На днях наткнулся на книгу Вики Кинг под названием «Как снять кино за 21 день», пробежался по предисловию, захватил начальные главы и в моей голове, будто коротким разрядом, пронесся занимательный вопрос: а что я хочу писать? В наше время литература предстает перед читателями в многогранном виде на любой вкус и цвет. Множество оттенков расползаются по полкам, сайтам, страницам, в твердых переплетах, либо на накаленном экране, и за каждым кроется ум и сердце писателей. Помимо прочего, существуют такие интересные штуки, как сценарии. Раньше я считал, что моя тяга к литературе, ее видение и ощущение причастности, настигли меня в не таком уж и раннем возрасте, что я решил писать, будучи мечтательным молодым человеком, едва переступившим порог юности. Теперь мне кажется, все было иначе. Уже с малых лет я фантазировал настолько много, что мира внутри моей головы не хватало, и он выплескивался наружу. Отсюда мои бесконечные походы по трубопроводам в роли исследователя (тогда я еще жил на Камчатке), все мои игры и затеи. Я писал без листа и ручки, я творил истории вокруг себя, залезая на песчаные кучи или прячась в прокопанных в снегу тоннелях. Я балансировал на тонкой границе соприкосновения жизни и моего воображения.
Чем старше я становился, тем больше разрастался мой внутренний мир. Экспрессия ушла. Я уместил выдумки и истории в своем сердце. Затем пришло отрицание и смена ценностей, то, некогда бурное и давящее на горло чувство, забилось в темный угол, оставив меня на время. Оно росло. Оно готовилось. Его первые, окрепшие крики донеслись и прогремели эхом, когда мне было 17. Я принял его, как незнакомца, и продолжал игнорировать, но однажды, в момент обиды и невыносимой душевной боли, только это одичавшее глубинное чувство протянуло мне руку. Я схватился за него и больше не отпускал никогда. Так началось мое творчество.
Это был симбиоз, договоренность, о которой я сам мало что знал, но она была, я чувствовал это. Я вновь позволил творческой сущности разрастись настолько, что еще месяц промедления, и моя душа разорвалась бы на мелкие кусочки. Лезть на огромную, сырую кучу песка, вообразив себя альпинистом, или учиться бегать по стенам было не по годам. Тогда я бы точно закончил в психушке. Однако я нашел решение...
Я не мог собрать команду супер-героев, не мог броситься в разборки между Нью-Йоркскими бандами наяву, но я мог сделать это в мыслях и усадить содеянное на бумаге. Разумеется, мои задумки были более прозаичными. Я писал о любви, о разбитом сердце и тяге к истинной свободе. Да, это было погано. Но мой внутренний мир мог на время свободно выдохнуть. Темы приходили сами, уже в университете я взялся за роман... Вышло ничуть не лучше всего предыдущего, хоть я и посвятил ему три года своей жизни. Все это время я мог балансировать на той самой тонкой границе, не боясь сорваться в бездну... Время шло, я играл со стилями и тогда понял, чем одержим, что есть для меня литература. Но о чем писать? На этот вопрос я не могу ответить до сих пор. Огрызки больших историй застывают в заметках телефона, теснятся между страницами блокнотов, но дальше пафосных фраз и угловатых отрывков дело не идет. Может дело в наставнике? Я бы скорее выбрал компаньона, но это еще один шаг в никуда.
Я пишу истории, я выношу из души часть себя, часть ненасытного монстра, растущего в ней. Вот и все. Здесь нет подтекста, нет спрятаных посылов. Есть только то, что меня трогает.
Да и кто сказал, что монстр не может быть добрым?
(D.)
