«В черной-черной комнате на черном-черном диване смотрит в черное-черное окно черная-черная женщина», — Александра покачивалась, обняв себя за плечи, баюкая. А назойливая детская страшилка никак не забывалась.
Она посмотрела на часы: половина одиннадцатого вечера. Через пасмурное небо не пробивается свет ни одной звезды. Фонарь на углу, рядом с автобусной остановкой уже месяц как обещают починить.
Александра заставила себя отвернуться от окна – от того, что она гипнотизирует ночь за окном, дочь на дороге к дому не появится.
«Ненавижу», — бросила в лицо утром, схватила рюкзак и выскочила из дома. Телефон остался дома – Александра обзвонила всех друзей и знакомых из списка контактов – ни у кого Иринка не появлялась. Либо сказали, что не появлялась.
Десять часов тридцать шесть минут.
Александра обошла комнату кругом, в сотый раз за этот день прокручивая утренний спор.
Хотя нет. Не правда. Прокручивать приходилось последние три месяца.
Когда из ласковой и послушной девочки её Иринка превратилась в фурию, когда ласковое «мамуль» переросло в холодное «ма», и почти сразу – в «муську».
«Да че ты ко мне лезешь?», «Я тебе что, докладывать нанималась?», «Если так интересно, позвони классухе, пусть отрабатывает деньги налогоплательщиков»… Безобидные недавно вопросы о том, как дела в школе, как Триш (это прозвище Иринкиной лучшей подруги, Татьяны) теперь внезапно стали вызывать агрессию, а иногда — и откровенное хамство.
И Александра растерялась.
Вот когда пятилетняя Иринка проглотила рыбью кость, и та застряла в горле – не растерялась. Когда дочь в десять лет едва не утонула – тоже. Вспомнила все навыки с уроков ОБЖ. А сейчас чувствовала беспомощной и нестерпимо старой в свои тридцать шесть лет.
Наверно потому, что этому не учили ни в школе, ни в вузе.
Звонок в дверь взорвал темноту, ударяясь от модных встроенных шкафов, круглых плафонов в холле, золотистых фасадов кухонного гарнитура.
Сердце оборвалось в одну минуту и бухнулось в ноги. Александра замерла посреди кухни, рюмка с недопитым валокордином выскользнула из рук.
Это она утром продумывала отповедь к возвращению дочери. Это она днем ругала её последними словами, на которые только была способна. С восьми вечера она уже просто молилась, чтобы пришла. Чтобы живая. Уже не мечтая о том, что было раньше. Пусть ершистая и непокорная. Пусть с пренебрежительной усмешкой. Но рядом, дома. За тонкой стенкой.
Замок заело. Дёрнула за ручку исступлённо:
— Я сейчас, замок заело! Подожди минутку! – кричала в замочную скважину.
Наконец, распахнула дверь. Настежь, едва не сорвав с петель.
Сердце только что трепетно колотилось в груди. А сейчас замерло, будто его, как бабочку, прикололи тонкой иглой к бархатной подушке.
— Здравствуйте, — выдавила из себя и отшатнулась: в полумраке лестничной клетки стояли двое – высокий молодой человек, на вид лет двадцати – двадцати пяти, спортивный, с прямым и чуть хмурым взглядом, а рядом с ним, прислонившись плечом к стене, замерла ее Ирка.
— Добрый вечер. Заходи, — парень скомандовал дочери и, подтолкнув ее в квартиру, зашёл сам, небрежно сбросил кроссовки и по-хозяйски уверенно включил свет. Будто уже много раз бывал в их доме.
Александра недоумевающе посмотрела на дочь. Та, поджав губы, юркнула в ванную, оставив мать наедине с гостем.
— Пройти можно? – парень глянул исподлобья и, не дожидаясь ответа, прошел в кухню. Женщина почти сразу услышала, как зашумела вода, щелкнул, включаясь, чайник. Незнакомец выглянул из-за угла: — Вы чай будете? Идите сюда, чего вы там топчетесь, как неродная…
— А вы, простите, кто? – женщина слышала, как в ванной шумит вода, в кухне закипает чайник. Дочь дома, о чем она и молила небеса. А беспокойство нарастало.
Парень сел за стол, взял зеленое яблоко, откусил, явно рассматривая женщину, изучая ее.
Под пристальным взглядом молодого человека, она невольно заправила за ухо светлую прядь, оправила домашнюю блузку.
— Что вам надо от нас?
— Я отвечу на первый вопрос. Меня Кирилл зовут. Фамилия Репнёв. Мы с Ириной встречаемся. Уже три месяца.
Александра села, судорожно вспоминая, что в телефоне дочери сегодня нашла загадочное «киса», которое было не доступно, а потом – не отвечало.
Парень продолжал грызть яблоко. Александра нахмурилась, посмотрела на него с опаской.
— Что значит «встречаетесь»? Что вас может связывать? Ей шестнадцать, вам, судя по всему, двадцать…
— Двадцать два, — поправил парень.
— Тем более. Я в полицию заявлю…
— На кого, на меня? За совращение малолетних? – он усмехнулся. Встал из-за стола, достал с полки чайник, засыпав в него заварку, залил кипятком. Заботливо укутал полотенцем.
Александра наблюдала за его уверенными движениями, с ужасом понимая, что он уже много раз бывал в их доме. Пока она на работе, Иринка с этим… Кириллом… была здесь.
Материнское сердце сжалось.
Парень повернулся, облокотился на край столешницы. Под тонкой тканью футболки напряглись бицепсы.
— Я Ирину люблю. И планы у меня серьезные. Хотя сегодняшняя ее выходка выморозила мне мозг, — он открыл хлебницу, вынул батон нарезного. Дернул на себя выдвижной ящик с приборами, достал нож. Отрезал несколько кусков хлеба, переложил на стол, прямо на скатерть. Александра, как завороженная наблюдала за застывшими по ткани белыми рыхлыми крошками. Совсем такими же неприкаянными, как ее собственная несложившаяся жизнь.
От автора: на этом можно было бы и поставить точку, но продолжение будет. Читайте в следующем материале: