Перед путешествиями почему-то всегда спалось тревожно. Причем неважно было даже, что за поездка предстоит на этот раз: обычная деловая командировка, выезд на симпозиум или просто отпуск. Может быть дело было в банальной дорожной лихорадке, когда беспокоишься и о том, все ли необходимое сложено в чемодан, и о том какой выдастся дорога? Какая разница! Не спалось, и всё тут. После получасового ворочанья с одного боку на другой, после мирного подсчета воображаемых овечек, и яростным шепотом произнесенных ругательств, все равно приходилось вставать и тащиться на кухню за снотворным. Тогда удавалось задремать, но сны были беспокойными, и часто прерывались. Вот и на этот раз приснилась очередная муть.
Берег был усыпан речной галькой, и вообще больше походил на дикий пляж какого-нибудь озерца прямо в черте города, или неподалеку от него. В такие места выбираются по выходным те, у кого не предвидится отпуска летом. Что делать, отдохнуть и окунуться в тепленькую водичку хочется…Впрочем, берег был все-таки морским. Просто море было серым, неласковым. Да и ветер заставлял ежиться и плотнее запахивать полы куртки.
Стоило сюда ехать! Холодно ведь, и погода такая стоит, что не о купании думать впору, а о горячем чае. Вот тебе и отпуск!
У самой кромки воды стоял, лицом к неспокойному морю, мужчина в черном пальто. Время от времени он наклонялся, подбирал плоский камешек и запускал его "лягушкой" по волнам. Ветер перебирал седые волосы, но незнакомец словно не замечал ветра. Незнакомец? Нет, что-то очень и очень знакомое было в его осанке, и в этой особой манере сначала подбросить на ладони обкатанный камень-голыш, и только потом отправить его скакать по воде…
– Папа?
Он обернулся. Улыбка – все та же, теплая и чуть застенчивая, осветила любимое лицо.
– А я все гадал, быстро ли ты поймешь, что это я.
Он снова наклонился за камешком.
– Папа, ты ведь почти в воде стоишь, промочишь ноги…простудишься.
Отец беспечно подмигнул.
– Я точно не простужусь. А вот ты держись подальше, хорошо? Не отпускная погодка выдалась, верно? Наверное это даже хорошо, что ты не полетела…
– Не полетела? Папа, ты что? Ведь я же уже здесь!
Плюх! Камешек затанцевал по волнам.
– Не полетела, дочь. И правильно сделала. Не спорь с папой. Ладно, спи пока. А то скоро уже будильник прозвенит. Рад был повидаться.
– Папа…
Трель будильника вспорола сон, ввинтилась в уши, в мозг…Черт!
Оксана рывком села в постели, отключила мелодию звонка. Почему-то на этот раз будильник сработал на три часа раньше.
Разбуженная звонком, персидская кошка Шарлоттка, недовольно мяукнула.
– Чушь какая-то…, – пробормотала Оксана, зевнув.
Шарлоттка снова коротко мяукнула, вперившись в хозяйку взглядом янтарно-желтых глаз. То ли подтверждала услышанное, то ли просто предлагала улечься досыпать, раз такое дело.
Оксана рассеянно почесала кошку за ухом.
– Спи, спи, – сказала она тихо. – Утром за тобой Верка придет.
Вообще-то Верка – лучшая и единственная подруга, жила в соседней квартире, так что кошку можно было и не забирать. Вполне достаточно было только заглядывать раз в день, чтобы покормить животинку и привести лоток в порядок. Но капризная Шарлоттка ненавидела одиночество, а в квартире Веры ей нравилось всегда: там и аквариумные рыбки, за которыми интересно наблюдать, и хомяк Викентий в клетке. И даже кот, черный и элегантный Серафим. Беспородный, но с повадками английского джентльмена. Не заскучаешь.
Оксана поглядела в окно. Темно еще, даже луна не скрылась. Светит как фонарь, прямо в окно. Может быть от того она и проснулась?
Снова ложиться не хотелось. Сон был слишком беспокойным, оставил по себе какое-то липкое, неприятное чувство тоски и холода.
Лежать в темноте не хотелось. Оксана встала и прошла на кухню, щелкая по пути всеми выключателями, которые попадались ей под руку. В коридоре дожидался утра собранный чемодан. В ванной было неожиданно пусто: с полочки исчезли любимый крем и флакончик духов.
На кухне прямо на столе обнаружились паспорт и билет на самолет.
Почему же так тревожно-то на душе? И тишина эта…совсем непривычная для летнего времени. Здесь ведь как? Чуть солнышко пригреет и вся окрестная шпана высыпает на улицы, с вином, с девчонками, с гитарами…всю ночь концерты слышны, визги девчачьи, смех. А сегодня все видно, как по команде, спать легли в десять вечера. От этого, не нарушаемого даже шелестом листвы, безмолвия, тоже стало как-то не по себе.
Оксана включила чайник. Пусть хоть он пошумит. Звук закипающей воды – тоже звук, причем не самый плохой. Когда чайник кипит, это значит, что в доме есть живая душа, что сейчас звякнет ложечка о сахарницу, легонько стукнет по столешнице чашка, откроется холодильник, и из него достанут… пирожные или варенье.
Кофе пить не хотелось, а вот чай…пока он остывал, Оксана, от нечего делать, снова обошла квартиру. Все на своих местах, нигде ни пятнышка, ни пылинки. Сейчас она почти злилась на себя за давнюю привычку прибираться перед отъездом. Вот чем ей заняться теперь? Вещи уложены, дом намыт…разве что ещё раз проверить, все ли она взяла?
Оксана включила свет, и выволокла на середину комнаты яркий оранжевый чемодан. Перебрать его, что ли, ещё разок?
Шарлоттка лениво покосилась на хозяйку круглым янтарным глазом. С ее, кошачьей, точки зрения, Оксана слишком много суетилась. Сама же Шарлоттка считала, что суетливость – совершенно не то качество, которое может украсить восточную принцессу, и неизменно была спокойна, грациозна и нетороплива.
Вещи в чемодане были уложены как надо. Оксана ещё раз убедилась, что ничего не забыла, и даже вложила в косметичку сложенный вчетверо листок бумаги, с полным перечнем взятого с собой.
Сашка всегда смеялся над её педантичностью. Сашка…они расстались полгода назад, и Оксана в глубине души даже чувствовала себя чуточку уязвленной — настолько тихо и по-доброму прошел их развод. Все-таки десять лет прожили вместе, и вот так…даже не поругались для приличия. Просто однажды Сашка, вернувшись с очередной вахты, выпил крепкого, как он любил, чаю, а потом буднично сообщил, что полюбил другую и теперь будет жить с ней.
Оксана кивнула. Кто эта другая, давно ли они вместе, местная она или кого-то на своей вахте он присмотрел – все это было ей совершенно неинтересно. Никакой боли ей не причинило признание мужа. Оксана, удивляясь собственной бесчувственности, думала о том, что наконец-то она сможет поменять ненавистные занавески на кухне, и больше не стелить скатерть на стол. Сашка, в целом ровный и контактный, имел все же свои пунктики: например, он считал, что занавески непременно должны быть кружевными, а стол обязан быть покрытым белой скатертью. ещё он вечно выгонял из кровати Шарлотку, и теперь Оксана радовалась открывающейся возможности спать в обнимку с пушистой любимицей.
"Хорошо, хоть детей у нас нет", — подумала она, и предложила помочь мужу со сбором вещей.
По правде говоря, новая семья у Сашки не сложилась, и через пару месяцев он попросился обратно. Но Оксана к тому времени, распробовала сладкий вкус свободы, и вовсе не хотела от неё отказываться.
Тем более, что и на работе все складывалось очень удачно: её сделали главврачом. Претендентов на эту должность было трое: она, Людка Иванцова, и Боря – мажор и давний протеже одного известного в городе хирурга, который в последние пару лет отказался от практики, и занялся преподавательской деятельностью. Боря приходился медицинскому светилу то ли внуком, то ли племянником – Оксана не вникала в подробности. Хватало и того, что мажор был несчастьем всей клиники. На работу он приходил, кажется исключительно за тем, чтобы волочиться за медсестрами и симпатичными пациентками. Вторые часто отвечали ему взаимностью, и это было особенно странно, потому что в медицине Бориска отличался непроходимой тупостью. Он искренне путал аскорбинку с ацетилсалициловой кислотой, считал что курение способствует выработке никотиновой кислоты в организме человека, и прописывал глицин от бессонницы.
Когда же дошло до выбора главного врача, Боря ударился в трехдневный дикий запой и наконец-то дал формальный повод уволить себя.
– Слава Богу! — вздохнули в ординаторской. – Боря иголкой в вену попасть не может, какой из него врач.
Кандидатуру Людки зарубили по причине её семейности. "У вас младшему два года, Людочка! Будете на больничных сидеть, сами же понимаете…".
Оксана почувствовала себя виноватой перед коллегой. Может быть не разведись она в то время, все бы решилось по-другому. Сказали бы: "Вы же Оксаночка, того и гляди, в декретный отпуск отправитесь, а вот Люда уже отстрелялась". Но получилось, как получилось. Выбирая между замужней женщиной и свободной, предпочли свободную, объяснив это нехитрой формулировкой: "Оксана вот у нас женщина незамужняя, все равно ей заняться нечем". Люда впрочем, на неё не обиделась.
– Знаешь, – призналась она на сабантуе по поводу вступления в должность Оксаны, – Я, честное слово, рада, что выбрали тебя.
Мои и так ворчат, что я дома не бываю, а у меня ведь сама знаешь – старший подросток, ему внимание необходимо. И муж на восемь лет меня младше. Долго ли до беды…
– Другие ведь как-то совмещают, – возразила Оксана.
Люда хихикнула.
– Ну и пусть совмещают, кто против-то. А я не хочу. Хочу спокойно работать от сих, – она подцепила вилкой ломтик помидора и шмякнула его на тарелку, – и до сих, – второй ломтик лег на некотором расстоянии от первого. – А в остальное время – дом, семья, домашние хлопоты, и прочие огороды с грядками. Денег меньше – и черт с ним! Они в жизни не главное, поверь.
– Верю. – Оксана подлила вина себе и Людке. – Тогда за то, чтобы у тебя, все получилось как хочется.
– Вот за это давай! – энергично поддержала Люда.
Оксана потом часто вспоминала этот их разговор. Особенно, поначалу, когда работы было столько, что порой она по двое суток не появлялась дома.
Деньги не главное…Да, тут Люда была права на все сто. Иногда возможность отоспаться намного важнее прибавки к зарплате. Но Оксана не привыкла отступать, да и не в одних деньгах было дело. Ей нравилось расти, а повышение означало новую ступеньку в карьере.
На улице уже рассвело. По-летнему рано, в четыре утра. Оксана с сожалением подумала об упущенных часах сна.
"Досплю в самолете", – успокоила она себя, и уже собралась приняться наконец за свой остывший чай, как телефон тихо звякнул, оповещая о новом сообщении.
Писал Николай Юрьевич, давний друг отца. "Аксюта, детка, если не спишь – позвони мне".
Этого ещё не хватало! Припомнился сегодняшний сон. Отец ведь предупредил, что на море она не попадет…А вдруг дяде Коле стало плохо? Ему уже под восемьдесят, и как все врачи, он ненавидел лечиться, и отказывался считать себя больным, даже если это было очевидно.
Оксана дрожащими руками набирала номер Николая Юрьевича, запуталась, потом вспомнила, что совершенно необязательно делать это вручную…это все нервы! Она действительно испугалась: старик ведь жил совсем один после смерти жены. Ни детей, ни внуков у него не было…Ох, только бы не сердце!
Ответили ей сразу.
– Не разбудил, деточка? – голос у Николая Юрьевича был не по времени суток, бодрым.
– Нет. Дядя Коля, что случилось? Сердце?
– Да нет, нет, Аксютка, – засмеялся он. – Я просто хочу тебя кое о чем попросить. Понимаешь, я должен уехать…
– Куда? – перебила она.
– В Германию. Лечиться еду, Аксютка. Может быть надолго…Хочу попросить об одолжении: присмотри за моей клиникой, пока у тебя отпуск. Там…неладное что-то творится.
– Так, – Оксана придвинула к себе чашку и сосредоточенно сдвинула брови. – Давай по порядку, дядя Коля.
Николай Юрьевич жил в соседнем, всего в часе езды, городе. Клиника, которую он возглавлял успешно просуществовала уже лет двадцать пять, и слыла одной из лучших в области. Хотя конечно и в этой истории, как и в любой другой, не все шло гладко.
Дядя Коля не любил вспоминать об этом, но от отца Оксана знала, что в девяносто пятом на клинику наехали рэкетиры, требуя оброка от заведующего. Николай Юрьевич попробовал отказаться, после чего два месяца провел в реанимации с множественными переломами и травмами внутренних органов: биты и резиновые дубинки – оружие страшное, а братки хорошо знали своё дело. Оксана тогда в первый, да пожалуй что и в последний раз увидела, как плакал её отец. Именно он, высококлассный хирург, сделал все, чтобы починить своего друга. Но вернувшись домой, папа вышел на балкон, закурил, и маленькая Оксана увидела, как мелко подрагивают широкие отцовские плечи.
А вечером она подслушала разговор родителей на кухне.
– Как конструктор собирал, – вздыхал отец. – Ты не представляешь себе…и хорошо, что не представляешь.
– А двигаться он сможет? – спрашивала мама шепотом. – Ходить…хотя бы с палочкой?
Отец долго молчал.
– Я от души надеюсь, – сказал он наконец, – что он хотя бы останется жив.
Никто так и не узнал, как решилось дело, но через пару недель после бандитского наезда, один из напавших на Николая Ивановича схватил пулю при невыясненных обстоятельствах.
Николай Иванович считал это совпадением, которое могло с равной долей вероятности, сыграть как ему на руку, так и против него. В конце концов друзья и коллеги покойного могли посчитать, что заведующий клиникой мог быть причастен к убийству, и тогда мести было бы не избежать. Правда, ему повезло: по городу прошел слух, что рэкетира заказала отвергнутая любовница, а та была женой местного чиновника, причем не из последних. Словом, дело замяли и какое-то время Николай Юрьевич работал спокойно.
Однако, именно с тех самых пор сердце у него начало пошаливать, а в девяносто седьмом, когда известная в городе преступная группировка, снова отрядила к нему своих делегатов, у дяди Коли случился первый инфаркт. Тогда бандиты потребовали от него превратить больницу в лазарет для их, пострадавших в разборках, коллег.
После больницы Николай Иванович месяц отлеживался на даче у Оксаниных родителей, не зная, чего ожидать от будущего. Но тут ему невероятно повезло уже во второй раз: бандитскую шайку накрыли и отправили в места не столь отдаленные, а их конкуренты, сопоставив факты, решили, что Николай Иванович не так прост, и по всей видимости у него имеются обширные связи в органах. Доказать это, разумеется, было невозможно, но и опровергнуть тоже. Братки, справедливо рассудив, что береженого Бог бережет, решили обходить клинику дяди Коли стороной.
– А теперь, Аксютка, – пожаловался он, – даже не знаю, что думать. Два года у клиники почти никаких доходов! Полгода назад я уволил главврача, и уж поверь, не просто так. Зарвался парень. Надеялся, что после этого дела пойдут на лад, но теперь…хоть закрывайся. По документации у нас все отлично, я сам смотрел, а вот на деле…Ну не идут к нам люди! Что происходит – не пойму.
– Может, болеть меньше стали? – неловко пошутила Оксана, но дядя Коля, к счастью, этого не заметил.
– Люди болеют во все времена, деточка. И потом, ты же знаешь, мы пять лет назад расширились, открыли дополнительно отделение косметологии и пластической хирургии. Уж в то, что наши женщины расхотели быть красивыми, я никогда не поверю!
Оксану вдруг осенило. Она вспомнила, что в её собственном городе существует частная стоматология с роскошным пакетом услуг: вплоть до полного излечения всех больных зубов за один день, под общим наркозом. Казалось бы все кто боится стоматологического кресла должны были немедленно сойти с ума от радости, и составить километровую очередь на прием. Разве не здорово забыть о собственном ужасе перед стоматологом, уснуть и проснуться уже с голливудской улыбкой? Ведь это мечта! Но в реальности клиника почти ничего не зарабатывала. Ценник на эти милые радости пациента был таким, что у большинства просто не было на это денег. Мечта стоила столько, сколько обычные люди зарабатывали за год.
А те немногие, кому это было по карману, предпочитали лечить зубы в Швейцарии.
– А цены у вас какие, дядя Коля? – осторожно поинтересовалась Оксана. – Может быть дороговато?
– Брось, – рассердился дядя Коля, – ты мою политику знаешь: лучше меньше, да лучше! Цены обычные. Средние по городу, скидочная система, акции…Ох, я уже всю голову сломал! Разберись ты с этой головоломкой, Аксютка, хотя бы попытайся. Не разберешься – не беда, хоть за клиникой присмотришь. Ну как, возьмешься?
Оксана помолчала несколько секунд. На столе, прямо перед ней, глянцево поблескивал билет на самолет. Изображение летящего авиалайнера на фоне пронзительно-голубого неба. Сейчас эта умиротворяющая картинка действовала на нервы. Вещий она, получается, видела сон. Не полетит на море. Оксана мизинцем отодвинула от себя билет.
– Возьмусь, дядя Коля, – пообещала она. – Утром я буду у тебя. Только давай-ка поступим так: чтобы времени зря не терять, перешли мне документы. Всю отчетность. Я прямо сейчас посижу, поизучаю.
Николаю Юрьевичу эта идея явно не понравилась.
– Аксютка, — замялся он, – что ты будешь сейчас в это вникать? Приехала бы, и спокойно посмотрела. Где непонятно, помогут.
Все ясно. По давней своей, консервативной привычке, дядя Коля боялся доверять серьезную информацию технике. Мало ли, наверняка думал он, вдруг перехватят? Доверять чему-либо его навсегда отучили девяностые годы. Флешки, дискеты, компакт-диски – любой электронный носитель представлял собой угрозу безопасности. "Пароли – ерунда", – часто повторял он, доводя до истерики системных администраторов, – "Все, что придумано человеком, можно взломать. Идеальной защиты не существует.
– Дядя Коля, – мягко сказала Оксана, – я прямо сейчас создам себе новую электронную почту. Потом сообщу тебе адрес, и ты перешлешь документы на него. Взломать просто не успеют. Сразу после получения, я скачаю файлы, а ящик со всем содержимым, уничтожу. Идет?
Такая, внешне сложная, система конспирации, должна была убедить старика.
– Ладно, — нехотя согласился он. – Только обязательно уничтожь. И ничего не распечатывай, Аксютка, слышишь? Ничего!
Ну, жду твоей отмашки.
Оксана потянулась и отправилась к плите варить кофе. Черный, с корицей и перцем. И покрепче.
Тягучая, вязкая жидкость оставляла во рту уже не кофейный, а какой-то смоляной привкус. Оксана посмотрела на часы. Шесть утра. Выходит, она уже два часа не отходит от ноутбука, хлещет крепчайший кофе, и даже – вот и разгадка смолянисто-горького вкуса, – забывает положить в него сахар. Дела!
Она отодвинула ноут и сильно, обеими руками, потерла глаза. Косметологи за такое готовы по рукам надавать – нельзя растягивать нежную кожу век! Но сейчас было не до этого.
Николай Юрьевич, был блестящим диагностом, демократичным руководителем, и просто отличным человеком. Но в документации разбирался отвратительно, а точнее – не умел соотнести причины с последствиями. Данные с регистратуры говорили о том, что за прошедший месяц в клинику обратились восемь человек. Катастрофически мало. В общей сложности (поводы обращения были пустяковыми), они принесли шестьдесят две тысячи дохода. Для клиники такого уровня, это, в общем, тоже не деньги.
Но при этом медикаменты и перевязочный материал заказывались ежемесячно, и счета выходили на сотни тысяч! При такой слабой загруженности? При том, что перевязочный материал хранится очень долго? Как и многие лекарства?
Больше того, несколько позиций из отдела кадров внушали сомнения: вот, например, младший технический персонал. Николай Юрьевич говорил, что санитаров в клинике всего четверо, работают по две в смену.
Тогда откуда взялась в документах пятая санитарка? Кулябина Марианна Валерьевна, пятьдесят девятого года рождения. Работает на полную ставку, значит и зарплату получает соответствующую.
Или системный администратор…он в клинике один, а ставки две. Не один человек работает на две ставки! Их двое! Вот, пожалуйста, Дмитрий и Олег…Мертвые души?
Оксана слышала о такой практике: кого-то, (обычно это был кто-либо из окружения руководства…скажем, племянник-студент, которому нужны были карманные деньги на кофе и пиво), пристраивали на пустяковую должность, часто специально для этого и созданную. Дальше человек мог вообще не появляться на работе, это было неважно. Денежка капала, и все были довольны.
Но у дяди Коли, совершенно точно, таких протеже не имелось. Оксана бы знала! Выходит, кто-то обделывал свои темные делишки прямо перед носом у заведующего.
Еще оставался нерешенным вопрос с уволенным главврачом. Увидев имя Федора Кашина, а также дату его рождения, Оксана моргнула и присмотрелась внимательнее: правильно ли она прочитала? Но ошибки тут быть никак не могло. Федора она знала ещё со студенческой скамьи. Он даже пытался ухаживать за ней на третьем курсе, но Оксане в ту пору нравились совсем другие ребята: длинноволосые, с гитарами и стальными мускулами. Субтильный в ояках и лопоухий Феденька никак не подходил под её типаж, и потому девушка его отвергла. Впрочем они остались добрыми приятелями, и честнее и надежнее парня Оксана не знала. Потом они даже работали вместе какое-то время, и никогда, ни единого разу, Федор не давал повода усомниться в своей честности.
А теперь дядя Коля говорит, что уволил Федора за серые схемы? Нет…это было исключено. Глупость какая-то. Вот только глупость-то она глупость, а судя по всему, Федьку просто подставили. Но кто, черт возьми, мог это сделать?
– Похоже, работы тут поболее, чем предполагалось изначально, – сонно пробормотала она, и покосилась на кофеварку. Кофе уже не лез в горло.
Верка должна была зайти за Шарлоттой в семь, значит как ни крути, у Оксаны ещё оставался свободный час времени, который некуда было потратить. С документами она уже ознакомилась, и успела устать: ворошить их по второму кругу уже не было сил.
Оксана прошла в ванную и пустила воду. Теплая ароматическая ванна – именно то, что ей было нужно, для восстановления сил.
Когда сонная еще, облаченная в пижаму, непричесанная Верка, явилась забирать кошку, она застала подругу свежей и отдохнувшей. Оксана уже успела не только переодеться в джинсы и модную клетчатую рубашку, но и нанести легкий дневной макияж.
– Блеск! – оценила Вера, и плюхнулась в кресло. – Так и поедешь? Слушай… – она вынула из кармана яркую резинку, и собрала волосы в небрежный пучок, – а я сегодня папу твоего видела во сне, представляешь? И он мне как будто сказал, что чтобы ты не летела в отпуск. Сказал ещё строго так…и добавил, чтобы ты сделала о чем попросили. А что попросили – не знаю. Сказал: "Ты просто передай Оксане, она все поймет".
– Интересно…Кофе налить тебе? Не отвечай, вижу, что налить.
Оксана отвернулась, чтобы достать с полки чашку для подруги. Вообще-то она не задумывалась, говорить ли Вере о том, что отпуск отменяется или нет. От подруги у неё секретов не было. Но после того, как она изучила документацию клиники Николая Юрьевича…нет, все-таки, чем меньше людей будут знать о предстоящем ей маленьком расследовании, тем лучше.
"Все когда-то приходится делать в первый раз", – подумала Оксана. И скрытничать тоже.
– Корм для Шарлоттки я купила, – сказала она, поставив перед Веркой чашку с горячим кофе. – Большой мешок. Давай ей его дважды в день по две пригоршни. Ну и воду обязательно меняй ежедневно. Договорились?
– Ага, – кивнула Вера и задумчиво посмотрела на подругу. – Оксан, может тебе не ехать? – спросила она вдруг. – Как-то тревожно мне, что ли. Сон ещё этот…Правда, может ну его, это море? Что ты там не видела? Каждый год ведь катаешься. Лучше давай ко мне на дачу поедем? Порыбачим, как в детстве? Лес, грибы, ягоды…ну чем тебе не рай?
– Рай, – согласилась Оксана. – Только сейчас уже поздно что-то менять. Билет ведь не сдашь, вылет через час. Так что придется ехать. Ну ты как, допила кофе?
Спустя час, Оксана уже ехала по трассе, ведущей в город, где на самом въезде ждал её дядя Коля.
– Аксюта! – Он обнял её и погладил по голове. – Все хорошеешь, деточка. Жаль, Виктор не дожил, как бы он такой красавицей-дочерью гордился!
– Спасибо, дядь Коль.
Оксана, не без тревоги, вглядывалась в лицо старика. Кажется, с прошлой их встречи он постарел ещё больше, а ведь всего полгода прошло! Но зимой Николай Юрьевич ещё катался на лыжах, и обладал здоровым цветом лица, а сейчас все его движения, сама походка стали неуверенными и шаткими. Кожа стала бледной, а губы приобрели зловещий синеватый оттенок…Ох, не нравилось ей все это!
– Дядя Коля, а в Германии ты что собрался лечить? – спросила Оксана.
– Не будем об этом! – фыркнул Николай Юрьевич. – Я вот что подумал, детка: чтобы не тратиться на гостиницу, давай-ка вселяйся в мою квартиру. Вот тебе ключи, бери-бери, не стесняйся! Можешь всем пользоваться. А теперь расскажи мне, ты уже посмотрела документы? Удалось в чем-нибудь разобраться?
– Трудно понять, дядь Коль, – призналась Оксана. – Но там много странного. И ещё мне кажется, то есть я уверена, что Федора подставили. Я хорошо его знаю, понимаешь, и…ну не верю я, чтоб Федька…
Упрямый старик пожал плечами:
– Кто его мог подставить? Да если и подставили, тогда что у нас получается?
– Что?
– А то, что Федька твой – дурак! И нечего ему делать на ответственном посту. Значит, правильно я его уволил.
– Может и дурак, – тихо сказала Оксана. – Но не подлец.
И добавила уже громче:
– Я, дядя Коля, пока что решила особенно не светиться. Записалась тихо-мирно на прием к терапевту. Приду, посмотрю на обстановку…
– А вот это ты молодец! – обрадовался Николай Юрьевич. – Хорошо придумала! В случае чего…ну мой номер ты знаешь. А теперь мне пора, деточка, извини. Скоро начало регистрации на рейс.
В квартире старика было душновато и повсюду толстенным слоем лежала пыль. Так что Оксана, едва успев сбросить кроссовки, подошла к окну, и распахнула его настежь. На пыль у неё была аллергия с самого детства.
В комнату ворвался поток свежего воздуха с примесью цветочных ароматов: во дворе дома росли липы.
Она постояла так несколько минут, с наслаждением вдыхая этот любимейший, с детства, запах. Он был с ней рядом всю жизнь: родительская дача и две прекрасные липы, которые росли прямо за окнами. Мама иногда ругалась, что из-за них в комнаты не попадает солнечный свет, но каждый раз, когда отец, в шутку, предлагал их спилить, возмущалась: "Да как рука может подняться на такую красоту!".
Липы были и в городе. Они росли в парке, куда шестнадцатилетняя Оксана, тайком от родителей, сбегала на свидания к любимому. Гитаристу-металлисту Роме было уже девятнадцать, и он был уверен: его судьба – стать звездой сцены.
– Увидишь, Оксанка, – говорил он, – весь мир будет фанатеть от нашей музыки, потому что она настоящая. Правдивая, честная – вот что важно.
Она в музыке не разбиралась, но верила Ромке. Как было не верить? Ведь только у него были такие бездонные, синие глаза и буйная грива русых кудрей…Оксана была уверена, что скоро по этим глазам будут сходить с ума все девчонки земного шара, и заранее ревновала к ним.
Липы росли и в рощице перед медуниверситетом: старые, пышные, они щедро разливали в воздухе свой аромат.
А на первую годовщину свадьбы, Оксана попросила мужа раздобыть ей где-нибудь духи с ароматом липового цвета. Стоили они по тем временам, совершенно сумасшедших денег, но Сашка всегда был гусаром: в день годовщины Оксана получила заветный флакончик, и уже никогда больше не примеряла на себя других ароматов.
До приема оставалось совсем немного времени, но спешить было некуда. Клиника Николая Юрьевича была в двух шагах от дома.
Оксана шла не торопясь, ещё издали отметив приятный фасад клиники. Видно было, что ремонт тут совершался недавно: в воздухе ещё немного чувствовался, запах краски. Первый этаж, это было заметно сквозь огромные прозрачные окна, был отделан светлыми деревянными панелями, а вместо стандартных, для таких мест, диванчиков, стояли уютные кресла, обитые тканью в мелкий цветочек. На подоконниках, на стенах, на стойке регистратора – всюду стояли цветы в ярких керамических горшках.
Второй и третий этажи – очевидно там располагался стационар, были выкрашены с фасада бледно-розовой краской, а небольшие балкончики тоже были украшены вазонами с какими-то яркими вьюнками.
Оксана никогда не думала, что клиника может казаться уютной, но эта была именно такой.
– Юрганова Оксана Викторовна? – спросила девушка за стойкой.
– Да, – подтвердила Оксана. – Я записана к терапевту на четыре часа.
– У-умс… – регистраторша пощелкала клавишами компьютера, и улыбнулась. – Да, именно так. Проходите, доктор вас ждет. Поднимитесь на второй этаж, в двести первый кабинет.
– А разве там не стационар? – удивилась Оксана.
Девушка недовольно пожала плечами.
– Вообще-то да, то есть он был там раньше. А теперь сами видите…отток клиентов, вот мы и решили часть специалистов перевести на второй этаж.
В фойе действительно было безлюдно. Более того, даже телефоны – совсем уж небывалое дело для клиники, – безмолвствовали. Что же, наконец, здесь происходит? Оксана чувствовала, что дядя Коля, с его отточенным за много лет чутьем диагноста, дал совершенно точную характеристику всем этим странностям: "Что-то здесь творится неладное!".
– Так и есть, дядя Коля, – прошептала Оксана, направляясь к лестнице. – Неладное…вот только причина-то в чем?
Лестница была узковатой, но это было в общем, нормально: само здание было не очень большим. Откуда-то сверху доносились приглушенные голоса. Интонации были злыми, резкими, будто кто-то ругался.
Оксана собралась было прислушаться, но это не потребовалось.
– Что ты выперлась сюда со своим ведром?! – загремел мужской бас прямо над головой. Затем послышался удар, металлический лязг, и журчание воды.
"Пнул ведро!", – догадалась Оксана, и словно в подтверждение её мыслей, в лестничный пролет закапала вода а в воздухе запахло мыльным раствором.
– Борис Александрович, – женский голос был дрожащим, просительным, – я же не специально. Лестницы-то узкие, а вымыть надо. Как-никак клиника, а не свинарник.
– Хами-и-ишь, – ехидно протянул тот, кого называли Борисом Александровичем. – Ну так вот тебе мой ответ: ведро подобрала и пошла вон отсюда! Расчет получишь в бухгалтерии, а мне здесь хамло не потребно. Вопросы есть?
Оксана, не дожидаясь ответа, решительно повернула назад.
– Вас уже приняли? – удивилась регистраторша.
– Нет. Просто…мне поступил срочный звонок с работы. В общем, там необходимо мое присутствие, – бодро солгала Оксана. – Так что визит придется отложить. Передайте мои извинения доктору.
Она почти выбежала из клиники, и тут же оказалась под теплым, но сильным летним дождем.
Регистраторша что-то крикнула ей вслед, но из-за шума дождя слов было не разобрать. Оксана через стекло поднесла ладонь к уху и показала на стойку регистрации – перезвоню. Затем показала на часы и виновато развела руками – что поделаешь, неотложные дела.
На другой стороне улицы она уже заприметила уютную, с виду, кофейню, и быстро перебежала дорогу. Переждать дождь можно было и там. А заодно – хорошенько обдумать мгновенно созревший план.
Столик она выбрала у окна: отсюда хорошо просматривался вход в клинику.
Официантка с забавными эльфийскими ушками, положила перед Оксаной меню.
– Что будете заказывать? Сегодня у нас в меню Лютня ТорувьЕль…
– Что, простите?
– Блинчики с творожно-апельсиновым муссом. Также Доль БлатаннЭ…
– А это что?
– Долина цветов, – терпеливо пояснила официантка. – Фруктовый пирог с ванилью, ежевичным кремом, с лепестками роз и засахаренными фиалками.
Оксана прыснула. Попала так попала! С корабля на бал, из странной клиники в эльфийское королевство. Только сейчас она заметила, что стены кофейни были изукрашены рунической вязью, а в простенках красовались картины, изображающие эльфов. В качестве декора над входной дверью красовались скрещенные стрелы.
– А капучино у вас есть? – хихикнула Оксана.
Эльфийка понимающе улыбнулась.
– Не волнуйтесь, найдем. Значит капучино?
Оксана кивнула.
– И чизкейк. И еще, – она внезапно почувствовала, что жутко проголодалась. Ничего удивительного. Она ведь и позавтракать забыла за всеми этими хлопотами. – Принесите мне эту вашу Долину Цветов. Только большой кусок!
Официантка исчезла, а Оксана прищурилась, изучая вход в клинику. Первое, что бросилось ей в глаза – автомобили, припаркованные рядом, были новенькими и довольно дорогими, но никто не входил в клинику и не выходил из нее. Значит машинки, скорее всего, принадлежали персоналу. Вот интересно, откуда у врачей, работающих в явно убыточном медицинском заведении, деньги на такие игрушки?
– Доль БлатаннЭ, – прощебетала эльфийка, водружая на столик тарелку. – Большой кусок, как вы и просили. А также ореховый чизкейк и капучино.
– Благодарю, – улыбнулась Оксана, отправляя в рот первый кусочек фруктово-цветочного пирога. Выпечка с экзотическим названием оказалась удивительно вкусной. Воздушное тесто таяло, лишь только коснувшись языка, зато начинка – густая и удивительно нежная, медленно раскрывалась самыми изысканными вкусами. Были здесь и нотки свежей черешни, и почти неуловимый оттенок черной смородины, и дынный освежающий привкус. Тонкий аромат розы витал над тарелкой, а засахаренные фиалки по вкусу напоминали тончайшие карамельные леденцы.
– Вам нравится? – негромко промурлыкала официантка.
И Оксана искренне ответила:
– Обалдеть!
Она и не заметила, как проглотила всю порцию, даже не притронувшись к своему кофе.
Поднося к губам чашку, Оксана снова посмотрела на вход в клинику и удовлетворенно кивнула: а вот и то, чего она ждала! Отворив тяжелую дверь, на улицу вышла грузная, небрежно одетая женщина лет пятидесяти. Вид у неё был удрученный. Значит, это и есть та самая уборщица, которую загадочный Борис Александрович уволил двадцать минут назад.
Оксане было жаль эту женщину, потерявшую сегодня, может быть единственную свою работу. Но были в этой ситуации два важных обстоятельства, снижающие градус драматизма.
Во-первых, Оксана это знала по опыту, от самодуров-начальников нужно бежать. И чем быстрее, тем лучше. Работая под началом дурного руководителя, никогда не окажешься в плюсе. Такие, даже если будут платить миллион евро в месяц, нервов у работников выматывают на два миллиона, и тоже отнюдь не в рублях.
Так что вполне возможно, уборщица прямо сегодня найдет работу, которая будет ей более выгодна.
Во-вторых, увольнение уборщицы означало, что в клинике открыта свободная вакансия.
Бывшая уборщица перешла дорогу, и остановилась перед кофейней, растерянно глядя на вывеску. Дождь, хотя и не такой сильный, продолжался, но войти женщина не решалась.
"А мне везет!", – мысленно усмехнулась Оксана и приглашающе помахала рукой.
Женщина за окном непонимающе посмотрела на нее.
Оксана махнула снова, и на этот раз добилась результата. Женщина, пожав плечами, направилась к входу в кофейню.
– Присаживайтесь, – пригласила Оксана. – Кажется, сегодня вы потеряли работу. Я случайно услышала…
– Да, – вздохнула женщина, – не повезло.
Голос у неё был совсем молодой, и присмотревшись внимательнее, Оксана с изумлением поняла, что бывшая уборщица едва ли старше неё самой. Ей скорее всего и сорока ещё не стукнуло, лет тридцать семь-тридцать восемь. Просто преждевременно расплывшаяся фигура и тяжелая поступь делали её старше. И ещё этот старомодный узел седеющих волос…
– Меня Оксана зовут, – улыбнулась она. – А вы…
– Ольга, – ответила женщина, и устало посмотрела в окно. – Дождь, похоже до самой ночи зарядил…Как теперь домой добираться.
Да, она похоже и впрямь смертельно устала. Ведь даже не поинтересовалась, а чего это ради ухоженная незнакомка затащила её в кафе?
Пора было брать инициативу в свои руки.
– Вот что, Ольга, – решила Оксана, – для начала мы с вами поедим. Здесь подают роскошный пирог с каким-то заковыристым названием…неважно. Вы должны его попробовать. И еще, – она оценила бледность кожи Ольги и полное отсутствие румянца на щеках, – вам необходимы витамины. Так что пирог и ягодный морс.
– Но я не смогу… – запротестовала Ольга, но Оксана отмахнулась.
– Прекратите, я угощаю! А когда вы поедите, я сделаю вам одно выгодное предложение.
Ольга ела не торопясь, явно наслаждаясь вкусом эльфийской выпечки, и блаженно потягивая смородиновый морс.
– Я приехала в город сегодня утром, – сказала Оксана, когда с едой было покончено. – Поселилась в квартире дяди. Сейчас он в отъезде, а квартирка у него…словом требует генеральной уборки. Если вы теперь свободны, то может быть согласитесь прибираться у меня, скажем, раз в два дня? Стерильность мне не нужна, вполне достаточно пропылесосить и вымыть полы. По деньгам…ну допустим двадцать тысяч в месяц вас устроит?
Ольга горько усмехнулась.
– Спрашиваете! Да мне в клинике платили вдвое меньше.
– Значит, мы договорились? – обрадовалась Оксана. – Тогда может быть прямо сейчас я вам и покажу все? Тут недалеко. И потом в квартире у меня есть зонтик, я вам его дам, чтобы вы спокойно добрались до дома.
На этот раз никто и не подумал возражать ей.
Собственно говоря, Оксана считала себя человеком весьма и весьма далеким от идей благотворительности. Наняв Ольгу, она решала сразу две важные проблемы. Прежде всего, необходимо было избавиться от пыли. И потом Ольга могла стать ценным источником информации о клинике и её обитателях.
Всего за час беседы Оксане удалось выяснить кое-что интересное. Ольга рассказала, что в клинике было вполне спокойно, пока на посту главврача находился Федя. Но однажды, придя на работу, Ольга услышала разговор Бориса Александровича (на тот момент заместителя Федора), с системным администратором. В серверной, как всегда было шумно и жарко, слов она не разобрала, но время от времени эти двое принимались довольно хохотать. В конце концов сисадмин громко заключил: "Заживем теперь!". А на другой день Федора со скандалом уволили, а место его занял Борис Александрович. С того самого дня начались перемены. Для начала новый главврач запретил родственникам навещать больных в стационаре. Он объяснил это санитарными нормами, известными, очевидно, только ему одному.
– У вас же все равно никто не лечится! – удивилась Оксана. – Даже второй этаж переделали под приемные кабинеты.
Ольга возмущенно фыркнула.
– А на третьем ты была? Напихали туда народа, как селедок в бочку, больно смотреть! Да и на втором только несколько кабинетов, а все остальное VIP-палаты. Для избранных, так сказать.
– Вот как… – пробормотала Оксана, – Почему же тогда…
Она не могла открыться своей новой знакомой полностью, а те крупицы информации, которые удалось добыть, породили ещё больше вопросов.
Ну хорошо, допустим документы подделывают (наверняка это задача системного администратора), и солидная часть пациентов не отображается в отчетах. Деньги оседают в карманах…кого? Главврача и сисадмина, это понятно. Но есть и другие врачи. Есть медсестры, наконец. И все молчат? Вряд ли…значит и они тоже в доле.
Нет, все-таки пора было наведаться в клинику ещё разок.
Боря, когда-то несчастье и позор клиники в соседнем городе, а ныне главврач Борис Александрович с неприязнью смотрел на неопрятную тетку, пришедшую на место уборщицы.
– Сама понимаешь, – буркнул он, – здесь тебе не вокзальная забегаловка, или где там ты трудилась раньше. Тут особые навыки нужны…
Оксана кивнула. Вокзальная забегаловка, надо же! Но в данном случае это можно было считать комплиментом. Все утро Оксана проторчала перед зеркалом, старательно маскируя следы своей ухоженности и подбирая самую непритязательную одежку. Очевидно преображение удалось. Главврач видел в ней очень замотанную и очень нуждающуюся в работе, женщину неопределенного возраста. И что было особенно приятно, не признал в ней бывшую сослуживицу.
"Талант!", – мысленно похвалила себя Оксана. "Если меня когда-нибудь выкинут из медицины – пойду в гримеры".
– Официально оформляться погодим, – решил Боря. – Пока месяц поработаешь на испытательном сроке, а там будет видно. Даю пять тысяч. Справишься – будешь получать вдвое больше. Если справишься, конечно. Тут тебе не за пьянью блевотину подтирать, как ты, без сомнения, привыкла. Учти, за испытательный срок я мог бы и не платить. Но вид у тебя уж очень…хм, голодный. Пятерка. И только потому, что я человек добрый.
От "щедрости" этого предложения Оксану почти физически замутило. Ведь на её месте могла оказаться другая, по-настоящему нуждающаяся в деньгах женщина. Может быть даже с детьми…пять тысяч! В лучшем случае, десять! На мгновение ей захотелось раскрыться, сказать этому самодовольному гаду, кто она…нельзя. Пока что надлежало вести себя тихо и покорно.
– Спасибо вам, Борис Александрович, – сказала она, старательно шепелявя.
– Иди в подсобку, – бросил он небрежно. – Ведра, тряпки – все там. Начинаешь прямо сейчас. Давай, не дрейфь, поломойка!
И он, заложив руки в карманы, отвернулся к окну.
Ольга сказала чистую правду: на третьем этаже было яблоку негде упасть. В палатах, рассчитанных на восемь человек, размещалось по шестнадцать, и это не считая коридоров, которые тоже были уставлены кроватями.
Проходя мимо первой палаты, Оксана услышала, как медсестра орет на беспомощную старушку:
– Кулак зажми, убогая! Не видишь, я капельницу не могу поставить! Крепче давай! Ни одной вены не видно! Я тебе что, должна лекарство силой мысли вливать?
Оксана поспешно отошла от двери. Как раз вовремя, чтобы не столкнуться с запыхавшейся, красной от возмущения, медсестрой.
– Ты! – выкрикнула она, поймав уборщицу за полу халата. – Курево есть?
Оксана быстро замотала головой.
– Не курю. Извините.
Медсестра обошла её кругом, и удовлетворенно хмыкнула.
– Не куришь, и драишь полы… – она вытерла руку о собственную униформу. – А ты, случайно не заразная? Боренька – он такой, вечно всякую бомжатинку жалеет… откуда у тебя деньги на курево, ты же нищая.
И она заспешила к лестнице.
От обиды у Оксаны перехватила дыхание. За что?! Ах, догнать бы эту наглую белесую выдру, и надавать ей затрещин!
Нельзя. Теперь уже разобраться в творящемся тут беспределе, стало делом чести.
За день она ещё дважды столкнулась с персоналом.
В первый раз, когда проходила мимо лестницы, где врачи оборудовали себе курилку. Двое молодых ребят стояли, прислонившись к стене. Один из них был одет в стандартную больничную униформу, а второй был в джинсах и растянутой футболке. "Админ!", – подумала Оксана, и тут же убедилась в правильности своей догадки.
– Пашешь тут как конь, – лениво протянул тот, что был в форме. – Я тебе даже завидую: сидишь себе в серверной и в ус не дуешь. А тут ещё главный жмотиться стал, чуть приплачивает. Тебе-то хоть отстегивает по-прежнему?
Админ пожал плечами.
– Борик у нас человек настроения, сам знаешь. Когда нормально отстегнет, а когда – так, на семечки.
Оксана сделала вид, что заблудилась.
– Вы мне не подскажете, где можно воду грязную вылить? – спросила она.
– А ты её выпей, – посоветовал системный администратор и оглушительно захохотал.
– И то правда, – поддержал его врач, – ты что, неграмотная совсем? Не слыхала, что в мире малый запас пресной воды? Да если мы выливать её будем, то что же это будет?
– Ладно, ладно, Серега, завязывай издеваться! – хлопнул его по плечу админ. – Она же и правда выпьет, раз умные дяди велели.
Он повернулся к Оксане:
– Иди по коридору мимо сестринской. Сразу на ней повернешь направо, там туалет. Воду в унитаз только лей, а свежую в раковине наберешь. Не перепутай главное!
Оксана кивнула. Злости не было, как не было и обиды. Просто она уже не видела в этих гогочущих типах людей. Перед ней были обычные человекообразные обезьяны, обижаться на которых было глупо. Как и ждать от них поведения, принятого среди людей.
– Премия, девочки! – услышала Оксана, проходя мимо сестринской. Медсестра, та, что недавно кричала на больную старушку, раздавала пухленькие конверты.
Оксана заспешила к туалету, чтобы не быть застуканной, но прямо у двери столкнулась с главврачом. Человекообразные решили подшутить над ней, отправив в мужской туалет, вместо женского.
– Ты слепая или мужик? – заорал Боря и с размаху пнул ведро с грязной водой. Похоже это было его любимым развлечением. Оксана отскочила в сторону, и вода расплескалась по только что вымытому полу.
– Что пялишься? – громыхнул главврач. – Убери это!
– Извините, Борис Александрович, – раздался из-за Оксаниной спины тихий голос. Она оглянулась. Перед ней санитар лет сорока, с седой прядью в темных волосах.
– Это я виноват, – продолжил он. – Машинально отправил в мужской туалет, так что я сам это уберу.
Боря театрально закатил глаза, и махнув рукой, прошел мимо.
Санитар молча подобрал ведро, и принялся собирать тряпкой воду.
Оксана заметила, что он немного прихрамывает на левую ногу.
– Это у меня с десяти лет, – улыбнулся он, проследив направление её взгляда. Улыбка у него была удивительно светлая и теплая. – Девчоночку мелкую выдернул из под колес грузовика, а сам замешкался, ну и вот. А, ладно, считай, повезло еще.
Оксана кивнула.
– Повезло…
Он снова улыбнулся ей этой своей замечательной улыбкой.
– А на Борю не обижайся, – сказал он. – Ты на это так смотри: тебе же работа нужна? Нужна. Ну вот и работай. А что он там выступает – так то его личный театр одного актера, понимаешь? Тебя как зовут?
– Меня…Оксана, – ответила она, решив, что нет смысла представляться вымышленным именем.
– А меня Артем. Ну вот и познакомились, значит.
Он похлопал девушку по плечу.
– Не горюй, Оксана.
Вечером, сидя в квартире Николая Юрьевича, Оксана достала блокнот и ещё раз просмотрела все свои пометки.
Итак, бездарный мажорчик Боренька сумел
подсидеть честного и способного Федора, и занять его пост, а помогал ему в этом паскудстве системный администратор. Это было во-первых.
Во-вторых, Боря довольно быстро сумел опутать всю клинику своей мошеннической паутиной. Врачей и медсестер он прикормил премиями, и потому мог рассчитывать на их молчание.
А реальные доходы клиники наш махинатор скрывает при помощи все той же подделки отчетности.
Нет…Оксана покачала головой. Если и искать поддержки, то только у таких же как она сама – санитаров и уборщиц, которых тут не держат за людей, а потому и платят копейки.
Еще был нерешенный вопрос с VIP-палатами. Сегодня она уже наводила там порядок, и очень удивилась, потому что никакого комфорта класса "люкс" там не наблюдалось и близко. Кровати разве что были получше, не такие продавленные. Но в целом это были обычные палаты на двоих. Неужели весь повышенный комфорт тут сводился просто к изоляции от шума общих палат? Это было странно, учитывая то, что проживание в люксе стоил вдвое дороже.
В любом случае о своих наблюдениях стоило отчитаться. Дядя Коля просил её как можно скорее сообщить ему о том, что удалось выяснить.
Она включила ноутбук, и обдумав все ещё раз, начала писать письмо Николаю Юрьевичу.
Следующий день преподнес Оксане новый сюрприз. Старшая медсестра отправила уборщицу мыть полы на склад, хотя сама при этом присутствовать не стала, ограничившись предупреждением:
– Сопрешь что-нибудь – будешь с зарплаты отдавать.
Оксана переть ничего не собиралась. её интересовало другое: быстро проверив запасы медикаментов, она убедилась, что большая их часть – копеечные средства, которые никак не могли стоить тех денег, что были указаны в сметах.
Вот и решилась очередная загадка! Боря заказывал дешевые лекарства, а по документам проводил их, как дорогие.
– Ты какого черта тут делаешь? – раздался выкрик от двери.
Оксана обернулась. Борис Александрович, с побелевшим от ярости лицом, наступал на нее. Да, такого Борю ей видеть ещё не приходилось.
– Я не слышу ответа! – заорал он. – Что тебе тут надо? Отвечай! Уволю к чертовой матери ворюгу!
– Её Маргарита Семеновна сюда прислала.
Главврач рывком развернулся и уперся взглядом в спокойные глаза Павла.
– Маргарита Семеновна попросила убраться здесь и вымыть полы. Я сам это слышал. Спросите у неё сами, если мне не верите.
Боря коротко и грязно выругался, и выбежал прочь.
– Ведро на сей раз не перевернул, – холодно заметила Оксана. – Не любит он меня…
– А он вообще никого не любит, – засмеялся Павел. – Знаешь, ты иди, а то он ещё вернется, концерт-то ему окончить не дали.
Оксана подхватила ведро и вышла со склада. Все-таки этот Павел молодец! Но что-то не давало ей покоя, будто только что от её внимания ускользнуло что-то важное…что? И вдруг ей стало понятно. Павел зачем-то отослал её со склада, но следом за ней не вышел! Господи, неужели и он тоже…
Она бегом бросилась обратно, надеясь застать санитара на месте преступления.
– Нет же, нет… – забормотал Павел, прижимая к груди початую упаковку антибиотиков. – Это не то, что ты подумала … Я не вор! Эти лекарства все равно списаны и уже оплачены , а так я отнесу их своим детям… У меня их трое , понимаешь? Мальчик и две девочки. Пять лет, шесть и четыре годика, - говорит санитар. Да и дети- то не мои, сестры моей старшей .Мы с ней сироты. Она погибла в пожаре, вместе с мужем. А я её детей приютил. Не в детский дом же им идти…
Недавно, младшенький заболел. Лечение нужно. Да только денег у меня нет. Мы с сестрой в детдоме выросли. Лучше работы мне не найти, кому я хромой- то нужен?
– Ох, черт! – выдохнула Оксана.
Санитар растерянно моргнул. Он не понял, как относиться к её высказыванию.
– Нет, нет, Паша, – махнула она рукой, и шагнула к нему. Обняла за худые плечи, притиснула к себе. Он безвольно поддался. – Нет, ты не бойся. Неучтёнка – она знаешь…ее и кражей не назовешь. Ничего. Я тебе помогу.
– Уборщица и санитар – это великая сила, – проворчал он ей в плечо.
– Сила – она сила и есть, – подмигнула ему Оксана. – Должностей не спрашивает.
После второго отчета Николай Юрьевич позвонил ей сам.
– Вот так, дядя Коля, – не дожидаясь приветствия, сказала в трубку Оксана.
Старик вздохнул.
– Плохие дела, Аксюта. Пропадем ведь. Но кое-что я придумал. Переходи работать ко мне, детка! Скажешь да, и я тут же пришлю приказ о твоем назначении.
– Дядя Коля, – растерялась она.
– Зарплата втрое выше твоей предыдущей. И еще…Аксюта, я немолод. Детей мне Бог не дал, и ты это знаешь. Мне спокойнее будет уходить, зная, что клинику унаследуешь ты.
– Дядя Коля… – снова повторила Оксана, и умолкла, не зная, что ещё сказать.
– Так я приказ отправляю, – сказал он и повесил трубку.
Оксана уронила голову на стол.
– Я с ума со всем этим сойду! – протяжно вздохнула она.
Теперь ей предстояло подумать о том, как разгрести весь тот ужас, который останется после Бореньки. И ещё придется полностью менять персонал…где взять столько новых?
– Где взять одновременно столько узких специалистов и медсестер? – сказала Оксана на утреннем собрании.
Ее появление на собственной машине и с приказом Юрия Николаевича в руках, произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Единственным способом угомонить сразу всех, было проведение общего собрания.
– Само собой, – продолжала Оксана, – подбор нового персонала займет не один день. Но думаю, что пары недель будет вполне достаточно. Поэтому надеюсь, что к вечеру ваши заявление об уходе будут лежать у меня на столе. Это позволит каждому из вас сохранить лицо и не быть уволенным по статье.
Все сказанное не касается младшего персонала, а конкретно санитаров. Здесь у нас тоже будет маленькая перемена: старшим санитаром с этого момента назначается Рыбаков Павел Евгеньевич.
На этом все.
В толпе промелькнуло красное от злости, лицо Маргариты, и обиженное – Борино. Но все это не имело никакого значения.
Оксану ждала работа.
Эпилог
Через два года после описанных событий скончался Николай Юрьевич. По воле покойного клиника перешла в полное владение Оксаны.
Павел, получив повышение, смог оплатить операцию и навсегда избавиться от хромоты. Вскоре они с Оксаной поженились, вместе воспитывают приемных детей, и ждут рождения первенца.