Продолжим.
После такого переполоха призывной пункт погружается в транс, пока, наконец, не принимается решение на ночь распустить всех по домам. На утренней перекличке недосчитываются пятнадцати человек.Военком брызжет слюной и хватается за кобуру: - Я же вас как человеков... Да, я же мог вам ночь половой жизни тут устроить! Как миленькие дрыхли бы на досках... Пошел вам навстречу... А вы... Гады нехорошие... Вы понимаете, что я этим дезертирам могу, как по закону военного времени... Тут его пламенная речь натыкается на флегматичное: - А вы в трезвяк позвоните. Может они там? И они оказываются именно там. Военком быстро решает вопрос, и похмельная орава, так и не сумевшая вчера добраться до своих домов, вливается в наши дружные ряды. В полдень, буксовавшая до тех пор, тугая мобилизационная машина всё же кое как провернула свой маховик, и вдруг начала пластать со всё нарастающей скоростью. Нас везут в часть, обмундировывают, сбивают во взвода, роты, батальоны. Мы снимаем с консервации технику, доукомплектовываем её и готовим к погрузке. У меня в военнике стоит специальность химик-дегазатор, посему получаю должность командира расчета, и этот самый расчет, состоящий из четырех человек и водилы. Иван Хмелёв - впоследствии мы звали его не иначе как Дед Хмелёв, за его, если и призывной, то уже на грани возраст, за рассудочность и деловитость. Женька Свиридов - "Сверчок", маленького роста, смешливый и жуликоватый. Добродушный увалень Саня Зайцев - выделяется среди нас своей совестливостью, стремлением поступать всегда по правде. За что и получает кличку "Коммунист".А позже выяснилось, что он и правда состоял в партии. Славка Кравцов -Славян", донжуан, нарцисс, носящийся со своей внешностью как с писаной торбой, при всем при том балагур и душа компании. И, наконец, жизнерадостный татарчонок Радик Хабибулин - наш водитель. Я думал, что Радик, это уменьшительное, но нет, у него и в военнике стояло Радик Каримович. Три дня подготовки пролетели как один. Майская жара внезапно сменилась резким похолоданием и снегопадом. Наконец выдвигаемся на станцию. Всю ночь грузим технику. Мы так измотаны, что те кто не занят в погрузке или закончил её, спят тут же в снегу у вагонов, подложив под голову вещмешок. Лишь когда чернота ночи сдвинулась к западу, уступив своё место хмурой серости неприветливого утра, наш эшелон, подобно отяжелевшему после обильной трапезы питону, зазмеился меж просыпающихся Уральских сопок. Лежу на верхней полке, вперившись в проплывающий за окнами заснеженный пейзаж. За суетой последних суток тревога о предстоящем отошла куда-то на задний план. И я, вроде как, даже рад, что оказался втянут в череду столь важных событий. Меня и раньше посещала мысль, что вот другие люди, люди других поколений, участвовали в войне, поднимали целину, строили БАМ, наконец. А моя жизнь проходит слишком гладко. Как будто бы я в этой самой жизни оказался ни при чём. Спросят - что же ты сделал такого важного, что совершил? Останется нукать, как в том бородатом анекдоте: - Дедушка, а ты воевал? - Ну! - Что, ну? - Ну, не воевал...
Покурим.
Читайте также.