Всю свою жизнь провела Анна Павловна в небольшом поселке, со всех сторон окруженном лесами и обширными, тянущимися за горизонт полями. Жизнь в поселке была тихой, люди знали там друг друга как облупленных, и всегда приходили на выручку, если случалось какое-нибудь несчастье - так уж повелось с давних пор. Сменилось не одно поколение жителей: кто-то уезжал, кто-то умирал, приезжали новые люди, строили новые дома взамен старых, а традиция помогать своему ближнему все жила.
Анна Павловна часто вспоминала былые дни, прогуливаясь по узким улочкам и любуясь маленькими аккуратными домишками, в которых кипела жизнь. Ей уже давно перевалило за семьдесят, и лицо ее, некогда красивое, покрылось бесчисленными морщинами. Лишь глаза по-прежнему светились добротой, когда она при разговоре смотрела на собеседника, так что тому становилось легко и приятно, будто в жаркий летний день его вдруг угостили прохладным лимонадом. Да, соседи любили Анну Павловну, а она любила их, но несмотря на это, жила она одна, в небольшом старом доме, который давно уже нуждался в ремонте. Крыша дома нещадно текла, в прорехи в стенах задувал ветер. За водой Анна Павловна ходила на колонку, расположенную за две сотни метров от ее дома и возвращалась, согнувшись в три погибели под тяжестью ведер.
- Тяжело ведь так-то, Аннушка, - сокрушенно говорила Анне Павловне ее соседка Мария Васильевна, глядя как старушка еле загребает ногами, расплескивая из ведер воду, - Неужто дочка тебе водопровод сделать не может? Эдак и загнуться можно, от такой тяжести.
Анна Павловна лишь улыбалась и отмахивалась дрожащей рукой.
- Да она-то давно об этом говорит, только я не соглашаюсь, - отвечала она, отводя глаза в сторону, - Зачем он мне? Только деньги на ветер. Не сегодня завтра помру, а деньги пропадут. Не надо мне, я и так обойдусь.
Конечно, Анна Павловна обманывала соседку. Дочь ее, Полина, давным-давно покинула родной дом, и где она находилась - этого не знал никто. Анна Павловна говорила соседям, что дочка ее живет в Москве со своим мужем и что у нее там все хорошо, а сама в это время ходила к местной ворожее и пыталась разузнать о Полине. Ворожея раскладывала карты, всматривалась в них и лишь пожимала плечами.
- Вроде жива твоя дочка, - говорила старая ворожея без какой-либо уверенности в голосе, - Семья у нее, дети. Больше я ничего разглядеть не могу.
Анна Павловна вздыхала и украдкой смахивала навернувшиеся на глаза слезы. Вернувшись домой, она долго рассматривала фотографии в семейном альбоме, потом садилась за стол и писала письмо дочери. Писем этих накопилось огромное множество; некоторые из них Анна Павловна относила на почту и опускала в ящик, а некоторые убирала в резную шкатулку, чтобы впоследствии достать и перечитать. Так проходили дни, а вестей от Полины все не было и не было, и Анна Павловна совсем отчаялась получить их хоть когда-нибудь.
Как-то в середине лета у Анны Павловны появилась новая соседка - молодая мать двоих детей Алина. Она обосновалась в небольшом старом доме наискосок от жилища Анны Павловны. Своих детей - двухлетнюю Машу и совсем еще маленького Егорку она воспитывала в одиночку, и злые деревенские языки с первых дней начали распускать разные слухи. Анна Павловна, всегда критически относившаяся к подобным пересудам, решила разобраться во всем сама и навестила Алину, когда та приводила в порядок свой новый дом. Дом и правда нуждался в порядке - всюду грязными клочьями висела паутина, печь была давно не белена, а окна были такими грязными, что в них почти ничего нельзя было разглядеть. Поздоровавшись, Анна Павловна взяла в руки веник и принялась смахивать с потолка развешанные пауками гирлянды.
- Хорошие у тебя детки, - сказала Анна Павловна, поглядев на возившихся в углу Машу и Егорку, - А где же их отец?
Алина отжала грязную тряпку в ведро и сдула с носа выбившуюся из-под косынки прядь.
- Умер, - ответила она нехотя, отвернув раскрасневшееся лицо, - Заболел. Сама-то я сирота, у меня кроме него никого не было. Я знаю, про меня тут невесть что болтают, только все это неправда.
- А ты их не слушай, - серьезно произнесла Анна Павловна, отложив веник в сторону, - Тут разные люди живут. Есть хорошие, есть не очень. И языки у них у всех разные. А дети у тебя и впрямь чудо. И как только можно про них всякий вздор болтать?
Эта встреча послужила началом крепкой дружбы между двумя одинокими женщинами. Алина часто захаживала в гости к Анне Павловне и беседовала с ней о разном - о жизни, о хозяйстве, о детях. Анна Павловна часто ловила себя на том, что узнает в молодой Алине себя; когда-то давно она тоже была такой, слабой, немного наивной, доверчивой и открытой. Анна Павловна учила Алину тому, что знала сама, и делала это терпеливо, с любовью. Но больше всего Анна Павловна любила возиться с детьми Алины; она часто сидела с ними, когда молодая мать была на работе, и рассказывала им сказки. На непоседливую Машу вкрадчивый, немного хрипловатый голос старушки действовал гипнотически: она усаживалась на маленький стульчик, брала в руки своего любимого плюшевого зайца и слушала рассказы о царевичах и царевнах, о везучих дураках, о страшных чудищах, которых побеждали храбрые богатыри. Маленький Егорка тоже любил эти сказки, и всегда, когда в их доме появлялась Анна Павловна, подползал к ней, смешно передвигая маленькими ножками и голосил:
- Ба-ба-ба! Ба-ба-ба!
И Анна Павловна, смеясь, гладила его по заросшей пушком голове и качала на руках.
Когда пришла зима и ударили сильные морозы, в дом Алины неожиданно нагрянула страшная беда. Как-то раз, истопив утром печку и отправив детей к Анне Павловне, она ушла на работу, забыв прикрыть дверцу топки. Сильный ветер, ворвавшись в трубу, отворил дверцу и угли, не успевшие толком погаснуть, выпали на пол. Тут же вспыхнула лежавшая неподалеку береста, следом огонь перекинулся на шторы и через каких-то десять минут пламя объяло весь дом. Когда из окон повалил густой дым, соседи высыпали на улицу и принялись тушить пожар, не дожидаясь приезда пожарных. Кто-то забрасывал огонь снегом, кто-то принес насос и поливал дом из шланга. Анна Павловна, не обращая внимания на больную спину, несколько раз сбегала в дом и вынесла из него самое необходимое - документы, детские вещи, иконы и еще кое-какие ценности. Алина же, узнав о случившемся, закрыла свой магазин и пулей помчалась к дому, но к тому моменту, когда она добежала, от жилища остались лишь одни почерневшие стены.
- Что же теперь будет? - закричала она, повалившись на снег, - Куда же я теперь? А дети?
Анна Павловна стояла рядом, держа на руках Егорку и смотрела на бушующее пламя. В глазах ее трепетали отблески огня, а по перепачканным сажей щекам текли слезы.
- Ничего, как-нибудь справимся, - тихо сказала она, опустившись рядом с Алиной, - Даст Бог, все будет хорошо. Главное, что все живы и здоровы.
Так, после пожара Алина перебралась жить к Анне Павловне. Дом у старушки был просторным - две комнаты, разделенные перегородкой, в каждой по небольшой, но теплой печке. Окна одной части дома выходили на старый сад, в котором росли яблони и вишни, окна другой части - на маленький болотистый лесок, над которым всегда клубился туман. Каждый раз, просыпаясь утром, Алина подходила к окну и вдыхала чистый, солнечный воздух. Когда было тепло, они с Анной Павловной накрывали стоявший на заднем крыльце стол и пили чай, слушая как в лесочке поют птицы и шумят, поскрипывая под порывами ветра, старые сосны и ели. Малыши тем временем играли в саду; Маша бегала по изумрудному травяному ковру за бабочками и жуками, а Егорка сидел под раскидистой яблоней и перебирал свои игрушки.
- Скоро им будет тут тесно, - сказала, смеясь Анна Павловна, поглядывая на резвившихся детей, - Придется расширять территорию до самого леса.
- Да Бог с вами, Анна Павловна, - ответила ей Алина немного испуганно, - Нам и этого много. У нас-то совсем небольшой участок был, даже картошку толком не посадить. А тут вон сколько земли, хоть пшеницу сей.
Анна Павловна осматривала свои угодья и с удовлетворением кивала в ответ.
- Да, земля хорошая, - тихо соглашалась она, прикрывая слезившиеся от солнца глаза, - Муж мой, Петр, царство ему небесное, подходящее место отыскал. Знал он толк в земле. Всю жизнь комбайнером проработал, сколько людей кормил - и не сосчитать. Теперь, конечно, совсем не то время. Каждый сам за себя, и все себе тащит. Стара я стала, не понимаю многого. Кончается мой срок на земле. Вот помру я - вам все останется. Все вам отпишу.
Лицо Алины от таких речей становилось пунцовым и она спешила остановить добрую соседку, взяв ее за руку.
- Ну что вы такое говорите, Анна Павловна, дорогая вы моя, - выдыхала Алина, стараясь говорить, как можно более убедительно, - Вы еще поживете, вот увидите. Да и как же все нам оставлять, если у вас дочь есть? Она ведь тут наследница. А мы... Мы себе другое место подыщем. Вот подзаработаю немного, и куплю дом на соседней улице, который Макаровы продают.
- Дочка... Забыла про меня дочка, вот и весь сказ, - грустно улыбаясь и прикрыв глаза отвечала Анна Павловна, - Да и нужен ли ей этот дом? Тут ведь деревня, никаких удобств, одни хлопоты. Что она после города тут делать будет? А ты про хибарку макаровскую забудь, сгнила она давным-давно, того и гляди рухнет. Тут оставайся, нечего с места на место порхать, тем более с детьми.
Алина благодарила старушку, пожимая ее сухую руку, а Анна Павловна тепло смотрела на нее и думала о чем-то своем. Было тихо и торжественно; в саду падали зрелые яблоки, в высокой траве трещали кузнечики, а Маша и Егорка трещали высохшей малиной и спорили друг с другом из-за игрушек. И все было хорошо.
Минуло дождливое и холодное лето, отплакала свое ветреная, темная осень. Когда деревенские улицы покрылись первым снегом, а озера и реки - тонким льдом, Анна Павловна вдруг слегла с сильной простудой. Алина хлопотала возле нее, укрывая толстыми одеялами и поднося лекарства, но старушке лучше не становилось. Анна Павловна заходилась в кашле и тряслась от сильного озноба, почти совсем не поднимаясь с постели. Видя, что дело плохо, Алина вызвала из города врача, и тот, осмотрев Анну Павловну, решил, что ее необходимо госпитализировать.
- Ну уж нет, - сопротивлялась Анна Павловна, не желая покидать родной дом, - Вот отлежусь немного и встану. Не хочу в больницу, оставьте меня в покое.
- Вам уход нужен, круглосуточный, - не сдавался врач, заполняя свои бумаги. - У вас воспаление легких. В вашем возрасте это чрезвычайно опасно. Что, если абсцесс случится? Нет, вы, дорогуша, не спорьте и не капризничайте. Надо ехать.
Анна Павловна, поднявшись на кровати, хмуро смотрела на врача и Алину, которая собирала ей вещи.
- Ну в самом деле, Анна Павловна, - виновато улыбалась девушка, упаковывая в сумку белье, - Полежите немного, отдохнете, и на поправку. А мы вас навещать будем. Похозяйничаем тут немного, как-нибудь управимся. Давайте, соглашайтесь!
Анна Павловна, поняв, что пререкания бесполезны, обессиленно махнула рукой.
- Шут с вами, - вымолвила она, с трудом слезая с постели, - Везите в этот ваш город.
Врач с фельдшером унесли старушку на носилках и уложили в машину. Алина, которая не могла проводить Анну Павловну из-за детей, помахала ей из ворот рукой и вернулась в дом. Без хозяйки в доме было тихо и скучно. Серый ноябрьский свет лился в дом, в печной трубе завывал холодный ветер. Маша и Егорка тихо сидели на диване и листали какую-то книжку.
- Ба-ба-ба, - произнес Егорка, посмотрев на мать, - Ба-ба-ба!
Алина тяжело вздохнула.
- Вернется баба, - ответила она, прижавшись к холодной печке, - Вот поправится и вернется.
Егорка хлюпнул носом и дернул сестру за косичку. Началась возня. Алина улыбнулась и стала хлопотать по дому. Дел было невпроворот - нужно было натаскать воды, истопить печь, приготовить еду, выстирать белье. За этими скучными, обыденными занятиями короткие темные дни текли незаметно, от рассвета до заката. Вечерами Алина брала в руки какую-нибудь книгу из библиотеки Анны Павловны и читала ее детям. Те слушали ее без особого интереса, и больше всего любили рассматривать фотографии в старом фотоальбоме. Егорка водил пальчиком по пожелтевшим фотографиям и улыбался, а Маша все спрашивала о том, кто изображен на снимках.
- Откуда же мне знать, - смеялась в ответ Алина, - Какие-то люди.
- Ба-ба-ба, - гомонил Егорка, наткнувшись на фотографию еще молодой Анны Павловны. Та стояла рядом со своим мужем на фоне огромного комбайна, - Ба-ба-ба!
- Верно, - поддакивала Алина, трепля сына по голове, - Молодец, Егорка!
В один из холодных вечеров, спустя неделю после того, как Анну Павловну положили в больницу, Алина и дети сидели дома и смотрели телевизор. Неприкрытые ворота тихо поскрипывали, с соседского двора доносился приглушенный собачий лай. Неожиданно в надворное окно кто-то громко постучал и с крыльца донеслась какая-то возня.
- Сидите тихо, - сказала Алина детям, выглядывая в затянутое морозом окно, пытаясь разглядеть хоть что-то в сгустившихся сумерках. Раздумывая над тем, выходить или нет, она замешкалась, испуганно прижавшись к стене, и тут стук повторился вновь, заставив детей спрятаться за подушки. Алина накинула на плечи старый соседкин полушубок и вышла в темные холодные сени.
- Кто там? - спросила она, не спеша открывать дверь.
Сперва было тихо, потом чей-то женский голос раздраженно произнес:
- Свои!
Алина нехотя распахнула дверь крыльца и в нее вошли двое - молодая женщина в длинном пуховике и мужчина в дубленке и надвинутой на глаза меховой шапке. Женщина, сбросив капюшон, вызывающе осмотрела Алину с головы до ног, потом по-хозяйски двинулась вперед и вошла в дом. Мужчина последовал за ней. Алина замкнула эту странную процессию, не зная, что и делать.
- А где хозяйка? - спросила незнакомка в пуховике, усевшись на диван и закинув ногу на ногу, - И кто вы такая?
Она так холодно посмотрела на Алину, что та невольно опустила глаза.
- Я и есть хозяйка, - спокойно ответила она, найдя силы прийти в себя, - Вернее, я за хозяйку. Анны Павловны сейчас нет, она... А вы кто такие?
Незнакомка презрительно фыркнула и демонстративно бросила перчатки на диван. Егорка, который прежде прятался за подушками, выполз из своего укрытия и сцапал перчатки своими ручонками. Незнакомка взвизгнула и с силой вырвала перчатки у него из пальцев.
- Кто я такая? - воскликнула она, вскакивая и наступая на Алину, - Я-то кто такая? Я дочь хозяйки этого дома, Полина! Вот кто я такая!
Алина, отступив на несколько шагов от разгоряченной дочери хозяйки опустилась в кресло и равнодушно пожала плечами.
- Полина... - протянула она, рассматривая румяное с мороза лицо собеседницы, - Анна Павловна говорила мне о вас... Ждала она вас сильно, письма писала. Почему же вы ей не отвечали?
- Это уж не ваше дело, - взвилась Полина, обиженно надувая щеки, отчего становилась похожа на резиновую игрушку, - Вы вообще кто такая? Что вы здесь делаете?
Алина попыталась объяснить, кто она такая и что здесь, собственно, делает, но в этот момент мужчина в меховой шапке внес в дом огромный траурный венок и целую охапку искусственных цветов. От неожиданности Алина пошатнулась и едва не упала, но вовремя ухватилась за спинку стула.
- Э... э... это что еще такое? - прошептала она, тыча пальцем в венок. - З... з... зачем это?
Полина, не обращая на нее внимания приставила венок к старому трюмо и занялась сортировкой цветов.
- Мне позвонили и сказали, что мама умерла, - спустя какое-то время произнесла она, не поворачиваясь к Алине, - Я приехала сюда на похороны. А вот вам тут не место. Ишь, разместили тут свой табор. Значит так, завтра будет много дел, и мне не хотелось бы, чтобы вы путались под ногами. Так что собирайте свои вещи и вон отсюда.
У Алины перехватило дыхание. Опустившись на пол, она обхватила голову руками и судорожно хватала ртом воздух. Услышанное никак не могло уложиться у нее в голове - смерть Анны Павловны, похороны. И куда же ей идти ночью, с детьми?
- Вы что, оглохли? - закричала на нее Полина, выпрямившись во весь рост и уперев руки в бока, - Манатки свои собирайте и вон отсюда! Теперь я тут хозяйка, по праву наследования!
Не решаясь спорить, Алина с трудом поднялась с пола, взяла испуганных детей, быстро одела их, оделась сама и вышла в холодную ноябрьскую тьму. Сердце ее бешено колотилось, в глазах двоилось, мысли спутались в голове в один большой наэлектризованный клубок. Не зная, что делать, Алина бессильно опустилась на стоявшую у ворот скамеечку и прижала к себе детей. Егорка и Маша тяжело дышали и шмыгали носами.
- Ба-ба-ба, - сказал Егорка, уткнувшись носом в куртку матери.
- Нету больше бабы, - ответила Алина, вытирая слезы промокшим платком, - Она ушла...
Алина поднялась и уже хотела идти куда глаза глядят, как вдруг из темноты выступила сгорбленная фигура и чья-то рука опустилась на ее плечо.
- А что это вы тут сидите? - раздался бодрый голос Анны Павловны, - Ты чего это детей морозишь, Алина?
Алина резко обернулась и увидела добродушное лицо соседки. Та стояла перед ней в своем меховом пальто и опиралась на тросточку.
- Вы же... того, - пролепетала Алина, пятясь, - Полина... сказала... - и тут она тихонько заплакала.
Анна Павловна с тревогой посмотрела на нее и нахмурилась.
- Чего - «того»? - спросила она, нетерпеливо переминаясь, - Ну, чего это с тобой, Алина?
Алина, усевшись обратно на лавку, указала рукой на дом и сбивчиво рассказала о том, что случилось. Анна Павловна, не дожидаясь окончания ее рассказа, распахнула ворота ударом своей тросточки и быстро вошла во двор. Спустя какое-то время из сеней послышалась негромкая ругань, потом топот ног по ступенькам крыльца, и мимо Алины пулей пролетели Полина и ее муж. Следом за ними из ворот вылетели венок и корзина с цветами. Полина что-то нечленораздельно крикнула мужу, тот быстро уселся в припаркованную неподалеку машину и через несколько минут автомобиль, грохоча на ухабистой дороге, скрылся за темным поворотом.
- Ну и дочурка, - выдохнула Анна Павловна, когда они с Алиной уселись за стол, - К живой матери ни ногой, а к мертвой - тут как тут! И кто только ей наболтал такой чуши?
- Вы что же, из больницы сбежали? - поинтересовалась Алина, поднося к губам чашку с горячим чаем, - У вас же пневмония!
Анна Павловна равнодушно махнула рукой и улыбнулась.
- Да какая там пневмония, обычная простуда, - ответила она, угощая Машу конфетой, - Давеча выписали, я сразу на автобус и сюда. И слава Богу, что успела, а то бы...
Она пригладила взъерошенную голову Егорки, сидевшего у нее на коленях и рассмеялась.
- Ну и ну, - весело произнесла она, легонько ущипнув мальчика за нос, - Вот такие бывают родственнички, Егорка!
Егорка улыбнулся полным молочных зубов ртом и схватил Анну Павловну за пуговицу на кофте.
- Ба-ба-ба! - промурлыкал он, смешно шевеля губами, - Ба-ба-ба!
Алина и Анна Павловна весело засмеялись.
Автор: Антон Марков
