В далеком в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году я, студент Николаевского кораблестроительного института вернулся с военных сборов, проходивших на кораблях Черноморского военного флота, в городе Севастополе. На корабле познакомился с Кузнецовым Андреем родом из Брянской области откуда его и призвали на срочную службу.
Андрей был хорошим добрым деревенским парнем, мы с ним сошлись во взглядах и подружились. При рассказе про наш институт, он слушал меня с большим вниманием и интересом. Возможно, после службы даже поступил в один из институтов нашей необъятной родины, - Союза Советских Социалистических Республик. В беседах мы касались многих тем, я рассказывал, что через год защита дипломной работы и при удачном стечении обстоятельств, предстоит отъезд вместе с семьей в Мурманскую область к месту распределения, - Судоремонтный завод «Нерпа». Но такое распределение не очень меня радовало, поскольку представитель завода на распределении нарисовал нам, - претендентам, не очень радужную картину: - жилья нет, мужчинам общежитие для мужчин, женам - женское общежитие. Так как у меня жена преподаватель, мест для работы в школах нет, да и детсадах тоже очередь, дочке Ане предстояло постоять в очередь за счастьем, - посещать первое в своей жизни социальное заведение. Представляя всю перспективу нарисованной картины, в сердце поселилась тоска, а голова начала работать в поисках выхода и иных вариантов, более щадящих для моей молодой семьи.
При очередной беседе, Андрей предложил вариант, поиска работу у них в совхозе, Брянская область, Навлинский район, поселок Локоть (возможно, и по-другому), могу ошибаться, прошло очень много лет. Директор совхоза недавно назначен, молодой, энергичный, перспективный… Идея засела в голове, решил по возвращению с военных сборов посоветоваться с женой.
Позже при разговоре с Нелей (жена), она оказалась совсем не против и поддержала мое предложение. Написать письмо в совхоз. Писали от руки на обычном листе бумаги. Вскоре пришел ответ, тоже написан был от руки, почерк женский, возможно секретарь или другой работник совхоза, по поручению директора. В письме предлагалось при первой возможности приехать для знакомства, и на месте определиться с поставленным вопросом. Решено, - еду.
В первых числах сентября был куплен билет в плацкартный вагон поезда Николаев – Харьков, маршрут был с пересадкой на станции Харьков. Время свободного хватало, шла подготовка дипломной работы, календарный график выполнялся с опережением.
В дорогу оделся чуть теплее, чем в летний период, ведь начало осени. Джинсы, ветровка, сумка через плечо, в которой студенческий билет, и целлофановый пакет с сухим печеньем в дорогу. Войдя в вагон, сразу нашел купе и свою верхнюю полку. Снял кроссовки, разместил сумку в районе головы, расположился на полке. В низу, на нижней полке, сидел мужчина, лет сорока, довольно крепкий, но немного странный, так мне показалось. Он был одет в плащ – пальто, темного цвета, рядом, на полке лежал обычный полиэтиленовый паке, почти пустой. Модель плаща, в который был одет мужчина, в то время была в моде и естественно дефицитной. Я поздоровался с ним, он буркнул что-то в ответ и продолжал смотреть в окно. Поезд набирал ход, и укачивал меня как в колыбели, веки смыкались, тело накрывала дрема. Часа через полтора поезд остановился на станции Херсон, в открытую тамбурную дверь хлынул поток свежего вечернего воздуха, вместе с которым в вагон входили новые пассажиры.
В наше купе с огромными сумками – баулами вошел мужчина в возрасте - дед, поздоровался и стал располагаться на нижней полке, подо мной. Одет он был в олимпийку шерстяного спортивного костюма синего цвета, с белыми полосочками на воротнике, брюки и кепку прикрывающую редкие седые волосы. Рассовав баулы, принялся стелить полку постельным бельем, мы с мужиком расположились на своих полках без белья, которое стоило тогда один рубль. Поезд, стуча колесами по стыкам рельс, тащил вагоны, которые держались автосцепками друг за друга, словно руками, повторяя движения впереди идущего.
Утром в окно светило уже по-осеннему солнце, поезд все так же качался, убивая всякую попытку проснуться, удерживая утренней дремой.
Дед, очевидно, давно проснулся и суетился у столика с горячим чаем в стакане и бутербродами с докторской колбасой. Мужчина все также безучастно сидел в углу у окна и наблюдал мелькающие пейзажи. Я сбегал в туалет, умылся, попросил у проводника стакан чая, в ожидании которого сел к деду на нижнюю полку, завернув край матраца. При знакомстве выяснил, что деда звали Николай Петрович, - пенсионер, едет в Новокузнецк к взрослой дочке проведать внуков. Сам он в прошлом – геолог, жил до последнего времени в Перми. Недавно купил квартиру в Херсоне и по не многу обживается на новом месте. Хмурый мужчина, когда услышал про Новокузнецк буркнул, что он едет в Кемерово и им с дедом по пути. Попив чая, у нас с Николаем Петровичем началась полемика по поводу событий, происходящих в стране. 1988 год - перестройка полным ходом, - гласность, открытость, ускорение, госприемка, Горбачев и т. д. было о чем поговорить. Тем более, что мы были представителями различных поколений, - дед, который видел и жил в одной стране, и я, не нюхавший еще пороха жизни, молодой, целеустремленный. Нам предстояло интегрироваться в новую систему отношений, о которых мы даже не могли догадываться. Но твердо знали и верили, что жизнь будет лучше. Споры порой шли на повышенных тонах. Мужчина все также молча смотрел в окно и участия в беседе не принимал. Выпил стакан чая без всего и молча сидел в модном плаще. А мы азартно спорили, приводя примеры, добытые из средств массовой информации, других источников на тот момент не было, ну разве только «Голос Америки». Когда пар был выпущен и градус беседы начал сподать, голос со своего места подал мужчина в плаще.
- мужики я вот вас слушаю и не понимаю, о чем вы говорите… Дело в том, что мне уже сорок два года, всю свою жизнь, с семнадцати лет сижу на зоне. Отсюда и непонятки, о чем вы трете. Вообще, что за кипишь в стране? Нехотя стал рассказывать о себе, - кличка у меня в определенных кругах, - «Серж». В семнадцать лет зарезал участкового, до совершеннолетия сидел в детской колонии, на полуострове «Аляуды» в Николаеве.
Полуостров длиной пять километров и шириной не более пятисот метров, микрорайон Николаева. На этом полуострове когда-то располагался хутор, который, в конце девятнадцатого века купил итальянский промышленник Лунджи Алпауди – поставщик сукна морскому флоту. В связи с этим хутор обрел название «Хутор Аляудин».
Серж показал запястья своих рук, на коже, по кругу располагались шрамы от заживших ран, - следы наручников.
- Наручники Французского производства дерьмо, я их рвал, а наши, - советские не могу, они крепче, - пояснил он.
Потом он раскрыл полиэтиленовый пакет и достал паспорт, с его слов паспорт был «дежурным» на их зоне. За десять бутылок водки, руководство зоны разрешило съездить домой в Николаев, проведать семью, которую он не видел много лет. Возможно, по этой причине Серж и был задумчив всю дорогу.
- отец очень постарел продолжил он с грустью в голосе, а сестра молодец, - магазин еще подломить сможет… Живут родители в районе «Старый Водопой» города Николаев.
Студенческая жизнь заносила меня в этот район пару – тройку раз, там располагалась овощебаза, нас, - студентов гоняли туда осенью на разгрузку вагонов с овощами. В народе «Старый Водопой» слыл очень криминальным местом города. Теперь я в этом был уверен на все сто.
Дальнейшая дорога прошла в рассказах нового знакомого о жизни в зоне, как его сажали в штрафной изолятор, как бунтовали заключенные… Мы с дедом сидели, развесив уши, слушали о совершенно другой жизни и тоже в нашей стране.
Но как бы не была длинна дорога рано или поздно она заканчивается. Поезд прибывал на конечную станцию, город Харьков. Пассажиры помалу стали собирать вещи, сдавать белье, готовиться к прибытию.
Серж спросил: - кто хочет выпить, я ответил, что не пью в принципе, а Николай Петрович буркнул, - нет денег. Серж парировал, - со студентом все ясно…
- тебя Петрович я же не спрашиваю про деньги, - пить будешь?
- ну если угостишь, - выпью, - ответил дед!
- Тогда давай так, ты бери билеты на себя и на меня, поезд же у нас один, а мы со студентом прошвырнемся поищем, где найти выпить и закусить.
В те временя существовал «Сухой закон», Горбачев решил отучить Советский народ пить. Все мероприятия старались проводить без спиртного, даже свадьбы гуляли на «сухую». - комсомольские. Ходила шутка, - " От безалкогольной свадьбы движемся в сторону непорочного зачатия". Советский народ было трудно отучить просто указом, от своего уклада жизни, поэтому водку наливали в самовары, чайники, графины и под предлогом выпить чая или морса праздновали то или иное событие.
В магазинах строго соблюдали этот закон и, собственно, купить спиртное была проблема, а тем более уж распивать в общественных местах.
Николай Петрович, согнувшись под тяжестью своих котомок с гостинцами пошлепал на вокзал за билетами. Мне тоже предстояло купить билет до станции Навля, это другое направление и поезд отправлялся гораздо раньше, чем у моих попутчиков- сибиряков. С задачей справился быстро, купил железнодорожный билет, а дед все стоял в длинной очереди - касс дальнего следования, перекидываясь с Сержем редкими фразами. Пошел от кассы сразу к ним, - ну, что пошли студен, поищем зелье? - молвил Серж.
- дед ты билеты бери, мы пошли, скоро будем.
Выйдя на привокзальную площадь, глубоко вдохнув Серж сказал, - пошли к таксистам, они точно знают где найти выпить. У первого же водителя такси он спросил, - земляк где взять бухла? На, что тот ответил,
- плати вмиг домчу…
Сели в такси, которое нас буквально перевезло через вокзальную площадь и остановилось возле гастронома.
— вот здесь и купите, ехидно улыбаясь молвил водила...
Серж, бурча ругательства протянул ему купюру, мы вышли из машины. На улице он дал волю своим чувствам, взорвался ругательствами в адрес таксиста.
В гастрономе действительно продавалось спиртное, попутчик выбрал из наличия горькую настойку, взял две бутылки. Теперь в пакете Сержа лежали две бутылки спиртного и «дежурный» паспорт одной из колоний Западной Сибири. Мы двинули назад к вокзалу через площадь, пешком. К нашему приходу Николай Петрович уже стоял с билетами рядом с кассами и ожидал нашего возвращения. Осталось дело за малым, надо было купить закуски, раздобыть посуду для чревоугодия и найти укромное место, чтобы сразиться с «зеленым змием». Я уже чувствовал нарастающее чувство голода. В вокзальном буфете мы купили целый кулек котлет в тесте и прикарманили граненый стакан. Серж передал мне пакет с котлетами сказав при этом, - рубай студент, сморщил лоб в раздумьях, где же присесть бухнуть. Дед предложил выйти на перрон и осмотреться. Станционные железнодорожные пути были пусты и на противоположной стороне мы заметили небольшой бугорок с растущими на нем березами и прочим кустарником. Поскольку на земле стояла осень, место было не просто красивым, а завораживающе красивым в своем ярко - пестром убранстве. Единогласным решением мы направились к пешеходному переходу через станцию. На небе сияло солнце, гревшее землю все так же, по-летнему. Жалко было Петровича, он сильно отстал и тащился со своими баулами, желание выпить за чужой счет очевидно побеждало. В развивающемся плаще Серж шагал гордо впереди с пакетом надежд и перспектив. Я шел чуть сзади и уминал котлеты. Спустившись с путепровода, обнаружили тропинку, ведущую на понравившуюся полянку, как оказалась она нравилась не только нам. В самом центре поляны между березками были расставлены деревянные ящики, центральный образовывал стол, вокруг которого валялись еще три, видно для участников пиршеств, по старой русской традиции - на троих. Мы тоже расположились на этих ящиках, я так же продолжал уплетать котлеты, а Серж расстегнул плащ поскольку действительно было жарко не по-осеннему. Николай Петрович был на виду он продолжал медленно двигаться по путепроводу. Переведя дыхание, новый знакомый молвил, - ну пока дед идет можно и выпить. Налив целый стакан горькой настойки, без размышлений, смакуя вылил в себя весь стакан, взял из пакета котлету и медленно стал жевать, смакуя вкус и прислушиваясь, как по внутренностям бежит живительное тепло. На лбу проступила испарина, он был с похмелья. К концу этого момента добрался и Петрович, пот заливал его лицо, ворот «олимпийки» был расстегнут. Он вытащил из кармана носовой платок, снял кепи и начал вытирать пот. Серж налил второй стакан,
- дед давай!
- дай хоть дух перевести и отдышаться малость, пей сам, - ответил дед.
Серж не спешно взял стакан, поднес ко рту,
- дед достань хоть своих гостинцев на закуску, - молвил он и выпил.
Петрович полез в один из баулов и вытащил пару гроздей винограда, правда уже слегка потерявших привлекательный вид. Разместил на газете, прикрывающей центральный ящик.
Солнце пронизывало уже редкую листву берез своими живительными лучами. Синева неба, солнечные лучи, золото листвы и зелень травы делали окружающий нас мир просто сказочным.
В первой бутылке оставалось чуть больше ста грамм настойки.
- наливай, - сказал дед.
Захмелевший Серж потянулся к бутылке. В этот момент раздались шаги, раздвинулись ветки кустарника и к нам на поляну вышли два молодых человека, примерно моего возраста. Первый вытащил из кармана брюк удостоверение и представился лейтенантом линейной милиции. Второй тоже показал удостоверение. Попросили теперь нас предъявить удостоверения личности, и напомнили, что мы нарушаем «сухой» закон, распивая спиртные напитки в общественном месте. Петрович пытался объяснить,
- нас же никто не видит, мы специально спрятались…
Лейтенант повторил,
- документы…
У меня мелькнула мысль, что сейчас у Сержа обнаружат поддельный паспорт и он загремит под фанфары. Но, как ни странно, к паспорту претензий не было. Я показал студенческий, пояснил, что еду по вопросу распределения, - ясно, - ответил лейтенант, протягивая студенческий билет обратно.
Дед передал свой паспорт, лейтенант взял паспорт, долго листал, а потом сказал,
- у вас товарищ нарушение паспортного режима, пройдемте с нами в отделение, до выяснения.
Дело в том, что Николай Петрович, купив квартиру в Херсоне, планировал там и прописаться. Естественно, выписался из квартиры в городе Перми. В те времена существовал закон, - гражданин Советского союза был обязан прописаться в течении тридцати суток. Вот этот срок Петрович и нарушил, не успел прописаться в Херсонской квартире. На глазах деда, по-моему, даже слезы выступили. Но мотивировать было нечем. Он медленно взял свои сумки-баулы и согнувшись, поплелся следом за нарядом милиции. Мы остались стоять в некотором оцепенении.
Серж взял бутылку с остатками горькой, вылил в стакан, бутылку швырнул в кусты. Молча выпил,
— вот так, бля…
До моего поезда, оставалось не так много времени, я сказал, что надо идти,
- пойдем, - поддержал Серж,
- провожу тебя и пойду вызволять деда.
Обратно мы шли молча, спустились на перрон станционного пути, куда должен был прибыть мой поезд. Серж заметно захмелел, сел на лавку, закурил, потом встал, буркнул,
- пойду вызволять деда ….
Протянул руку,
- хороший ты парень, - студент...
Я смотрел как удалялась его фигура, в длинном модном плаще, с пакетом в руке, в котором лежал паспорт, бутылка настойки, и две котлеты в тесте.
Мы с семьей так и не приехали на работу в Брянскую область, но для этого были свои причины и это уже другой рассказ.