Физику почти всегда удавалось осуществлять свою программу размеренно и беспощадно, за исключением тех особых случаев, когда она давала сбой по причинам, от него независящим, например, исходя от нас – всё же незапрограммированных. Изредка случалось, что программа сама насмехалась над своим создателем, пугая одновременно и нас, так как мгновенно высвечивала в Физике подобие человеческих черт (увы, только подобие).
Случилось так, что одна из учениц нашего класса, будучи вызвана (уже я и сама заразилась его инквизиторской терминологией) к кафедре для составления электрической схемы (какова фразочка), что-то с чем-то неправильно соединила и нажала на кнопку раньше, чем схему проверил Физик.
Вы не прочувствуете дальнейшего, если четко не представите себе место действия. А им был длинный-длинный широкий стол, закрытый до пола с трёх сторон и стоявший на возвышении. Физик восседал примерно посередине и, чтобы обогнуть стол и оказаться у парт, преодолевал значительное расстояние, примерно одинаковое с обеих сторон. Злополучная схеме составлялась шагах в трёх правее Физика. И вот, эта-то схема, вместо того, чтобы включиться и заработать, неожиданно выдала маленький, но впечатляющий голубой взрывчик. Никто не пострадал. Но ещё не успело погаснуть мгновенное пламя, как Физик совершенно непостижимым образом и вопреки всем законам своей возлюбленной науки, оказался посередине класса. Как он преодолел свою кафедру (именно так мы называли рабочее место этого учителя) до сих пор остаётся неизвестным. Но самым удивительным оказалось то, что в руках Физик цепко держал раскрытый журнал. Будь это любой другой учитель – хоть изверг – класс бы до конца урока лежал от хохота. Но никто даже не икнул. Физик же, если происшествие на какой-то миг и выбило его из привычной колеи, быстро в нее вернулся. Стоя посреди класса и держась за журнал, он изрёк: «Тэк. Неудовлетворительная оценка». И мы оцепенели. Это стоило любой бури, которой мы уже приготовились отдать свои головы. А Физик в своём древнем, аккуратном, хотя и кое-где запачканном мелом синем костюме, размеренным шагом двинулся в обратный путь к кафедре.
И до сих пор не оставляет меня сумасшедшая мысль: а вдруг тот эпизод был не насмешкой программы, а тоже частью её?!
Школа есть школа. И в учебном процессе неизбежны свои маленькие забавные казусы, которые потом вспоминаешь с умилением и нежностью. Я бы покривила душой, если бы не призналась, что и об уроках физики у меня есть одно такое воспоминание.
Нашему классу «Б» повезло больше, чем заклятым «ашкам», которым, зато, во всём остальном везло гораздо больше. На протяжении предпоследнего школьного года уроки физики у нас регулярно шли через урок после «ашек». И, если они сообщали нам о том, что Физик спрашивал домашние задачи или же собирал тетради, то мы в течение следующего урока (истории) благополучно всё друг у друга списывали и выходили на перемену с чистой совестью и задачами в тетрадях. Надо ли говорить, что Физик, как и любой хорошо смазанный автомат, два раза, на одном и том же уроке в разных классах, дословно повторял одно и то же, не меняя ни одного знака препинания? И, если «ашки» сообщали, что Физик задачи не спрашивал, то никто ничего и не списывал.
Тот день именно таким счастливым и оказался. Урок физики благополучно подбирался к концу, я мирно дремала над снежно-белой тетрадью, блаженствуя от мысли, что до конца нелюбимого урока остаётся три минуты... Но то ли Физик случайно всё-таки поторопился с нами, то ли «ашки» на своём уроке его чем-то задержали, но последние три минуты оказались лишними, и где-то в организме нашего обожаемого сработал сигнал: заполнить. Раздалось абсолютно непредвиденное и потому сокрушительное: «Тэк. Проверим правильность и качество выполнения домашнего задания». В ушах было зазвенело, но звон быстро оборвался, потому что низко спускаться по списку Физик не возжелал. Прозвучала моя фамилия – вторая от начала. А до звонка оставалось уже чуть больше минуты.
Я поднялась, опуская, якобы в тетрадку, глаза и ясно сознавая, что минуты вполне достаточно для «неудовлетворительной оценки».
- По закону Менделеева-Клайперона... – вдруг прошипел кто-то сбоку.
- По закону Менделеева-Клайперона... – обреченно повторила я.
И вдруг – удача! Кл-ай-перон оказался Кла-пей-роном! До конца жизни запомню эту фамилию. К такого рода оговоркам Физик относился чрезвычайно болезненно, потому что не только знак, но и каждая совершенно чуждая для него фонема всё равно должна была стоять на своём месте. Иначе могло разрушиться – всё.
- Подожди, – остановил меня Физик, – Почему Клайперон? Вот Менделеева всегда правильно называют...
Я, про себя: «Ещё бы, он отец жены Блока!».
- ... а вот Клапейрону вечно достаётся...
И в этот блаженный миг на класс обрушился звонок, на который Физик реагировал примерно так же, как зажжённая люстра – на щелчок выключателя.
- Тэк. Садись. Урок окончен.
После этого урока меня отпаивали водой.
Продолжение следует
Книги автора находятся здесь:
https://www.litres.ru/author/natalya-aleksandrovna-veselova/
https://ridero.ru/author/veselova_nataliya_netw0/