Сегодня хочу вам рассказать о воздушном поединке Героя Советского Союза Павла Камозина с лучшим асом Люфтваффе Германом Графом. Капитан Камозин был Героем Советского Союза, одним из лучших асов Южного фронта. Не так давно он в молниеносной атаке уничтожил охранявшийся группой Мессершмиттов бомбардировщик, который перевозил на фронт группу инспектирующих генералов и теперь ожидал ответной реакции немцев. После потери под Новый год бомбардировщика, немцы пришли в ярость, поставив себе цель во что бы то ни стало расправиться с виновником гибели генералов, они организовали настоящую охоту за Камозиным.
Его голос теперь отлично знали все немецкие станции наведения. Стоило Павлу появиться в воздухе, как в эфире неслись предупреждения самолётам, а с аэродромов вылетали подразделения истребителей с одним заданием: любой ценой уничтожить Камозина. По приказу Рейхсмаршала, Германа Графа отозвали на фронт и поручили уничтожить дерзкого русского аса. Он был первым в мире асом, заявившим к 26 сентября 1942 года 200 побед в воздушных боях. Такие успехи не остались незамеченными командованием и лучший на тот момент ас Люфтваффе был удостоен Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Это был высший орден нацистской Германии, признание особой храбрости в бою или успехов в руководстве войсками. Известие о прибытии на Восточный фронт знаменитого Германа Графа воодушевило всех немцев. Новость молнией пролетела по германским авиачастям в СССР, вызвав большой ажиотаж восторга.
И этот ажиотаж не мог пройти незамеченным для советской разведки. В результате русские истребители узнали о прибытии на их участок Графа и решили, что его специально прислали из Берлина для того, чтобы он расправился с Пашей Камозиным. Боялся ли Граф встречи в воздухе с Камозиным? Нет, не боялся, он был уверен в своём лётном мастерстве, а по хитрости и коварству - ему не было равных. Граф считал, что в воздушном бою против какого-то русского обер-лейтенанта все шансы на его стороне. И вот в один февральский день, который выдался на редкость погожим: безоблачное небо, яркое крымское солнце, спокойная морская гладь. патрулируя на высоте 3500 метров ведущим четвёрки истребителей, Павел внимательно следил за воздухом. В задачу его группы входило прикрытие своих войск на Керченском плацдарме, самолётов противника нигде не было видно. Но тут станция наведения по радиосвязи сообщила, что Граф в воздухе, следить за небом. Павел окинул воздушное пространство внимательным взглядом, заметив высоко в небе два самолета. "вычислить" машину Графа среди других немецких самолётов оказалось совсем не сложно.
На Восточном фронте к середине 1944 года когда-то ярко раскрашенные германские истребители "посерели" - Понесшие большие потери немецкие асы позамазывали все свои отличительные знаки и эмблемы, чтобы не привлекать повышенного внимания противника. Прибывший же с Запада Граф по привычке летал на "мессершмитте" с пижонским "красным тюльпаном" во весь нос самолёта.
"Идут примерно на семи тысячах. Запас высоты хороший, да и время выбрал для себя удобное, когда у нас горючего мало. Хитёр фашист, - подумал Павел, - как же его теперь перехитрить? " Взвесив все "за" и "против", он решил набирать высоту, делая вид, что не замечает противника. Ведущему второй пары, майору Капустину, Павел скомандовал набирать семь тысяч высоты над своей территорией, а сам со своим ведомым Владыкиным плавными кругами пошёл вверх, словно продолжая барражировать, как ни в чём не бывало. Круг, ещё круг. стрелка высотомера перешла за 6000. а пара модернизированных Мессершмиттов-109 выше метров на 500.
Где же Капустин со своим ведомым? Вон он, заходит со стороны солнца. Зорко следя за Графом, Павел ожидал, что будет делать фашистский ас, тот, видно, выбирая удобный момент, кружил на прежней высоте. Нервное напряжение нарастало. Павел знал: "стоит ему попытаться атаковать, все шансы на победу у противника у него запас высоты, а значит и скорости. Лётное же мастерство графа не оставляло надежды для выигрыша боя при таких условиях. Не сводя настороженных глаз с ведущего пары "мессеров", Павел тоже чувствовал на себе предельно внимательный взгляд противника. Надо было что-то предпринимать, не теряя ни минуты. В завязавшейся смертельной игре время работало на Графа. Тогда Павел решил подставить себя под удар. Это было невероятно рискованно, почти равнозначно самоубийству. Но другого выхода он не видел. Борьба нервов и умов между ним и графом не могла закончиться вничью.
Один будет жить, другой погибнет. Собравшись до предела, мобилизовав всю силу воли и выдержку. Павел по-прежнему вяло, точно не замечая грозящей ему опасности ввёл машину в разворот, на сближение с врагом, Герман Граф сперва не поверил глазам, что делает этот прославленный Камозин? Неужели он ни на пфенниг не ценит свою жизнь? Вылетев на поединок с Камозиным, Граф выбрал почти предельную высоту. Какого бы высокого мнения о себе, как о боевом лётчике он ни был, всё же пренебрегать осторожностью не следовало. Мало ли какой "сюрприз" может преподнести русский обер-лейтенант, повадки которого графу не были известны. Четвёрку советских истребителей он заметил ещё издали. Верный своей тактике нанесения внезапного удара по зазевавшемуся или не способному вести активный бой противнику, Граф не торопился атаковать численно превосходящую группу. пусть себе барражируют, тратят бензин, у него же почти полная заправка, если не удастся выбрать момент для атаки. Камозин здесь, над линией фронта, он собьёт его по пути к аэродрому или при посадке, когда тот не сможет вступить в бой из-за нехватки горючего. Терпеливо выжидая, Граф кружился на прежней высоте, готовый в любой миг ринуться в атаку. Особенно внимательно следил Граф за ведущим самолётом четвёрки, который пилотировал Камозин. Остальные мало его интересовали, до тех пор, пока не представляли для него опасности.
Однако никакой подготовки к враждебным действиям со стороны русских не было заметно, больше того, они зачем-то попарно разошлись. Такой маневр ослабил их группу. Создавалось впечатление, что они не замечают кружащихся на большой высоте "мессершмиттов".
Однако Граф был не из тех, кого легко провести. Осторожный и подозрительный, он почувствовал в поведении русских лётчиков какой-то подвох. Определённо, они что-то замышляют. Но что бы они ни делали, пока всё складывалось неплохо. Гораздо легче сбить Камозина, когда он в паре, а не в четвёрке. Отделившиеся два самолёта пошли с набором высоты на восток. Камозин и его ведомый тоже стали набирать высоту широкими кругами. Граф насторожился, эта пара умышленно или неумышленно шла к нему, на сближение. Плавно кружась, русские поднялись уже до 6000. они теперь всего на 500-600 метров ниже. Граф едва удержался от соблазна броситься в атаку. Уж очень удобная создалась у него позиция. Но чтобы действовать наверняка, лучше ещё немного выждать, пусть подойдут поближе. Преждевременная атака могла привести к потере преимущества и поставить его самого в опасное положение и вот тут произошло то, чего никак нельзя было ожидать.
Вяло заложив левый крен, советский истребитель с разворотом шёл на пересечение курса двум, находящимся выше его "мессершмиттам". Граф так и впился в него глазами. Неужели Камозин всё ещё их не видит? Поверить этому было трудно, почти невозможно. Но ни один мало-мальски опытный лётчик не станет вести себя так беспечно в боевой обстановке. А если видит? Тогда зачем же лезет на верную смерть? Озадаченный его непонятным поведением, Граф всё ещё медлил, рискуя упустить удобный для атаки момент.
За свою продолжительную военную службу ему пришлось много повидать, однако такое он видел впервые. Добыча, можно сказать, сама лезла хищнику в пасть. Так чего же медлить? Но какая-то подсознательная тревога удерживала его от нападения на советского аса. А Камозин, по-прежнему плавно разворачиваясь, уже оказался чуть впереди "мессершмиттов" и ниже их метров на 300. Освещённый солнцем, его самолёт был виден почти до мельчайших подробностей. Отчётливо различался беловато-прозрачный диск, описываемый быстро вращающимся винтом, и даже силуэт лётчика под плексигласовым фонарём кабины. Он словно предлагал себя для атаки. Судорожно сжимая ручку управления, Граф приготовился бросить машину в пике, на противника. Рёв двигателя, свист встречного воздушного потока слились в единый, грозный гул. Круто пикируя, Граф поймал в прицел советский истребитель. Пальцы на гашетках! Ещё мгновение! Огонь! "мессершмитт" вздрогнул и словно приостановился в воздухе от одновременной отдачи всех огневых средств. Но в момент открытия огня самолёт противника мгновенно накренился и исчез из вида. Это было настолько неожиданно, что даже ошеломило Графа. Какая невероятная реакция! Сумел уйти из-под открытого, прицельного огня!
Этот Камозин всё видел и ждал атаки, сам вызвал нападение на себя. На миг Графу сделалось жутко, но он тут же овладел собой. Нужно выходить из атаки. Вверх - нельзя, там его ждут два русских истребителя. Вниз! Только вниз! Пикировать на предельной скорости и уходить над самой землёй. Отдав ручку управления вперед, почти до упора, он перёвел машину в ещё более крутое, почти отвесное пикирование. Теперь-то уж его не догонят, не обстреляют. Грохот залпа потряс "аэрокобру", ливни металла и огня вырвались из оружейных стволов, вонзились в брюхо и крылья "мессершмитта" Фашистский самолёт крутанул какое-то невообразимое сальто и стал разваливаться.
Отвернув влево, чтобы не столкнуться с каким-нибудь из падающих обломков, Павел перевёл свою "аэрокобру" в горизонтальный полёт и вздохнул глубоко, полной грудью. Только теперь он почувствовал, чего стоила ему эта смертельная дуэль. Ценой какого напряжения нервов и воли удалось одержать верх над лучшим фашистским асом. Подставляя себя под удар графа, Камозин, казалось, пошёл на самоубийство. Но он знал, что у него есть один-единственныи шанс, который мог принести победу. Он должен был подпустить противника как можно ближе и обязательно уловить момент, когда тот решит открыть огонь. Только в эту секунду следовало выполнить невероятно сложный, требующий чётких, отточенных движений рулями, маневр. Стоило сманеврировать чуть раньше или позже, результат был бы один - гибель от огня врага. И Павел в полной мере использовал этот шанс. В нужное мгновение он резко заложил крен, метнулся влево и тут же, с переворотом в обратную сторону, бросил машину вниз. Расчёт был точным. в прицеле, совсем близко, оказалось светлое брюхо и распластанные крылья круто пикирующего "мессершмитта". Остальное уже не представляло сложности. Промазать было непростительно. Граф не понял, в чём дело. он только что "загонял" метавшуюся перед ним "аэрокобру".
И вдруг мощный удар сотряс машину! Германа тряхануло так, что он ударился головой в остекление кабины. Мимо него пронеслись назад сорванные искорежённые крышки его капота. Прямо перед глазами возник развороченный 37-миллиметровыми снарядами двигатель, из пробоин и перебитых патрубков которого выбивались свистящие языки пламени. Винта на положенном ему месте не было. Мотор, вернее то, что от него осталось, молчал. Самолет стремительно проваливался вниз, всё больше заваливаясь набок. Жить оставалось мгновения. Граф рванул рычаг аварийного сброса фонаря и перевалился через борт. В глазах замелькали небо, земля и снова небо. Герман стремительно падал вниз, но парашюта не открывал. Силой земного тяготения графа быстро уносило прочь от этих проклятых русских "кобр", каждая из которых могла бы разнести его своим бортовым залпом в мелкие клочки, Попробуй он только зависнуть в голубом пространстве под зонтиком парашюта. Герман тянул с этим до последнего. Он дёрнул кольцо только тогда, когда до земли оставалось всего около двухсот метров вылетевший из сумки купол вспух огромным грибком, резким рывком подбросив графа вверх.
А буквально через несколько мгновений он расслабился и стал опадать. Герман уже стоял на земле! Этот стремительный затяжной прыжок действительно спас Герману жизнь. Паша Камозин, лично заинтересованный в смерти Графа, наблюдал за его падением, сколько мог в условиях стремительного боя и по возвращении с уверенностью сообщил о гибели "гитлеровского пирата", за что впоследствии получил вторую "золотую Звезду" Героя! Но обманулись не только русские, когда через 3 часа после боя, оберст Граф появился на своём аэродроме, на него все посмотрели, как на ожившего покойника. Немецкие лётчики так же были уверены, что у Германа не раскрылся парашют и он разбился насмерть. Хмурый Граф не стал отвечать на вопросы кинувшихся к нему подчинённых, он только досадливо махнул на них рукой, зло "рыкнул" и ушёл в штабную избу, яростно захлопнув за собой дверь с такой силой, что она едва не сорвалась с петель. После этой схватки, наученный горьким опытом, Герман Граф прекратил своё участие в боевых вылетах. А между тем, Красная Армия продолжала гнать захватчиков со своей земли. На этом у меня все. Не забывайте ставить лайк! Обязательно подписывайтесь на канал! Пишите свои комментарии.
