Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Иной раз думаешь - как славно, что формат цикла "... сего дня..." не предполагает большого количества текста! С одной стороны - и пропустить человека занятного, стороною его обойти - жалко, а с другой - написать о таком скудно, сжато - тоже вроде как не комильфо. Вот как нынче... Уж слишком невероятным количеством недомолвок, тайн, сплетен и самого различного рода толков окружено имя нашей сегодняшней героини! И ведь уж точно не бездарность, красавицею называли, чаёвничать у неё за столом за честь почитали... И кто? Достоевский, Толстой, Гончаров, Тургенев, Добролюбов, Островский, даже квазимизантроп Белинский и больной, кажется, всеми фобиями мира, включая боязнь боязни всего, Писемский. Когда её не стало, некоторые вообще уже не знали - кто это, а кто помнил - наверняка удивлялись... Как? А она до сих пор была жива? Так часто бывает, когда персонаж - всего лишь сопричастный Эпохе статист, вошедший в неё не с парадного входа, а откуда-то... сбоку или вовсе с кухни, т.е. с тылу. А - ежели призадуматься?.. Не дураки же они все были - Достоевский, Толстой, Гончаров, Тургенев, Добролюбов, Островский, и уж тем паче - квазимизантроп Белинский и мегалофоб Писемский? Пережив трёх мужей и оставшись на старости лет решительно без средств, 30 марта 1893 года (т.е. 130 лет назад) скончалась Авдотья Яковлевна Головачева, которую - если и знали - то как Панаеву.
Наблюдательный и остроумный исследователь эпохи Корней Иванович Чуковский (да-да, именно тот!) метко отмечает по поводу оставленных Авдотьей Яковлевной скандальных мемуаров склонность (наверняка, ей самою оставшуюся незамеченной) к восприятию самой яркой поры своей жизни именно с бытовой или даже "кухонной" стороны: разливала чай тому, кофей - этому, хлопотала в столовой, угощала Дюма... Это точно женщина, восхитившая автора "Трёх мушкетёров" и "Королевы Марго" во время вояжа последнего по России? Экий, право, Домострой. Но и тут ещё одним только чаем дело не заканчивается. Гостеприимную хозяйку всех российских литераторов интересует и ещё кое-что:
- "... Невахович содержал Смирнову... Лажечников соблазнил барышню... Межевич свел интрижку с девицей... Будь Линская смазливая личиком, у нее нашелся бы покровитель из чиновников... Помещик пригласил к себе с улицы женщину..."
Воспитывавшаяся с детства в театральном закулисье и, собственно, никогда и ничему толком не учившаяся, Авдотья Брянская - дочь актёра Александринки - тем не менее оказалась особой весьма смышлёной и способной ухватить всё на лету. Ежели добавить к этому природное обаяние, умение и желание нравиться и (опять же!) чисто русское гостеприимство с непременным "чаем", становится понятным, что "не дураки" Достоевский, Толстой, Гончаров и прочие - во время существования будоражащего воображение всех их тройственного мезальянса "Некрасов/Панаевы" - попросту рады были очаровываться, думая себе тайком нечто вроде "интересно, как же это всё у них там происходит?" Какие бы духовные и высокоморальные истины будущие классики ни проповедовали в своих произведениях, кого бы ни ниспровергали в пароксизмах благородной ярости, а - что ни говори - интересная смазливенькая бабёнка "не без дарований", да ещё со скандальёзной подкладочкой - это весьма... весьма забавно. А и ловкач же этот Некрасов!
К слову, и Некрасов, и Панаева неспроста потянулись друг к другу. Николай Алексеевич во многом был сродни с ней: точно так же вынужден был учиться "по ходу пьесы" - ВСЕМУ. Общению. Писать - всё, обо всём, много и быстро. Уметь подобрать денежку там, где её, кажется, и обронить-то никто не сумеет. Такой же окололитературный parvenu, сумевший поставить себя на должное место. Позднее они спелись настолько, что - по мере периодического возникновения в нумерах "Современника" неловких дыр от капризничающих авторов - принялись на пару писать романы. Правда, перо Некрасова всё же несколько отличается - в лучшую сторону, конечно, - от пера Авдотьи Яковлевны. Но зато она прошла хорошую школу! Полная идиллия - и духовная, и физическая!
Счастливый день! Его я отличаю
В семье обыкновенных дней;
С него я жизнь мою считаю,
Я праздную его в душе моей...
Праздник длился какое-то время, но после - как это бывает у всех праздников, особенно подзатянувшихся - стал тяготить обоих. Запретный плод давно сорван, надкушен, прожёван и уже подаётся к столу как обыденное блюдо. Как много позже написал Надсон "только утро любви хорошо: хороши только первые, робкие речи". Сперва "счастливый день", а после...
Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово.
Говори же, когда ты сердита,
Все, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, сердиться открыто:
Легче мир - и скорее наскучит.
Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с нее долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья...
Казалось бы, смерть Панаева высвободила обоим пространство для "возвращенья любви", но... нет, всё уж не то. Да и позади.
Но некрасовская школа - с её кровавыми душевными ошметьями и сердечными рубцами - была окончена Авдотьей Яковлевной (и даже с отличием!) недаром. Её мемуары - крайне любопытное и весьма буйное пиршество за столом свидетеля Золотой Эпохи российских словесности, поэзии и критики. Это не тот самый "чай", которым она потчевала усердно классиков, это, господа, и сочащийся влагою окорок, и издающий неслыханные ароматы сыр, и неведомый заморский плод гуайява и ещё чорт знает что... Просто - приснись мне громометатель Белинский в приступе гнева! тьфу-тьфу-тьфу... - до чего интересно! Но с одною оговоркой (зато крайне важной!): интересно именно с обывательской точки зрения, это даже не вересаевский "Пушкин в жизни", а, скорее, некоторые "дневники горничной", прислуживавшей в доме титулованных особ.
- "Я родилась и выросла в театральном мире. Мои отец и мать (Брянские) были артисты императорского театра в Петербурге. Я очень отчетливо помню свое самое раннее детство. В моей детской памяти запечатлелось множество лиц, которых я видела, разговоры, которые я слышала. Я слишком рано стала наблюдать все, что вокруг меня делалось и говорилось взрослыми..."
К примеру, с бедным Иваном Сергеевичем Тургеневым писательница обошлась столь неделикатно, что - кабы не было более никаких источников о нём - впечатления об авторе "Рудина" и "Отцов и детей" у прочитавших сложилось бы на редкость отвратное. Почитать Панаеву - не было в России писателя с набором характерных черт гаже, отвратительнее и мелочнее. Рассеянность и самовлюблённость - это ещё самое прелестное, что было в Тургеневе. Вероятно, что-то личное? Полагаю, не смогу удержаться и как-нибудь позже предложу пробежаться по этим мемуарам во "Внеклассном чтении"... Да чего там - уже этим апрелем!
Однако, заболтался я нынче, а нам уже пора бы оторвать очередной листок с нашего умозрительного настенного календаря. Как же относиться нам к сегодняшней героине? А... как вам заблагорассудится! Она - не белая голубка, и не демон в женском обличье. Она попросту зашла в нашу Историю, зашла вовремя и к месту, да так и осталась в ней... что, признаемся, уже и немало. В заключении к портрету графа Фёдора Ивановича Толстого-"Американца" я уже цитировал удивительную фразу несчастного любимца моего - Николая Алексеевича Полевого, процитирую её и сейчас, ибо она - подобно шляпке или серьгам - чрезвычайно к лицу упокоившейся 130 лет назад Авдотье Яковлевне Головачёвой. Вот она:
"Счастлив, кто возьмёт у будущего вексель хоть на одну строчку в истории"
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие выпуски "... сего дня...", а также много ещё чего -в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании
