Этот вопрос встает сегодня не только перед Россией, но и буквально перед всем миром. И не всегда ответ положительный. Виной тому эрозия самих основ демократического правления.
В этом году состояние 72 миллионов самых богатых людей Земли (1% населения планеты) достигло $125 трлн и превысило состояние всего остального человечества (99%) и решительным образом вышло за пределы закона Парето (80-20%). Происходит классический переход количества в качество, когда перераспределение власти финансовой приводит к искажению общественного уклада во всех промышленно-развитых странах мира.
Нельзя сказать, что эти процессы оставались незамеченными. Скорее оставались без внимания тревожные сигналы, подаваемые социологами, политологами и экономистами.
Так, в вышедшей в 1996 году работе американского философа и историка Кристофера Лэша «Восстание элит и предательство демократии» буквально на пальцах объяснялось, к чему приведет следование такой тенденции развития.
Главный деструктивный момент не в макро-экономических последствиях укрупнения капитала типа частичного снижения спроса и «обеднения» отдельных секторов экономики, а в тех изменениях, которые происходят в общественном сознании.
«Во второй половине XIX века, когда сделалось ясно, что мелкая собственность исчезает, люди начали себя спрашивать, могут ли добродетели, ассоциировавшиеся с институтом собственности, быть сохранены в экономических условиях, при которых сам этот институт оказывался устаревшим?»
Вопрос на самом деле очень серьезный – можно ли считать компетентным и неспровоцированным решение большинства, состоящего из экономически несамостоятельных, финансово зависимых (и, соответственно, финансово манипулируемых) людей?
Либералы всегда занимали ту позицию, что демократия может обойтись без гражданской доблести. Согласно этому ходу мысли, либеральные установления, а не нравы граждан, вот что приводит демократию в действие. И в этом плане действительно нет ничего страшного, что «носитель власти» из сообщества граждан превращается в механическую совокупность единиц потребления.
На самом же деле в такой форме демократия оправдывает все виды консервативной критики, ибо теперь-то уж точно «взращивает посредственность, самопопустительство, чрезмерную любовь к комфорту, неряшливость в работе и трусливое приспособленчество к доминирующим взглядам».
«Множащиеся свидетельства повсеместной неэффективости и продажности, упадок производительности труда, погоня за спекулятивными барышами за счёт промышленного производства, износ материальной инфраструктуры, убожество жизни в наших захваченных преступностью городах, тревожный и постыдный рост нищеты и увеличивающаяся несоразмерность между нищетой и богатством, в моральном смысле непристойная, а в политическом гремучая, — эти тенденции, зловещее значение которых более нельзя не замечать или утаивать, дали новый толчок историческим дебатам о демократии. В момент своего блистательного торжества над коммунизмом у себя дома демократия попадает под тяжёлый обстрел, и критика неизбежно будет усиливаться, если порядок вещей и далее будет разрушаться с нынешней скоростью»
В этом плане россиян, предпочтивших демократии путинский цезаризм, в какой-то степени можно оправдать. Более того, такой безумный выбор имеет под собой разумные основания. Правда, от этого не перестает быть безумным.
Какой выход из нынешнего кризиса демократии предлагает Кристофер Лэш?
Да в общем-то очевидный. Отказ от либерального безразличия к человеческой личности: демократия должна символизировать запрос на нечто большее, нежели просвещённое своекорыстие, «открытость» и практика терпимости.
«Вопрос не просто в том, может ли демократия выжить, но более глубинный вопрос, конечно, в том, заслуживает ли демократия того, чтобы выжить. При всей внутренне ей присущей привлекательности демократия — это не самоцель. О ней надо судить по её успеху в производстве лучшего продукта, лучших творений искусства и науки, лучшего образца нравов. Проверкой демократии будет то, сможет ли она произвести «целокупность» героев, нравов, подвигов, страданий, удачи или несчастья, славы или позора, общих всем, для всех типичных…
Мы твёрдо настроены уважать каждого, но мы забыли, что уважение должно быть заработано. Уважение не есть другое название терпимости»
Ну и как вывод -
«Для демократического общества абсолютно необходимы общие нормы. Общества, построенные на иерархии привилегий, могут себе позволить множественность норм, но демократия — нет»