой женщины были густые и красивые, и были хорошо подстрижены и уложены, а при ее вытянутом лице, вдоль которого спадали на плечи, они казались довольно длинными. И цвет красивый – русый, с легким золотистым оттенком. Если даже подкрасила, то очень удачно – настолько естественный тон. Вот вроде есть у человека, что показать, а оно на фоне всего прочего не смотрится – слишком романтичная прическа для «жеребца Гаврилы» пенсионного возраста. Какая-нибудь «гулька» или старушечья «щипанная» стрижка действительно была бы уместнее… хоть и говорят, что женщина должна быть женщиной в любом возрасте…
А вот то, что вторая заместительница директора, Лидия Михайловна, буквально не отходила от нее, Тамару Александровну порядком напрягало. Что ей было нужно? Набивалась в друзья?.. Это было бы более чем странным. Во-первых, разница в положении: замдиректора и подчиненная. Во-вторых, существенная разница в возрасте: лет пятнадцать (более точно Тамара Александровна определить не могла). Но если она сама находилась еще в пресловутом «ягодном» возрасте, то завучи давно были пенсионерками, хоть и крепкими. В-третьих, и семьи у них были разные: те дамы были женами военных и, хоть довелось обеим в молодости помотаться с мужьями по гарнизонам, в настоящее время они осели не в самом худшем городе и явно не бедствовали. Она же была разведена, бывший муж затерялся где-то на бескрайних просторах страны, сына она растила практически в одиночку, если не считать помощи пожилой родственницы, которая никогда не отказывалась посидеть с ребенком в тех случаях, когда он заболевал и не ходил в садик. Предметы, которые она вела, серьезными никто не считал, в первую очередь сам директор школы, и Тамара Александровна просто мечтала о работе в городе, где, как она надеялась, не будет такой духовной заскорузлости, какая была в отдаленном райцентре. На родине ее никто не держал, тетя к тому моменту умерла (а родители еще раньше), и, когда сын окончил школу и поступил в президентскую академию (к лютой зависти знакомых), Тамара Александровна решила уехать вместе с ним. Вот и гадай теперь: чем может быть интересна обеспеченной жене полковника-отставника нищая учительница музыки, падающая от голода в обмороки на уроках? А Лидия Михайловна ходила по пятам – то в класс притащится и сидит, пока урок не начнется, да и на урок могла остаться без предупреждения, то выловит Тамару Александровну в учительской и опять же: сидит рядом и пытается какие-то пустые вопросы задавать. Может, надеялась сделать ее осведомителем? Поговаривали в коллективе, что есть в школе несколько человек «доносящих» - и среди учителей, и среди техперсонала, и даже среди учащихся. И фамилии называли… Или, наоборот, пыталась отвести от «надежных людей» какие-либо подозрения и «подставить» новую сотрудницу?..
К последнему предположению Тамара Александровна склонялась тогда все чаще, особенно после того, как стала замечать, что при ее появлении в учительской обрываются разговоры, да и здороваться с ней стали как-то суховато. Она решила спасаться от завуча в классе бывшей однокурсницы, окончившей после музыкального училища пединститут и переквалифицировавшейся из хоровика-«академиста» в учителя русского языка. В учительской Наталья Петровна Фролова практически не появлялась – весь день проводила в закрепленном за ней классе, где у нее находились все тетради, которые надо было проверить, все учебники, все изучаемые произведения, все папки с планами, ну, и кипятильник с кружкой заодно, ибо некогда занятому человеку по каким-то там учительским ходить.
Большая, шумная, широко использующая в неофициальных разговорах ненормативную лексику, Наталья Петровна стала для Тамары Александровны источником бодрости и хорошего настроения, хотя во время учебы в музыкальном училище особо близкими подругами они не были. Когда до нее дошла история о том, как восьмой «А» отхаживал на уроке новую учительницу музыки (разболтали все-таки!), Наталья Петровна на большой перемене прибежала в кабинет к бывшей однокурснице, в самых изысканных выражениях, которых Тамара Александровна не слышала в студенческие годы даже от парней с духового, рассказала ей все, что она о ней думает, и потащила в свой класс. Матерясь почище любого военного дирижера накануне парада, Наталья Петровна вскипятила воду, заварила крепкий чай и заставила пытающуюся возражать Тамару Александровну съесть два бутерброда с окороком домашнего копчения. А узнав, что у той сын в больнице и денег не осталось, порылась в бездонной учительской сумке и вытащила пачку купюр.
- Это мои на столовую сдают, но еще не все сдали… да и время у меня еще есть, - сказала она. – Сколько тебе? Три сотни? Пять?.. Бери-бери, с аванса отдашь.
- Не боишься столько денег с собой постоянно таскать? – спросила Тамара Александровна. – Украсть ведь могут.
- Пусть еще найти попробуют! – с беспечным видом махнула рукой Наталья Петровна. – У меня там с внутренней стороны прореха в подкладке удобная, я все важное туда засовываю, а сверху учебник какой-нибудь. Да там даже без учебника ничего не видно – это уж так, для большей надежности. С «внутренней» – это в том смысле, что эта сторона сумки ко мне ближе, возле ноги... ну, или возле бока, если на плечо повесить. Так что все в порядке – не украдут…
К ее просьбе насчет «убежища» Наталья Петровна отнеслась с пониманием, со своей стороны согласилась, что «бородавочница» (у Лидии Михайловны возле правой ноздри образовался противного вида нарост, да и по лицу были разбросаны несколько штук поменьше) – баба скользкая и действия ее в самом деле странные… ниче, Томк, прорвемся!..
Будь в тот день Наталья Петровна в школе, все было бы в порядке, но у той уроков не было, а «методдень» нередко шел на решение каких-то нешкольных вопросов, так что по воле обстоятельств Тамара Александровна оказалась в центре скандала.
Было у Тамары Александровны в жизни несколько неприятных моментов, когда она просыпалась ночью от того, что у нее остановилось дыхание. Первый раз такое случилось лет в десять, и она навсегда запомнила тот ужас, который охватил ее от того, что она не может дышать и не может позвать маму или бабушку. Что-то подсказало ей: раз легкие отказываются расширяться, набирая воздух, надо попытаться для начала сильнее сдавить их, чтобы они хоть как-то зашевелились. Те несколько секунд, когда девочка выкашливала последний воздух, показались вечностью, но прием сработал: дыхание вернулось. Мама, которой она рассказала об этом утром, не очень поверила в произошедшее, но к врачу все-таки сводила. Врач задала вопрос: «Она у вас много читает?». И, услышав утвердительный ответ, успокаивающим тоном произнесла: «Ну, вот, наверное, в какой-то книжке и вычитала про такое. Все у нее в порядке. Нормальная здоровая девочка… вот только… фантазерка»… Судя по паузе, хотела назвать вруньей, но смягчила. Тамара страшно обиделась и решила, что в следующий раз даже кашлять не будет. Вот умрет она, а врач пусть тогда объясняет, почему она ребенка лечить не стала…
Однако, второй раз такое случилось не скоро, с педиатром на тот момент Тамара уже не общалась – выросла, зато в ее жизни появился симпатичный флейтист, а потому умирать совершенно не хотелось. «Прокашлялась» и в тот раз. Потом – еще лет через десять, когда в метре от нее в детской кроватке сопел трехмесячный Сенька. Тут уже была в панике: вдруг сейчас не получится – как же он без нее?.. Выкарабкалась. Было такое и позже, а поскольку Тамара Александровна уже научилась обходиться своими силами в столь опасные моменты (тем более, вынужденно: дело ночью и голос пропадает – никого не позовешь), то уже и не паниковала. Но к тому, что произошло с ней на уроке в восьмом «А», она готова не была: состояние было, во-первых, незнакомым, а во-вторых, возникло днем, когда она не спала. У нее неожиданно остановилось сердце, а с ним и дыхание, и вдобавок стала наползать чернота, и моментами исчезать звуки. Ну, может еще не совсем, какие-то процессы там еще происходили, раз она не свалилась, но все шло именно к тому. И это в школе…
Она смотрела расширившимися, ничего не видящими глазами на сидящих перед ребят и молчала. Издалека доносились голоса: «Тамара Александровна, вам плохо?.. Тамара Александровна, что случилось?.. Тамара Александровна, ну, не молчите!»… Захлопала, то открываясь, то закрываясь, дверь, застучали подошвы по полу: кто-то куда-то побежал. Рядом завсхлипывали от страха девчонки с командиром класса Алиной во главе. Командование явно перешло к Глебу: именно он разговаривал с вернувшимися ребятами:
- Врачихи нет! – это Максим Тарасов.
- А в «Скорую» позвонить никого не попросил?
- Да хотел… Любовь Пантелеевна в свой кабинет шла, меня увидела, сама спросила, почему я не на уроке. Я сказал, что учителю плохо. Она спросила: «У вас какой урок?». – «МХК», - говорю. Хотел следом за ней зайти, а она дверь у меня перед носом закрыла.
- Во тварь! Значит, если бы учитель математики или русского, то она позвонила бы, а по музыке и МХК – пусть умирает! – возмущенный голос Олега Ермакова.
- Я Жабе сказал, а она никак не отреагировала, - это прибыл с донесением Саша Василюк.
«Жаба» это, надо полагать, Лидия Михайловна с ее бородавками… хотя черты лица у нее не жабьи…
- Слушай, сбегай в учительскую. Наверняка там кто-нибудь с тетрадками сидит, попроси, чтобы позвонили.
- Ага!..
Снова хлопнула дверь. На несколько мгновений к Тамаре Александровне вернулось дыхание: она ощутила легкую прохладу во рту и бронхах, слегка прояснилось перед глазами. Звуки стали слышны отчетливее, и до учительницы донеслось то, что яростно выкрикивал в коридоре Валерка:
- Школа, б…! Разумное, доброе, вечное сеют, на …! Агрономы, б…, нашлись! Человек умирает – и ни одна тварь зад не подняла! Я о…аю!
- По-моему, он уже о…ел, - задумчиво произнес Димка.
- Женька, за мной! – опомнившись, скомандовала Алина.
Через несколько секунд они вдвоем с Женей Азаровым притащили в класс взбешенного Валерку.
- Совсем? – коротко спросил Глеб.
- Не, вы только прикиньте! – закричал Гусаров. – Я ей говорю: «У нас учительнице плохо», а она: «Я в курсе». И смотрит овечьими глазами!
- А кто?
- Да Жаба же!
«Жаба»… смотрит овечьими глазами… было бы смешно…
- Сашка, ну, что?
- Там только Сундук с практиканткой, уроки ее разбирают… Сказал, чтобы я дверь закрыл.
Интересно, кого же они Сундуком величают? Мужчин плотного сложения в школе несколько… Господи, какие глупости ей на прощание в голову лезут? Что без нее Сенька будет делать – вот о чем надо думать, а не про Жабу с Сундуком!..
- Глеб, да звони сам!
- Они детям не верят.
- Да мы хором заорем – поверят!
- Звони давай. И громкую связь включи, чтобы все слышали…
Снова все стало отдаляться – женский голос, что-то расспрашивающий и дающий какие-то рекомендации, голос спорящего по поводу чего-то Глеба…
- А если это инфаркт? Или разрыв аневризмы?.. – снова слышно лучше.
- И откуда ж ты такой умный выискался? – женский голос по громкой связи насмешливо.
- Мы – профильный класс. Спасатели. Медицину изучаем.
- Но в любом случае, мальчик, судя по ее виду, как ты описываешь, «Скорая» вряд ли успеет… да разговариваем сколько. Рискните… хоть какой-то шанс…
Дежурная на «Скорой» отключилась.
- Еще стул дайте, - каким-то чужим голосом произнес Глеб.
Как ее уложили, Тамара Александровна не почувствовала. Узкие ладони несколько раз надавили ей на грудную клетку, и внутреннее онемение исчезло – она это почувствовала. И дыхание вернулось, и в глазах прояснилось.
- Все, спасибо, - просипела она, отводя руки ученика. – Иначе переломами закончится.
Кто-то помог ей вернуться в сидячее положение.
- Ну, как вы? Как? – наперебой спрашивали ребята.
- В целом нормально, - она попыталась улыбнуться. – Если не считать слегка помятых ребер.
Глеб сел рядом и зарыдал.
- Эй, ты чего? – озадаченно спросил Валерка.
- А если бы это было неправильно?.. Если бы… неправильно?..
Никто ничего не успел ответить по этому поводу – в класс вошла учительница английского, она же классный руководитель восьмого «А»…
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
Дорогие друзья!
Пишите отзывы в комментариях, ставьте лайки и подписывайтесь!
От вас зависит развитие канала.