Итак, как мы знаем из предыдущей части русские в Маньчжурии по целому ряду причин ощущали себя совсем как дома.
Более того, нет ничего удивительного в том, что русские колонисты, в массе своей, относились к китайскому большинству с известной долей пренебрежения, что во многом защитило русскую колонию от китаизации после краха Российской империи. Американский исследователь Оуэн Латтимор путешествовавший по Маньчжурии в 1920-30-е гг. отмечал, что «китайцы не добились практически ни малейшего успеха не только в поглощении этой крупной иноземной общины, но и в оказании на нее сколь бы то ни было заметного влияния». Он отмечал, что русское население Маньчжурии «никоим образом не сочувствует интересам китайцев, и не разделяет их взглядов…. упрямо оставаясь равнодушным к Китаю и неосведомленным о Китае».
По словам Латтимора даже браки с китайцами и китайский образ жизни воспринимались русскими «уделом неудачников». Даже знание китайского языка служило индикатором социального статуса: «Чем более успешен тот или иной русский, тем менее вероятно, что он владеет китайским», - отмечает Латтимор. «Русские были хозяевами в полосе отчуждения и поэтому даже не стремились изучать язык страны, в которой они жили… запоминали несколько общеупотребительных китайских слов, но страшно их коверкали и, как правило, произносили их на русский манер, чем приводили в ужас специалистов-китаеведов», - свидетельствует один из харбинцев В.Петров.
Подобное общее пренебрежительное отношение русских к китайцам, как нельзя лучше выразила эмигрантская поэтесса Е.Рачинская: «Все эти Чжаны, Суны и Ли подавали нам чай в наших по-европейски отделанных и обставленных конторах, всегда успевали поднести зажжённую спичку к сигарете… хозяина, они никогда не опаздывали доставить нам… свежий, еще утренний хлеб… за гроши приносили… идеально выутюженные и накрахмаленные летние платья… Они были лучшей на свете прислугой…».
Данное пренебрежительное, неприязненное отношение к китайскому большинству только усилилось после Октябрьской революции, когда русская община в Маньчжурии лишилась поддержки Российской империи, прекратившей свое существование. Власть в регионе попала в руки китайскому большинству. Процесс упрочения китайской власти в регионе ускорился летом 1920 г. Китайские войска заняли русское консульство в Харбине и взяли под контроль русские суды. Китайские власти объявили, что русские лишаются прав экстерриториальности. Иными словами, теперь русских жителей Харбина могли арестовывать, предавать суду и выносить им приговоры по нормам китайского права, и «подобной возможностью китайцы пользовались всякий раз, как только им она им подворачивалась». Американский дипломат Хансен подчеркивал, что утрата русскими поддержки со стороны правительства Российской империи, привела к утрате престижа «белого человека» и «китайские власти, похоже, только рады отомстить за те страдания, которые они якобы потерпели от рук белых» .
Поскольку теперь суды находились под контролем китайцев, а русские утратили права экстерриториальности, то именно русские обитатели Маньчжурии, оказались наиболее беззащитными жертвами издержек китайской судебной системы. Русским жителям Харбина казалось, что «их» город внезапно оказался захвачен вторгнувшимся невесть откуда врагом. Подавляющее большинство китайских судей являлись бывшими чиновниками, служившими еще при Цинской династии, и они, как правило, не имели представления о нормах международного права, а подчас и самого юридического образования (по крайней мере, в европейском понимании этого слова). Складывавшееся положение представлялось тем более трагичным, что русские, в отличие от других иностранцев «хотя бы имевших определенные возможности жаловаться на произвол», данных возможностей оказались полностью лишены.
Китайские власти укрепляли свои позиции и на административном уровне. Так, например, в 1926 году фактический правитель Маньчжурии милитарист Чжан Цзолинь принял решение распустить городской совет Харбина, преимущественно состоявший из русских, на том основании, что «подведомственные [совету] территории принадлежат Китаю, то и управление [ими] должно быть организовано исключительно из китайцев». Распустив городской совет, Чжан Цзолинь одним выстрелом убил двух зайцев: он не просто отстранил от управления городом русских жителей, с его точки зрения, он еще и ликвидировал «советскую угрозу»: подавляющее большинство членов городского совета являлись обладателями советского гражданства.
Без преувеличения можно утверждать, что появление советских граждан в Маньчжурии после того как 1924 году КВЖД перешло под совместное советско-китайское управление, еще больше усложнило отношения между русским меньшинством и китайским большинством. Как раз об этом и пойдёт речь в следующий раз.