Летом 1942 года немцы с остервенелостью бомбили Воронеж. Рушились дом за домом. Вот и в здание швейной фабрики «Первое Мая» попал снаряд... В тот же день к парторгу предприятия явился обеспокоенный художественный руководитель хора швейной фабрики Константин Массалитинов: «Полным ходом идёт эвакуация, а нам как быть?» – спросил он. «Вы отправляетесь вместе с нами в Анну. Срочно собирайте своих хористов», – последовал ответ.
Весть разнеслась молниеносно. Погрузились в рабочий поезд – и в дорогу. Добрались в Анну только к вечеру.
– Расположились мы возле станции у Анны Ивановны Ивановой, – вспоминал впоследствии народный артист СССР Константин Ираклиевич Массалитинов. – Муж на фронте. Все её хозяйство – коза, несколько кур с горластым петухом, да сторожевой пёс. Я, Рогинская, баянист Яков Ториков, балалаечник Пётр Стариков, певица Мария Мордасова стали проживать кто на кухне, кто в комнате у доброй хозяйки.
Сидеть без дела им долго не пришлось. В то время в Анне находился штаб Воронежского фронта, и из политуправления обратились к Массалитинову с предложением подготовить концертную программу. Начались репетиции.
Первое, что появилось в будущей программе, так это страдания «Голосочек мой певучий». Их предложила, а потом и напела Мария Мордасова. Аккомпанировали ей Пётр Стариков на свирели и Анатолий Мельников на жалейке. Именно с этих двух музыкантов началось формирование оркестра Воронежского хора. Сказительница Анна Королькова предложила свою сказку, а колхозница из села Тойда Анна Борзунова – старинную солдатскую песню «Сады зелёные».
Ко всему прочему надо было позаботиться о расширении исполнительского состава. И вот будущий директор хора Галина Рогинская, певица Мария Мордасова, музыкант Анатолий Мельников отправились по районам области в поисках талантов. Как вспоминал Константин Массалитинов, «под отдалённый гул артиллерийской канонады собирались в Анну энтузиасты русской песни. Шли будущие артисты хора пешком, несли узлы с бережно уложенными народными костюмами». Путь предстоял неблизкий: кому – из Нижнего Кисляя, кому – из Гвазды, Тойды, Чиглы и Лосева. Нашлись таланты и в самой Анне. Например, Мария Зеленева. Уже будучи в преклонном возрасте, в 2005 году Мария Максимовна рассказывала мне о том времени:
– В конце 1942 года учительница немецкого языка посоветовала пойти на прослушивание к Контантину Массалитинову. Он выслушал меня и предложил напеть нашу воронежскую «Летят утки». Потом поинтересовался: «А сможешь вторить?»
– Могу, – уверенно ответила я.
Тогда он позвал Марию Николаевну Мордасову, объяснив, в чём дело. И я вторила ей во время пения. «Ну а сплясать сможешь?» – продолжал интересоваться Константин Ираклиевич. Я тут же пустилась в пляс. Массалитинов от души рассмеялся и похвалил меня: «Однозначно берём такой талант! Если есть у тебя способные подружки, приводи их к нам в хор». Подружек у меня оказалось трое: Зоя Викулина, Оля Иванова и Рая Полякова.
А вот что вспоминала сама Мария Мордасова:
– Зима сорок второго–сорок третьего. Прошёл слух, что на нашей основе с привлечением других лучших колхозных хоров хотят создать Воронежский государственный хор. Помню, как мы с Константином Ираклиевичем отправлялись в Старую Тойду к сказительнице Корольковой. Анна Николаевна сразу же собрала в своём доме женщин-песенниц. Мы их прослушали, и вскоре они отправились в Анну… Репетиции начали в маленьком клубе с разбитыми окнами; ни стульев, ни скамеек. Сами полураздетые. Но никто не жаловался.
Каким-то образом до Мордасовой дошёл слух, что в селе Коршево, что под Бобровом, есть парнишка, который мастерит балалайки и гитары. Сам голосистый и плясун отменный. Зовут того парнишку Егор Исаев, а по-уличному – Ёрка.
– Мария Николаевна отправила мне весточку, и невообразимым чудом она до меня дошла, – рассказывал народный поэт России Егор Александрович Исаев. – Мордасова настойчиво приглашала меня прийти в хор. Легко сказать «прийти», транспорта ведь никакого. Но я рискнул и отправился пешедралом. В Анне первым делом Мария Николаевна накормила меня пшённой кашей. А потом повела к Массалитинову. Я и на балалайке играл, и плясал, и частушки выдавал. Массалитинов хотел прямо тут же записать меня в хор. Но я, подумав, отказался. Мне предстояла армия. Что я мог сказать своим годкам, которым не сегодня-завтра предстояло уйти на фронт, а я, что же, остался бы песни играть? Нет, я тоже пошёл на войну.
В ноябре Массалитинова вызвали в Москву в Комитет по делам искусства при Совнаркоме. В видавшей виды солдатской шинели Константин Ираклиевич явился к тогдашнему председателю Комитета по делам искусств Николаю Беспалову.
– Он прямо с порога поинтересовался нашим житьём в прифронтовой полосе, – вспоминал Массалитинов, – потом внимательно посмотрел на меня и сказал: «Совет Народных Комиссаров одобрил ходатайство Воронежского облисполкома о создании народного хора». В Воронеже в это время шли бои, и мы оба понимали, что создание профессионального коллектива на горящей земле – трудный экзамен.
30 декабря 1942 года Воронежский облисполком принял постановление: «Придавая большое политическое значение делу пропаганды русской народной песни, а также учитывая большую художественную ценность ряда колхозных ансамблей Воронежской области, исполком областного Совета депутатов трудящихся решает: обязать отдел по делам искусств организовать с 1 января 1943 года хор русской народной песни Воронежской области в 50 человек на базе лучших исполнителей народной песни, колхозных ансамблей и хора швейной фабрики «Первое Мая».
Два месяца шли напряжённые репетиции. При этом клуб постоянно наполнялся бойцами и командирами расквартированных в окрестностях воинских частей. И уже было не понять: то ли идёт репетиция, то ли концерт. После то одного, то другого номера раздавались аплодисменты бойцов. Наступило 20 апреля 1943 года, день первого концерта Воронежского хора в селе Анна.
– Программу концерта принимать собирались как на большой праздник, – вспоминал Массалитинов. – Кроме приехавших из области, в зале было много аннинцев. Программа большая – 25 номеров, 69 человек. Кроме хоровой, создали оркестровую группу. Хоровод водили, и плясали хористки… Концерт закончился «Калинкой».
А потом настал долгожданный момент возвращения в Воронеж. Первый концерт в областном центре состоялся 30 апреля в чудом уцелевшем здании медицинского института. Центральная газета «Известия» так сообщала в июне по этому поводу: «Это было весной в разрушенном Воронеже, в зале медицинского института. Выступал хор русской песни. Старинные русские костюмы, в которые были одеты певицы, музыканты и танцоры, песни – то протяжные и грустные, то задорные и весёлые – всё это здесь, в русском городе, навсегда очищенном от врагов, принималось с особой радостью и подъёмом. Для воронежцев концерт хора был не только явлением искусства. Он знаменовал возрождение родного города, как и первый трамвай на улицах, как и первый отстроенный мост».
Потом будут у хористов поездки с концертами по освобождённым от фашистов районам Воронежской области и в Липецк, выступления на передовой, сбор денежных средств на постройку танка «Русская песня», победа на Всероссийском смотре-конкурсе в 1944 году.
Но всё это будет потом.
А пока, после того памятного первого концерта в Воронеже, хористы гурьбой вышли на улицу, и кто-то затянул песню, которую сами они и сочинили, – «Под горой росли цветочки». Тут же следом, один за другим, мощно вливались голоса остальных. По городским улицам с песней шёл только что родившийся Воронежский хор.