Командир брал с собой двоих-троих бойцов и сам шёл впереди, минимизируя потери
Сослуживцы погибшего в ходе СВО офицера 810-й отдельной гвардейской ордена Жукова бригады морской пехоты добиваются присвоения ему звания Героя России. Гвардии майор Дмитрий Востриков (34 года) возглавлял усиленную роту, которая в числе первых прорвалась в осаждённый Мариуполь. Находясь на передней линии, командир лично контролировал ситуацию, страховал бойцов, прикрывал их собой. Его позывной мариупольцы передавали по сарафанному радио. Многие обязаны «Куполу» и его подчинённым своей жизнью. Морпеху удалось вывести из-под огня четыре с половиной тысячи мирных жителей.
…Гибель близкого человека — это всегда стресс самого высокого уровня. Шок, трагедия, пошатнувшийся мир. Подчас пережить такое бывает очень сложно. Лечит ли время? Скорее притупляет боль, которая разрывает судьбу на до, и после. В голове стучит только один вопрос: как теперь жить?
Мы приехали в Севастополь навестить семью, пообщаться с женой (теперь вдовой), передать детям новогодние подарки.
— Открываю дверь, а они все стоят: Димин начальник, работник части, медик, психолог. Сразу всё поняла, — рассказывает Ольга (ей эти минуты не забыть). — Ноги сделались ватными. Наверное, закричала. Не помню. Детей увели в другую комнату, а меня усадили на диван. Потом уже сделала вдох и заревела. Это очень страшно. Сказали: «Оль, снайпер! Дима спас много людей. Он – герой!». Начальник сидел, опустив голову. Понимал, никакие слова не помогут. Накапали валерьянки, чтобы поддержать сердце. Вечером снова пришла психолог, пыталась успокоить: «Пойми, ты хоть знаешь, что случилось, поплачешь на могиле. А есть семьи: от сына и мужа один пепел остался, а они всё надеются и ждут».
Оля продолжает вспоминать, и меня даже не смущает, что иногда она говорит о муже в настоящем времени. Для неё он, конечно, остаётся живым.
— Всё знала с самого начала. Такие не возвращаются. Вспыльчивый, прямой, не будет где-то отсиживаться, перестраховываться. Два раза был в Сирии, в 2014-м штурмом брали базу украинских морпехов в Феодосии. Как правило, идёт впереди и делает всё сам. Бойцы его уважали: с ним ничего не страшно. А я теперь ругаю (переводит взгляд на портрет мужа). Ты же знал, что одна с детьми останусь, почему не берёгся? Впрочем, мог ли он поступить иначе? За это я его и любила.
«Ты моя и больше ничья!»
Хозяйка предупредила: «Подъедет офицер, он воевал вместе с Димой. Очень просил дождаться». В комнату, где мы сидим, шумно вбегают дети, мальчик и девочка, вдогонку за рыжим пушистым котом.
— Вот подобрали бедолагу, — объясняет молодая женщина, кивая на четвероногое мурчащее создание и улыбается. — Вылечили, выходили. И вроде как дома стало уютнее. Сын и дочь — моё единственное утешение. Теперь всё для них. Мои родители умерли. У Димы осталась мама. Сначала она не понимала, что произошло. Привыкла, что сын где-то. Только когда начали вещи раздавать, заплакала в голос.
— Дети знают? — спрашиваю осторожно.
— Знают. Рома догадался. Отец его друга Маратика тоже погиб. А вот Сашенька слышать ничего не хочет. «Где мой папа?!», «Почему его так долго нет?». Такая любовь! Муж таял при виде дочки. Когда уезжал, прижал крепко: «Я вернусь, малышка!». Уткнулся в макушку: «Пахнет счастьем!». Ох, никак не могу привыкнуть, что его нет. Ни позвонить, ни поделиться. Что же теперь вместо отца медали детям показывать?..
Ольга глотает слёзы, и я пробую перевести разговор:
— Как вы познакомились?
— Я из Перми, Дима из Воронежа. Окончил Рязанское десантное училище. Встретились в Севастополе (с подружками отдыхала). Был настойчивым, красиво ухаживал. Потом приехал за мной в Пермь: «Ты моя и больше ничья!». Сильный, надёжный, ещё и спортсмен (мастер спорта по армейскому рукопашному бою). Ну какая девушка устоит? Поженились, семья увеличилась. Муж пропадал на службе, но всегда был на связи. Могла на него положиться. Любые вопросы, проблемы: «Занимайся детьми. Я всё решу».
«Обычно отвечали: «В плохих списках его нет», а тут…»
Как известно, горе давит изнутри, не даёт дышать, и всё вокруг становится пустым и безрадостным. Но жить нужно, тем более если есть дети. Вдова офицера это хорошо понимает.
— Ребятам досталось. Сразу было много потерь. Места себе не находила. Всех Богов молила. Диме дали вторую роту. А там люди разные: неопытные, растерянные. И он перед личным составом такую речь задвинул (мне потом рассказывали): «Я тоже хочу жить! Но знаю, если сейчас мы все уйдём, через неделю придут в Крым и убьют мою жену, детей и ваших тоже!». Бойцы поверили в своего командира. В начале марта муж приезжал часа на четыре за обмундированием. Купил берцы, перчатки. Мерил, радовался, что удобные. И вместе с тем чувствовалось: был подавлен, многое переосмыслил. Сказал: «Не переживай, всё будет хорошо. Но ты должна знать, враг очень серьёзный. Если меня убьют, вам выплатят страховку, покроют ипотеку. В этом плане я за вас спокоен». У меня всё из рук валилось. Ждала, надеялась...
Ольга держится, но голос дрожит.
— Рома, принеси салфетки! — просит сына. Семилетний мальчуган тут же в два прыжка выполняет мамину просьбу, судя по всему, уже зная, откуда и что именно надо взять.
— Дима погиб 23 марта. Накануне долго разговаривали, даже смеялись. И всё равно мне было неспокойно. Понимала, каждую минуту может что-то случиться. Обстрелы, прилёты. На него уже велась охота. Вечером, когда молилась, потухла свечка. В груди заныло. На следующий день позвонила подруга: «Мой Алексей ранен. Там жуткий замес. Узнай про Диму!». Обычно в госпиталях на такие вопросы отвечали: «В плохих списках его нет». А тут замялись: «Завтра узнаем».
...Его привезли вместе с «трёхсотыми», чтобы доставить быстрее и из уважения. Пуля перебила шейный позвонок. За минуту до смерти муж успел уничтожить очередную огневую точку. Хотел ещё… Но снайпер уже ждал.
«Никто не думал о наградах»
Димин друг Алексей (позывной «Сарган»), войдя в комнату, понимающе смотрит на взволнованную Олю и присаживается рядом:
— Я, пожалуй, начну с главного. С апреля месяца всё горит внутри. Почему-то ушло на задний план всё то, что сделал наш командир. Несправедливость конкретная! Четыре с половиной тысячи мирных жителей с маленькими детьми находились в кинотеатре «Савона» в Мариуполе. Когда мы зацепились за город, Дима сумел вывести этих людей, несмотря на шквальный огонь противника, который занял ключевые объекты: заводы, административные здания, школы, больницы. Невозможно было, но сделал! Тогда все уже понимали: гвардии майор Востриков — герой. Можете спросить любого в нашей бригаде. В тот момент никто не думал ни о наградах, ни о составлении каких-либо
документов. Заниматься этим нереально на переднем крае. Надо было жёстко работать. Остановиться — значит проиграть. По Указу Президента России погибших награждают орденом Мужества. А он достоин большего. Поэтому я здесь, чтобы донести правду.
— Насколько тяжело воевать в городе? — пытаюсь представить, как всё было.
— Бой в городе — это ад, максимальный огневой контакт, жестокий снайперский обстрел. Дима погиб на улице Артёма Куинджи, на пересечении с Фонтанной. В нескольких домах засели 36 бригада морской пехоты Украины и часть подразделения «Азов». Мы вышли с ними в боевое столкновение. Тактика действий военных украинских формирований — захватывать дома, сгонять жителей в подвалы и расставлять огневые средства на этажах. Грамотно, но бесчеловечно. Ствольная и миномётная артиллерия не помогает. Остаётся только штурмовать. Так погиб наш командир. Потому что берегли каждый дом. Могли сжечь, снести и сапогом пройтись. Но сохраняли жизни людей.
— Мариупольцы оценили?
— Думаю, да. Был такой момент: проходили частный сектор, дед кричит, руками машет: «Кто командир?». Сразу напряглись. Думали, враг переодетый. А он: «Передайте ему мой бинокль охотничий! Вон там бандеровцы сидят!». И рукой показал. Смотрю: хатынка его наполовину разрушена, рядом воронка. Да, люди понимали. Хотя у них пропаганда такая — мозгами поехать можно. На телевидении каждые шестнадцать минут повторение одних и тех же роликов (с трупами, без всякой цензуры). Это ответ на вопрос, почему у украинцев мозги промыты. Мариупольцы были уверены, что мы чуть ли не детей будем есть. А когда отдавали им свои запасы: воду, продукты, всё, что полагается для обеспечения войск, — уже по-другому смотрели.
«Хочешь сделать хорошо, сделай сам»
— Смерть командира вызвала шок, — делится пережитым «Сарган». (Мы с Олей не перебиваем, вслушиваемся в каждое слово). — Несколько секунд оцепенения, а потом все, кто оставался в резерве, бросились в атаку, в том числе мобилизованные ДНР: врачи, учителя. Их Дима пока не пускал вперёд. У него был принцип: хочешь сделать хорошо, сделай сам. Поэтому брал двоих-троих и шёл с ними. Таким образом минимизировал потери.
— В том бою вас ранило?
— Да, когда уже отработали по объекту, освободили гражданских и подожгли здание, с квадрокоптера сбросили боеприпас. Осколки попали в голову, левый глаз, руки и ноги. Очнулся, услышал стоны: рядом лежали мои сержанты. Все тяжёлые. Пытался подать сигнал, надо было как-то добраться до своих, сообщить, чтобы вытаскивали остальных. Тогда мы на ходу учились у спецназа — обычной бригады специального назначения. Достойные ребята. Очень много для нас сделали: вытаскивали «трёхсотых», давали возможность наступать, прикрывали. Помню, выводили людей, несли бабушку-инвалида на носилках, и по нам стрелял снайпер. Не понимаю! О н же прекрасно видел, я не из России с этой бабушкой приехал и не вожу её с собой. Она живёт в Мариуполе. И всё равно стрелял. У меня сложилось мнение, что это был не украинский снайпер, а, к примеру, кто-то под британским флагом, кому всё равно кого мочить.
— Таких жёстких сражений, наверное, никто не ожидал.
— Поначалу надеялись на компромисс, что всё быстро закончится, — поясняет старший лейтенант. — Ну кому нужны жертвы? Оказалось, желающие нашлись. Никакую войну оправдать нельзя, говорил командир. Только если другого выхода нет. Адекватные люди соображают, победить Россию — это из области фантастики. Кому-то можно отступать до Парижа, а русским — до Чукотки. На Урале зимой — - 40— - 50. Туда ещё никто не доходил. Кто хочет победить Россию, лишены рассудка. У русских натура другая — они крепки духом, идеей, правотой, верой и убеждённостью в силу своей правды. Потому и стравили нас с украинцами, которые тоже могут драться до последнего. Такие же жёсткие. Получается, воюем сами с собой. На освобождённом объекте, где находилась аэроразведка, увидел на стене много-много детских рисунков. Дети присылали своим отцам из Львова, Ивано-Франковска, Кривого Рога. Подумал, в сущности, такие же люди.
«Не убивать,
не уничтожать,
а останавливать
эту войну»
Слушая Алексея, как он через слово упоминает о Дмитрии, я ещё больше понимала, насколько важна роль настоящего командира, который всегда там, где идёт жаркая схватка, учит не только стрелять, маневрировать, но по большому счёту любить Родину. Старший лейтенант словно продолжал мои мысли:
— Самое большое богатство страны — это люди. Горько терять лучших: с правильными убеждениями, горячим сердцем, крепкой закалкой. На них смотришь и понимаешь: вот он — костяк, за который можно держаться. Ресурсы нарастим, у нас их в разы больше, чем у Запада. А офицеров достойных надо беречь. Сколько их ещё погибнет. Закончить эту смертоносную бойню пока нельзя. Мы же не можем пройти утюгом по Украине, предать тех, кто погиб, включая военнослужащих и мирных жителей. Дима так формулировал: не уничтожать надо, а стремиться останавливать эту войну, думать, что говорим и делаем, ценить человеческую жизнь. Сесть за стол переговоров Украине честности не хватает. Она сама ничего не решает. Значит, будем давить и давить, чтобы противник выдохся.
— Видимо, конец ещё не близок, нужны терпение и силы…
— И не только. Пока идёт СВО, мы должны быть готовы ко всему. Тем, кто в запасе, рекомендую не терять времени, приобретать военные навыки, чтобы нас не застали врасплох. Если третья сторона вмешается, никому мало не покажется. Самое главное — сплотиться и, как на фронте, быть друг за друга. А ещё хранить память о погибших. Очень надеюсь, что по отношению к нашему командиру справедливость восторжествует и «Золотая Звезда» найдёт своего героя. Целый район города в полмиллиона жителей знает его позывной. «Купола» звали на помощь. Он спасал, и за него молились.
…Мы говорим больше двух часов. Хозяйка предлагает пройти на кухню, выпить чаю. Я заглядываю в спальню и замираю: почти живая картина. Большой живописный холст стоит на столике, прислонённый к стене. А на нём — красивая влюблённая пара. Оля и Дима счастливо улыбаются, и ещё нет войны.
— Трудно поверить и смириться с такой потерей, — слышу голос Алексея за своей спиной. — Семью будем поддерживать. Оля не останется с детьми одна.
— Последний разговор с Дмитрием помните? — задаю вопрос, пытаясь справиться с ощущением какой-то вселенской безысходности.
Он кивает:
— Помню, конечно. В то утро мы виделись коротко. Командир на ходу бросил: «Понимаю, что нас ждёт. Выжить не удастся». Я усмехнулся: «Ничего, Димыч, прорвёмся!», хотя сам думал: эх, сын скоро начнёт ходить — жалко, не увижу...
Елена ЗОРИНА.
Сегодня время новых героев. Потому что есть вызов и есть угрозы. Именно благодаря им, теперь уже сотням и тысячам верных своему долгу наших современников, Россия выстоит и победит. И эту ещё одну историю о подвиге боевого офицера мы обязаны сохранить и донести до будущих поколений. Имя доблестного защитника не должно быть забыто…