Анне Ивановне было лет тридцать. А может, сорок. Короче, тот счастливый возраст, когда можно дать и так, и эдак – в зависимости от того, как оделась и как накрасилась, улыбнулась ли утром зеркалу или наоборот, только закусила губу и с подвываниями и причитаниями одинокой и невыспавшейся женщины поползла на трамвайную остановку.
Метро Анна Ивановна не уважала. Только трамвай!
Еще она не уважала соседского попугая, который начинал петь с рассветом. Не уважала мусоровоз, который любил исполнять свои грохочущие обязанности минут за сорок до звонка будильника. И коллегу – бухгалтершу Людочку, которая ходила на йогу, в обеденный перерыв ела йогурты, а летом носила топы. Прямо на работу. Талия у Людочки была стройная, кожа смуглая, зубы белые и ей часто звонили молодые люди. Иногда даже на рабочий телефон. И это Анну Ивановну заставляло сомневаться в том, что Людочка долго засидится в бухгалтерах. Наверняка станет блогером. А может, даже тревел-блогером. А может, даже станет амбассадором ЗОЖ, что бы это не значило. Фу, какая это была бы неприятность.
Работала Анна Ивановна в маленькой компании, и за семь лет, что она тут провела, стул под ней уже успел заметно поистрепаться, край стола отполироваться до зеркального блеска, а клавиатура компьютера насобирать столько крошек от маковых плюшек, что из них можно было сложить далеко не одно слово «Вечность». Но работа Анне Ивановне нравилась, свой стул она считала удобным, а стабильную и пусть и не самую приличную зарплату – лучшим стимулом ничего в этой жизни не менять.
Если бы не одно обстоятельство. Ранним утром 26 марта, после принятия ударной порции сырников и кофе со сгущенным молоком, у Анны Ивановны заговорил живот.
Сначала он что-то глухо проворчал. Совсем неразборчиво. Затем исполнил какую-то короткую мелодию из оперетты и вежливо примолк. Ничего необычного. Таблетка активированного угля и стакан кефира на обед, казалось бы, могли решить проблему. Но задобренный конфетой и растревоженный легкой пробежкой за трамваем, в теплом салоне городского транспорта живот вдруг стал уверенным в себе и заговорил хрипло, но внятно:
– Стоишь? За поручень держишься? А вон мужик сидит, лысина лаковая, не стыдно ему?
Анна Ивановна аж охнула и головой начала вертеть. Не подшучивает ли кто-то? А если это и правда живот – не слышал ли кто? Но рядом все стояли хмурые и невозмутимые. Обычное утро в трамвае.
– А если его в эту лысину лаковую поцеловать? – живот вроде бы даже захихикал. – Наверняка тогда додумается место уступить уставшей уже с утра даме!
Анна Ивановна робко погладила себя по ворчащей утробе. Что за странные фантазии? Но живот не унимался:
– Поцелуй, поцелуй! Помада у тебя сегодня красная, дешевая, не стойкая. След будет! Прямо на лысине. Пусть так и ходит весь день!
Растерянная женщина, одолеваемая говорящим животом, попыталась отойти хотя бы в сторону двери, но другие пассажиры так ее сжали со всех сторон, что даже сдвинуться с места было трудно.
– Целуй! – требовал живот и, как во сне, Анна зажмурилась, наклонилась вперед над сидящим незнакомцем и звонко чмокнула его в блестящую макушку.
– Ой! – мужчина подскочил, роняя перчатки и какие-то свертки, неопрятно разложенные по коленям во время легкой дремоты в пути, поднял голову и уставился на Анну Ивановну пронзительными голубыми глазами.
Последний раз она видела эти глаза на дискотеке в восьмом классе. Холодные, но такие лучистые, что от их взгляда ей всегда становилось неловко. Хотелось писать стихи или пойти на курсы кройки и шитья, станцевать лезгинку или залезть под одеяло и долго-долго слушать на повторе что-то послезливее из «Руки вверх» или Рики Мартина.
– Аннушка? – воскликнул обладатель голубых глаз.
– Гарик?! – хором изумились Анна Ивановна и ее болтливый живот.
Да, это был тот самый Гарик Петрушевский, который учился с ней вместе класса с пятого, а после восьмого переехал в другой микрорайон и перевелся в лицей.
– А я тебя не сразу узнал, а ты вот как подшутила… – Гарик обтер граблей порозовевшую от смущения лысину, и Анна почти рефлекторно отметила – без кольца. Свободный, значит.
Всю оставшуюся дорогу они болтали, причем Аннушка смогла удобно умоститься на кресле, которое до того почти три остановки грел ее бывший одноклассник. На прощание они даже обменялись номерами телефонов. И пока Гарик записывал цифры, женщина все раздумывала – может, и не было никакого говорящего живота? Показалось? А Гарика она и правда случайно узнала в толпе…
Рабочий день проходил штатно. Мартовское солнце грело фикусы на подоконнике, старые пыльные компьютеры гудели, как сонные мухи, а Людочка, как всегда, много болтала по телефону не по делу.
На обеденный перерыв Анна Ивановна пошла на пару минут раньше. По доброй традиции коллеги не уходили из офиса, а закусывали тут же, в небольшой комнатке, оборудованной под обеденную – здесь была и микроволновая печь, и холодильник, и чайник. Даже столик стоял. Откопав в горе посуды свою чашку с рыжим котом, Анна привычным движением набрала в чайник из булькающего кулера воды, щелкнула выключателем и полезла в холодильник – за молоком для кофе. И, нагибаясь к нижней полке, прямо перед носом увидела яркую розовую этикетку диетического йогурта. Людочкин…
– Сожри его! – немедленно скомандовал живот. – Сожри, а пустой стаканчик под раковину брось, никто не найдет, кроме уборщицы.
– Ладно, – не сильно сопротивлялась Анна и вынула розовый стакан из холодильника. Вязкая холодная жидкость с ароматом клубники буквально в два глотка была уничтожена, розовые усы размазаны рукавом, а стаканчик улетел под раковину.
– Разве это можно считать человеческим обедом? – проворчала наша героиня и снова нырнула в холодильник. Где-то тут ее ждал контейнер с гречневой кашей и тремя упитанными котлетами по-киевски, которые, если их еще горячими проковырять вилкой, аппетитно стреляют струйкой из растопленного сливочного масла и так кокетливо манят хитро торчащей оголенной куриной косточкой.
Коллеги собирались на кухне. Обед был уже в самом разгаре, когда к холодильнику пробилась Людочка. Она долго рыскала по опустевшим полкам, а потом надменно поинтересовалась:
– И кто увел мой йогурт? Вот тут стоял!
Все промолчали. Некоторые даже глаза отвели. Нет, молодую сотрудницу в коллективе не обижали, а вот она для дорогих коллег жалоб и скандалов не жалела.
– Ладно, – Людочка была настроена решительно. – Значит, пойду в магазин за другим.
И, строго расстреляв глазками всех, кто собрался на кухне, Людочка убежала.
Анне Ивановне стало стыдно. Так стыдно, что она больше не смогла стерпеть.
– Это… я… – чуть не плача призналась она перед собравшимися.
На мгновение повисла тишина, только микроволновка щелкала, а потом к ней наклонился начальник отдела и шепотом сказал:
– Спасибо. Мелочь, а приятно.
А Римма Николаевна, пожилая любительница кактусов и женских романов, которая занимала должность счетовода, с нежностью в глазах даже пожала ей руку.
Спустя семь лет жизни в этом коллективе Анна Ивановна впервые почувствовала себя важной и признанной. Даже премия ее бы так не вдохновила.
Рабочий день пролетел быстро и как-то особенно счастливо. Возвращаясь домой, обладательница говорящего живота даже решила побаловать себя чем-то прекрасным, но бюджетным в ближайшем супермаркете.
У полок с эклерами, как назло, был час пик, потому пришлось пристроиться к большому шкафу с тортами. Они манили, были яркими, как новогодние игрушки, и даже сами их названия упоительно отзывались где-то в гортани – обещанием сладости, доброго ощущения сытой неги и приятного времяпровождения в компании с героями любимого сериала. Но один торт был особенно хорош – с желтыми кремовыми пиками, шоколадной присыпкой по краешку и замечательным названием – «Нежность». И цена улыбалась оранжевым ценником – о, сегодня скидка!
Анна потянулась к заветному тортику, но тут чья-то сморщенная рука перехватила пластиковый конус, и кремовые пики, слегка качнувшись, улетели буквально из-под носа.
– Я его себе отложила, не лезь! – прикрикнула на Анну Ивановну какая-то незнакомая бабка с крючковатым носом. – Ишь, руки тянет!
– Ну, как же… – наша героиня сглотнула слюну и слезу одновременно. Стало досадно.
– Таракаааан! – вдруг заверещал живот, и, уже почти не задумываясь о происходящем, Анна стала ему вторить:
– Таракаааан!
– Где? – испугалась старуха и сунула свой крючковатый нос в шкаф с тортами.
– Да вот же, прямо в коробке с тортом! – вопила Анна и, всеми силами стараясь изображать омерзение вместо вожделения, стала тыкать пальцем чуть не в сами кремовые пики.
Старуха повертела коробку, ничего не разглядела, но торт на всякий случай отложила:
– Ну, и ладно! Пойду эклеры возьму!
Резко крутнулась на каблуках и, размахивая морщинистым кулаком так, как будто там была невидимая сабля, стала прикрикивать в сторону толпы у полок с пирожными:
– Эй, пошли в сторону! Это я отложила, это мое!
И унеслась прочь.
Анна бережно подхватила коробку с «Нежностью», любовно оглядела кремовые макушки и шоколадную крошку и, хихикнув, пошла к кассе.
Вечером она с аппетитом съела три куска торта, посмотрела сериал, а потом получила сообщение от Гарика. Он приглашал ее на свидание.
Живот пока молчал. Но было понятно, он еще не раз наболтает ей что-то интересное.
О чем эта история? Да, просто так… Милая бессмыслица. Можете дочитать и забыть. Но помните другое – иногда нужно слушать свой внутренний голос и совершать нелепые поступки. Конечно, они далеко не всегда становятся началом милого романтического приключения или новой, более счастливой истории, зато немного украшают серые будни. Так, что в трамвае, на работе или в магазине вас точно не забудут!